я и разговариваю с вами.
— Так, — сказал Пуаро. — Зачем?
— О, я могу познакомить вас с очень вескими причинами. Эти драгоценности — мы с вами лица неофициальные и можем называть вещи своими именами — были неоспоримой собственностью последнего принца Али Юсуфа.
— Я знаю.
— Его высочество передал их своему личному пилоту Бобу Роулинсону… с определенными инструкциями. Они должны были быть вывезены из Рамата и переданы мне.
— У вас есть доказательства?
— Конечно. — Мистер Робинсон вытащил из кармана длинный конверт, достал из него несколько листов и положил их перед Пуаро на стол.
Пуаро взял их и стал читать.
— Кажется, все так, как вы сказали.
— Ну и дальше?
— Вы не будете возражать, если я кое-что спрошу?
— Смотря что спросите.
— Ну, например, что вы лично выиграете на этом?
Мистер Робинсон удивленно посмотрел на него:
— Деньги, конечно же деньги.
Пуаро молчал, задумчиво глядя в лицо своему собеседнику.
— Это очень старое ремесло, — сказал мистер Робинсон. — И выгодное. Множество таких сетей покрывает земной шар. Мы подготавливаем сцену. Для королей, президентов, политиков… И мы жестоко боремся из-за этого. Мы работаем и помним: хранить веру. Наши цели велики, но мы честны. Наша служба стоит дорого, но мы полны решимости.
— Понятно, — сказал Пуаро. — Хорошо! Я удовлетворен тем, что вы мне сказали.
— Могу заверить вас, что это решение доставит кое-кому удовольствие. — Глаза мистера Робинсона скользнули по письму полковника Пиквея, которое лежало под правой рукой Пуаро.
— Но все же есть еще один момент. Я — человек. Я любопытен. Что вы будете делать с этими драгоценностями?
Мистер Робинсон посмотрел на Эркюля Пуаро. Его крупное смуглое лицо изобразило улыбку. Он наклонился вперед:
— Я расскажу вам.
И он рассказал.
2
Дети, играя, носились по улице. Их крики наполняли воздух. Мистер Робинсон, вылезший из автомобиля, столкнулся с одним из них.
Мистер Робинсон поднял ребенка с земли, поставил его на ноги и взглянул на номер дома. Номер 18. Все правильно. Он открыл калитку и прошел вперед по аллее. Около зашторенного окна увидел медную кнопку. Обычный маленький дом на обычной, отнюдь не фешенебельной части Лондона. Обычно, но зато надежно…
Дверь отворила женщина лет двадцати — двадцати двух, довольно красивая, с большими печальными глазами:
— Мистер Робинсон? Входите.
Она провела его в небольшую гостиную. Телевизор, выкройки, у стены пианино. Одета она была в серый свитер и черную юбку.
— Хотите чаю?
— Благодарю вас. Нет. Я никогда не пью чай. И я пришел на очень короткое время. Я принес то, что обещал.
— От Али?
— Да.
— Значит, все? Никакой надежды? Значит, правда, что он убит? Здесь не может быть какой-нибудь ошибки?
— Боюсь, что ошибки здесь нет, — мягко сказал мистер Робинсон.
— Что ж, я была готова к этому. Я никогда не ждала его. Когда он уезжал, я не думала, что снова увижу его. Наверное, он убит во время революции?
Мистер Робинсон достал пакет и положил его на стол:
— Откройте, пожалуйста.
Ее пальцы быстро развязали пакет. Красный, голубой, зеленый, белый — все цвета радуги, как в пещере Аладдина.
Мистер Робинсон смотрел на нее. Камни он видел слишком часто.
— Они… они не могут быть фальшивыми? — Он ощутил в ее голосе легкое напряжение.
— Они подлинные.
— Но… Их стоимость… они должны стоить…
Мистер Робинсон кивнул:
— Если вы хотите знать их приблизительную стоимость, могу сказать, что это около полумиллиона фунтов.
— Нет, нет, это невозможно! — Ее пальцы опустились на камни и начали перебирать их. — Я боюсь, — вдруг сказала она. — Они меня пугают. Что я буду с ними делать?
Дверь широко открылась. Вошел маленький мальчик:
— Ма, я взял у Вилли танк! Он… — Мальчик запнулся, увидев Робинсона.
— Иди на кухню, Аллен. Твой чай готов. И молоко, и бисквиты тоже.
— Хорошо. — Он вышел.
— Вы зовете его Алленом?
Она покраснела:
— Это имя напоминает Али. Я не могу звать его Али, это было бы нехорошо для него, да и соседи… но что мне делать с этим?
— Во-первых, покажите свидетельство о браке. Я хочу убедиться сам.
Она достала из ящика конверт и протянула ему.
— Хм… Да… Зарегистрировано в Эдмонстоу… Али Юсуф, студент… Алиса Калдер, незамужняя… Да, все в порядке.
— О, здесь все правильно. И никто не подозревал. Там было много мусульман-студентов. Мы понимали, что это не имеет большого значения. Он был мусульманин и мог иметь не одну жену. Он знал, что должен будет вернуться в свою страну. Мы говорили об этом. Появился Аллен, и он женился на мне. Это лучшее, что он мог сделать для меня. Он действительно меня любил.
— Да, я уверен в этом, — сказал мистер Робинсон. — Теперь предположим, что вы сами отдадите камни мне. Я продам их. Я дам вам адрес хорошего юриста — это действительно надежный адвокат. И я уверен, что он тоже посоветует вам обратить их в деньги. Вы дадите образование сыну и сами начнете новую, лучшую жизнь. И мальчик будет счастливее, чем его отец. — Он помолчал. — Согласны?
— Да. Возьмите их. — Она пододвинула к нему камни. — Девочка, которая нашла их, тоже, наверное, любовалась ими. Как вы думаете, какой цвет ей больше нравится?
Мистер Робинсон задумался.
— Я думаю, зеленый. Изумруд. Хорошая мысль. Она найдет это… волнующим. — Он поднялся. — Из-за вас я изменяю моей службе, — сказал он. — Но пусть будет так. Я вас не обману.
Она подняла на него глаза:
— Я не думаю, что вы обманете меня. А мне необходим человек, сведущий в делах, потому что я в них не разбираюсь.
— Вы очень рассудительная женщина. Итак, я забираю их? Вы не хотите их хранить?
Он с любопытством ждал ответа. Непроизвольный алчный взгляд, блеск глаз, колебание — и все будет кончено.
— Нет, — сказала Алиса. — Не хочу. Может быть, вам это покажется дикостью — не желать хранить камни… Видите ли, хотя он был мусульманин, но мы вместе читали Библию. И он не считал, что цена женщины определяется рубинами и алмазами. Я не хочу хранить эти камни. А так я скорее забуду…
— Необычная женщина, — пробормотал мистер Робинсон, возвращаясь к своему «роллсу». — И снова повторил: — Необыкновенная женщина…
1959 г.
Перевод: А. Чернер
Приключение
рождественского пудинга
(сборник)[1514]
Приключение рождественского пудинга
1
— Крайне сожалею, но… — начал Эркюль Пуаро.
Его перебили. Перебили не то чтобы грубо или нетерпеливо, а очень даже вежливо и изящно, будто
