На вершине башни располагался зал Тяньюань Ди Фан [5], в мирное время надежно спрятанный от посторонних глаз. За время строительства этого зала многие мастера института Линшу успели полностью облысеть. Созданная ими необыкновенная оптическая сеть располагалась по периметру девяти ворот городской стены. Она была настолько хитро устроена, что даже глубокой ночью отражала лунный или звездный свет, поэтому, не обладая невероятной наблюдательностью, ее нельзя было увидеть невооруженным глазом.
Противовоздушная сеть располагалась более чем в тридцати чжанах [6] от земли, поэтому никак не могла повредить обычным людям или домашнему скоту. Но стоило кому-то в броне Орла слишком сильно снизиться, как караульные видели нарушителя и встречали его залпом стрел байхун. Невозможно было пролететь на высоте тридцати чжан и не попасть в сеть.
Падавший свет преломлялся и отражался в зале Тяньюань Ди Фан, где при помощи специальных зеркал световой сигнал передавался к колоннам противовоздушной сети. По сигналу они приходили в движение, и вот уже целых восемь стрел байхун летели прямо в нарушителя. Если каким-то чудом нарушителю в первый раз удавалось уклониться, то он всё рано не мог так просто выбраться из противовоздушной сети — стрелы продолжали лететь в него со всех сторон.
В канун нового года в башне Тяньюань Ди Фан на время останавливали противовоздушную сеть, а обязанность охранять воздушное пространство столицы возлагалась на красноглавых змеев.
— Этот Сокол уже не вернется обратно, а иностранный командующий вскоре вспомнит про легендарную противовоздушную сеть. Когда указ "Фэнхо" вступит в силу, в небо поднимутся все красноглавые змеи. Тогда и отрегулируют положение сети. Поначалу враги не будут знать, откуда ждать беды. Но по мере приближения к столице они поймут, что нельзя давать Соколам взлетать слишком высоко... — сказал Гу Юнь и затем прошептал Тань Хунфэю: — Передай мое распоряжение — пусть братья как следует отдохнут. Выступаем с наступлением ночи. Сначала Черные Орлы нападают с воздуха, следом с двух флангов атакует легкая кавалерия, чтобы прорвать линию обороны. Не ввязывайтесь в затяжной бой, после нападения сразу же уходите и не попадитесь в западню. Пускай наземная военная техника притворится, что отрезает противнику путь к отступлению. Выпустим пару залпов, а затем отпустим их. Тут либо рыба умрёт, либо сеть порвётся [7], не будем давить на противника, у нас недостаточно для этого людей.
Тань Хунфэй тихо спросил:
— Маршал, почему мы не устроили засаду в городе?
— Кто устраивает засаду средь бела дня? — разозлился Гу Юнь и от возмущения посмотрел на командира презрительно: — У тебя с головой проблемы?
... Господин Я, похоже, чихнул дважды.
Тань Хунфэй спокойно обдумал слова Гу Юня и через некоторое время пришел к выводу, что его слова звучат разумно, поэтому спросил:
— Маршал, откуда вы знаете, что они выступят с наступлением ночи?
Гу Юнь ответил:
— Это ваш Яньбэй-ван рассчитал. Если он ошибся, можете потребовать компенсацию из его жалования. Всё равно у него в красном конверте всегда больше денег, чем я получаю за полгода [8].
Чан Гэн сидел со своим железным луком и ремонтировал его кожаную оплетку. Поскольку они сражались всю ночь, та порядком истрепалась. Никто не знал, где Чан Гэн достал маленький ножик, напильник и кусочек кожи, которые ловко использовал для починки. От его аккуратных движений рябило в глазах. Услышав необычное обращение в свой адрес, Чан Гэн даже головы не поднял и, усмехнувшись, сказал Тань Хунфэю:
— Да там все уходит на погашение долгов его поместья.
Тань Хунфэй был человеком простым и принимал любого, с кем ему довелось разделить в бою оружие и одежду, как своего соратника. Поэтому после того, как они с Яньбэй-ваном всю ночь сражались плечом к плечу, он признал его своим братом по оружию, даже не заботясь о его происхождении. Услышав слова Чан Гэна, он простодушно отшутился:
— Его Высочество и маршал — настоящая семья. Его Высочество напоминает первую принцессу в те годы, когда ее палатка стояла в Черном Железном Лагере.
Гу Юнь не удержался и потеребил обломок зуба языком.
Чан Гэн сделал короткий перерыв и продолжил за командующего Тань Хунфэя:
— Как жаль, что лицо мое не так красиво, как у цветка. Маршал с полной телегой фруктов не обратит на меня внимания [9].
Тань Хунфэй легкомысленно ответил:
— Вот безобразие! Его Величество обычно зовет нашего маршала дядей, а ведь все-таки они из совершенно разных поколений!
— ... Катись отсюда! — прорычал Гу Юнь.
Командир Тань, который не желал ничего дурного и всего лишь пытался пошутить, переглянулся с Чан Гэном, и они оба громко рассмеялись.
С наступлением ночи издали донеслась трель кукушки, что означало, что вражеские войска попали в ловушку. Только Тань Хунфэй собрался уходить, как его остановил Гу Юнь:
— Подожди немного, — прошептал он. — Дождемся четвертой ночной стражи [10].
В ночи его глаза пугающе блестели, подобно острейшим клинкам небесного воинства, отполированным кровью.
Тань Хунфэй облизал сухие потрескавшиеся губы.
— Подсчеты принца действительно...
Гу Юнь уже собирался напомнить, что его учитель — старый генерал Чжун, но не заметил даже, как Чан Гэн вдруг оказался за его спиной и ответил:
— Я с утра до вечера только и занимаюсь тщательными подсчетами, мне не привыкать.
Тань Хунфэй удивленно выдал:
— А?..
Чан Гэн взглянул на Гу Юня и сказал:
— Хотел накопить приданое и удачно выйти замуж за маршала.
Гу Юнь тут же вмешался:
— Вы, двое, может хватит уже, а?
Этот дурень Тань Хунфэй сначала расхохотался, а затем с улыбкой поднялся на ноги.
Гу Юнь не заметил, когда его приемный сын настолько осмелел. И, честно говоря, ничего не мог поделать с этим хитрецом, обладавшим талантом заваривать чай в холодной воде [11] и любой ценой пытавшимся смутить его. Некоторое время назад, на горячих источниках, Гу Юнь предложил Чан Гэну проще ко всему относиться. Похоже, тот не только принял его слова чересчур близко к сердцу, а уверенно пошел в бой налегке [12].
Чан Гэн прекрасно понимал, что натворил, поэтому подразнив немного Гу Юня, попытался немедленно все исправить:
— Ифу, я всего лишь пошутил, не сердись.
Тань Хунфэй добавил:
— Наш маршал — прирожденный командир, у него очень вспыльчивый нрав. Этому старику уже так много лет, что в последний раз во дворце он видел, каким маршал может быть в порыве гнева...
Тань Хунфэй понял, что в очередной раз повел себя бестактно и поспешил закрыть рот.
На лицо Гу Юня набежала тень.
Тань Хунфэю всегда было тяжело держать рот на замке. Немного погодя он в очередной раз не сдержался и сказал:
— Маршал, то дело...
Гу Юнь отрезал:
— Скажи Орлам, чтобы готовились!
Тань Хунфэй стиснул зубы. Поскольку положение было безвыходным, тут оставалось лишь тихо вздохнуть вместо ответа.
Чан Гэн похлопал его по плечу и сказал:
— Я пойду.
Наступил самый темный предрассветный час. В небе загорелась утренняя звезда, а серебристый лунный свет начал постепенно угасать.
Господин Я целый день вел перепуганных до смерти людей, постоянно переживая, что они опять попадут в засаду. Поэтому был не только разгневан, но и встревожен. Они ни на мгновение не смели расслабиться. Даже когда отряд разбил на ночь лагерь, то все опасались, что и здесь Гу Юнь подготовил ловушку. Так им ни разу не удалось сомкнуть глаз и отдохнуть.
Эта долгая ночь почти прошла, вокруг лагеря было невероятно тихо — ни малейшего шороха или движения. В итоге господин Я не выдержал и решил всё-таки немного поспать.
Стоило ему задремать, как его почти сразу разбудил разнесшийся по лагерю шум. Белые волосы господина Я спутались от холодного пота.
Ночное небо над головой охватило пламя.
— Господин! Берегитесь!
В их сторону летела горящая стрела. Господин Я резко оттолкнул от себя стоявшего рядом подчиненного. Горячий воздух ударил в лицо. И тут в их лагерь вихрем ворвались два отряда всадников в черной броне.
