Мать стояла на пороге избы, смотрела на него и ничего не говорила. Осип Григорьевич ринулся к ней – хотел обнять, прижаться, как в детстве, но кто-то его остановил, схватив за плечи. Тараканов попытался вырваться, повел плечами, но сильные руки не отпускали – вцепились пуще прежнего и начали трясти, как грушу.
– Вставай, вставай, Осип Григорьевич! Облава!
Тараканов открыл глаза. В темноте комнаты виделся бородатый силуэт татарина.
– Быстрее, быстрее, они сейчас дверь высадят.
Благо спали не раздеваясь – сунуть ноги в сапоги, вытащить револьвер из-под подушки и накинуть пиджак было секундным делом.
– Сюда, сюда! – Татарин отодвинул от стены этажерку и сдернул ковер, за котором оказалась низкая дверь. – Через эту дверь в соседнее парадное выйдете, как во дворе окажетесь – налево поворачивайте, там ворота на Девичье поле ведут, в сквер.
Беглецы ринулись в дверной проем, высокий Маслов ударился головой о притолоку. Они выскочили в душную июльскую ночь и ринулись к воротам.
– Вон, вон они! – послышалось сзади. – Сюда, товарищи! Стой, стой, стрелять буду!
Тут же раздался выстрел, за ним еще один.
Выскочили на улицу и побежали к скверу. Оказавшись среди деревьев, не сговариваясь, развернулись и высадили по полбарабана, целясь поверх голов преследователей. Шум погони сразу стих.
– Давай к Воробьевым горам, Оська! – сказал Маслов, и они пустились по безлюдным переулкам. Сзади опять послышался топот сапог, неподалеку заурчал мотор автомобиля.
Маслов бежал впереди, все время петляя и то и дело ныряя в проходные дворы. Они было совсем оторвались, но, когда выскочили на Большие Кочки, слева показался свет фар. Из машины тут же начали палить. Сердце билось бешено, дышать было нечем, в правом боку нестерпимо кололо, сапоги превратились в двухпудовые гири. Хотелось упасть и не шевелиться.
Впереди показалась железная дорога, по которой полз пассажирский поезд.
– Ходу, Ося, ходу! – подбодрил его Маслов и вскочил в открытый тамбур. Тараканов последовал его примеру – схватился руками за поручни, подтянулся, но рука соскользнула. Он упал бы под колеса, если бы Иван не схватил его за шиворот и не втащил в вагон. Состав вполз на железнодорожный мост, и погоня отстала.
Из поезда выпрыгнули в Канатчиково.
В роще сели прямо на землю и отдышались.
– Я в газете прочитал, – сказал Осип Григорьевич, – что акционерное общество «Укрвоздухпуть» пятнадцатого мая открыло навигацию. Каждый день, в пять утра его самолеты возят всех желающих из Москвы в Одессу, через Орел, Харьков и Екатеринослав.
– Ну и что?
– Давай слетаем?
– На кой нам Одесса?
Тараканов встал.
– На аэродроме нас никто не будет ждать. Ты вот, например, знал, что из Москвы можно улететь частным порядком?
– Я не знал, но в ГПУ-то знают!
– Знают, вот только то, что мы самолетом уходить будем, им вряд ли в голову придет. Это единственная наша возможность убежать, Иван.
– А если летчик нас везти откажется?
– А мы ему вот это покажем. – Осип Григорьевич достал из-за пояса револьвер.
– Есть такая поговорка – коготок увяз, всей птичке пропасть. Совсем ты стал бандитом, Осип Григорьевич.
– Кто бы говорил! – Тараканов посмотрел на часы. – Вставай, до отлета три часа осталось, а нам верст десять пилить.
Извозчика взять так и не решились и до Ходынского поля шли пешком. В здание аэровокзала тоже не пошли, а двинулись прямо к стоявшему на взлетном поле самолету. Пилот стоял у кабины, двое техников, подсвечивая себе электрическим рефлектором, копались в моторе.
– Здравствуйте, товарищ летчик!
Приветствие было столь неожиданным, что летун аж подпрыгнул.
– Что, что такое?
Перед ним стояли два прилично одетых гражданина среднего возраста.
– У нас к вам просьба, товарищ, большущая просьба, – сказал один из них – с ленинской бородкой.
– Билеты в кассе, товарищи.
– В том-то и дело, что в кассе нет билетов. А нам сегодня непременно нужно быть в Харькове.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Если нет билетов, то ничем помочь не могу.
– Прежде чем отказывать, выслушайте нас, пожалуйста. Вот это – Конрад Оттович, мой старинный приятель. У него в Харькове невеста. Сегодня в три часа дня должно состояться их бракосочетание. Мы с Конрадом ездили в Ленинград в командировку и возвращались домой на скором поезде. В Москве решили выйти перекусить и размяться. Ну и… В общем, поезд ушел с нашими вещами, но без нас. На следующем мы к свадьбе уже не поспеваем. А если мы не успеем, невеста отдумает выходить замуж. Такая, знаете ли, очень своенравная девушка. Что вы хотели – ей всего двадцать лет, еще ветер в голове гуляет.
– А не поздно гражданину жениться? – молодой летчик с сомнением смотрел на Маслова. – Тем более на двадцатилетней гражданке?
– Эх, товарищ пилот, сердцу не прикажешь. А жениться никогда не поздно!
– Ну не могу я вас взять, товарищи, не могу. Все билеты проданы. Вы что, стоя полетите?
– Можем и стоя. Дело очень важное. Полетим стоя, а за билеты заплатим, как за первый класс. Десять червонцев хватит?
Летчик насупился.
– Не положено, товарищи!
– Ну хорошо, пятнадцать?
Восьмого июля, ровно в пять утра с расположенного на Ходынском поле аэродрома поднялся грузо-пассажирский самолет модели «Комета-2». Через пять с половиной часов он благополучно приземлился в столице советской Украины. Всю дорогу бывшие тульские сыщики провели среди чемоданов и тюков в багажном отсеке.
На рынке в Харькове купили дешевые ношеные пиджаки, рубахи-вышиванки и старые фанерные чемоданы. Осип Григорьевич оторвал свою фальшивую бородку. Из Харькова выехали в половине первого, в разных вагонах. Утром были во Льгове. В этом богом забытом городишке им пришлось провести почти целый день – поезд на Брянск отходил только в половине шестого вечера. Купив в привокзальной лавке хлеба и колбасы, они зашли в какой-то лесок, перекусили и спали по очереди до отхода поезда. В Брянск приехали в двенадцать ночи и сидели на вокзале порознь в толпе похожих на них хохлов-пассажиров. Железнодорожные чекисты несколько раз проходили мимо, но документов ни у кого не проверяли. В три ночи сели в полоцкий поезд и ехали на нем весь следующий день, потом пересели на псковский и в девять часов утра одиннадцатого июля вышли на станции Березки.
Двери «Берегов» были заперты на большой амбарный замок. Тараканов со скучающим видом прошел мимо, свернул в переулок и очутился на берегу Псковы. На заднем дворе трактира голый по пояс паренек лет пятнадцати колол дрова.
– Бог в помощь! – поздоровался с ним Осип Григорьевич.
– Здрасте, – сказал паренек, взмахнул колуном, и очередное полено развалилось на две части.
– Чегой-то ваше заведение закрыто? Хотел горлышко промочить после вчерашнего.
– Хозяин третьего дня уехал куда-то и велел торговлю прекратить. Половых со двора отпустил, а мне наказал за домом смотреть. Но сороковочку я вам продать могу.
– Принеси, милый, принеси.
Мальчишка проворно сбегал в трактир и вернулся с чекушкой «рыковки».
Надо было доигрывать роль до конца, и Осипу Григорьевичу пришлось вылить в себя все содержимое бутылки прямо из горлышка. Его чуть не вырвало. Придя в себя, спросил:
– А когда вы опять откроетесь?
– Бог его знает, хозяин ничего не говорил.
Глава 10
Алексей проснулся от того, что почувствовал, как на него кто-то смотрит. Он чуть разомкнул веки и увидел в предрассветных сумерках фигуру в плаще с капюшоном.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Вот что, мил человек, – сказал незнакомец приятным баритоном, – из столицы по вашу душу какой-то высокий гэпэушный чин с особыми полномочиями прибыл. За нашего брата крепко взялись, погранотряд шерстят, говорят, что из Ленинградской губернии вот-вот взамен нашим погранцам новый кадр пришлют. Получается, что мне ждать ваших друзей совсем некогда, мне, видите ли, очень надо за кордон смотаться, пока границу совсем не перекрыли. Так что решайте – или сейчас со мной в Эстонию идете, или – один на все четыре стороны.
