а присяжные. (Ленчевский: тогда – больше расчёта напасть на дураков.)
И что ж постановил мастер? Что надо было думать раньше? что негодно менять иск на ходу? Не-е-ет! – разрешил Флегону сменить иск.
Вскоре Ленчевскому удалось добиться (это сколько ещё усилий) летуче-мгновенного приёма у мастера, и он поспешил втолкнуть тому, что Флегон – профессиональный сутяга и нельзя так срамить английскую Фемиду. Тот в ответ: готов ли Ленчевский согласиться на прекращение дела, с компенсацией за счёт Флегона? И разумно б ему согласиться, да уж разгорячился: «Нет, настаиваю на широком судейском разборе, чтобы всю историю осветить поучительно в общественном плане!» – И пишет мне: «У друзей создаётся впечатление, что я по децибелам начинаю перефлегонивать самого Флегона. Но – сознание затянувшегося безсилия, рот заткнут юридическим кляпом. Сознание, что в ослеплённую Россию ползёт эта мерзость». Атакующий дух! «Теснить и теснить его без устали! Он всегда выигрывал из-за оборонительности и пассивности другой стороны. Раздавить его как любое вредное пресмыкающееся целиком и поскорее, чтоб не мог за всё взяться сызнова!» И накопляет всё новые папки аргументов и доказательств, всё новые переводы кусков из книги, уже перевёл оттуда больше трёхсот страниц. Уже собралось 9 папок досье – «а в случае суда присяжных это надо размножать в 12 экземплярах, руки опускаются». (Общее впечатление от судов, не только английских: грандиозное перелопачивание пустоты, малый формальный повод распухает столбами бумаг.) Ленчевский надеется, что теперь-то, после двух лет процесса, «игра переходит в эндшпиль… близится разгром супостата». Он всё бодрится, но вот уже «усталость от борьбы начинает давать себя знать», перед моим приездом болел. Он ждёт же, что и я наконец буду сопротивляться и действовать! – недоумевает, почему же пассивен такой энергичный человек, как я? И – прав же Ленчевский! И – стыдно мне! Но и не мог я переступить через задачу всей жизни…
Да, вот такая кусливая гадина, как Флегон, сколько же отнимает времени, сколько сил заставляет тратить! Но – разве есть они у меня? Мы с Алей на всё везде вдвоём, и еле-еле вытягиваем. Редкий случай вот – повезло на содействие благородного человека. Господи! Как бы мне жить, никогда не имевши дела с адвокатами? И 55 лет в Союзе ведь жил. Но на свободном Западе что ни шаг – то бери адвоката. Я к тому времени уже и взял в Англии адвоката Сайкса, заочно, по рекомендации Э. Б. Вильямса. И вот теперь в лондонской гостинице он сам – высокий, грузный, крайне самоуверенный, – еле поместясь в кресле, поглядывает на неистового доморощенного правдолюбца Ленчевского и на мою безопытную неосведомлённость. Только презрительно кривится на нашу уверенность, что Флегон и взаправду агент КГБ, – «да такого бы они не взяли», то есть такое ничтожество, – знает Сайкс КГБ?.. Он знает – свод английских законов, набор юридических приёмов, – но уже давал советы Ленчевскому, и всё ошибочные. И как же ему вести моё дело, где я именно назвал Флегона агентом?
Весь Западный мир взаимно пронизан международными договорами о судебном розыске – да не уголовном, а сутяжном. За всякое свободное прямое слово – из любого дальнего угла планеты выползает на тебя иск о клевете. (Не влезла бы хоть будущая Россия в такие договоры!)
Повидавши своими глазами всю безнадёжность, непроницательность грузного Сайкса, я только и хочу: как бы мне отвязаться и от него, и от судебного процесса, нет у меня жизненного времени для кляузных этих судов и несчётных судебных бумаг по-английски.
Умный на суд не ходит, а глупый с суда не сходит.
А выиграть суд против Флегона мне никак невозможно: он всё равно объявит себя банкротом, и вся оплата ляжет на меня же. Да надо признать, что и пойманная в «Телёнке» фраза действительно трудна к защите, ибо сравнением со «Штерном» вроде ясно, какой это «Центр» руководит ими. Однако вот ведь затягивающая воронка: Ленчевский-то все силы до измота отдаёт этому процессу. Горят его глаза азартом борьбы: неужели же я не поддержу фланга? Получается, что надо поддержать. Надо – отбарываться. Ах, кто хочет драться – тому надо с силой собраться.
Что Сайкс ничем не будет мне полезен – это Ленчевский видел ещё раньше меня. Но советует мне: взять настоящего боевого адвоката, он поможет найти такого.
Может быть, и правда так? Поручаю ему присматриваться. А сам, воротясь в Вермонт, пишу Сайксу категорически: замереть в действиях, не предпринимать без меня ни единого шага. Да успокаивает и оценка: что суд не состоится раньше, как через полтора года, – а полтора года это прекрасная отложка, сколько льготного писательского времени, сколько ещё можно сработать!
В том 1983 году Ленчевский нашёл мне в Лондоне трёх кандидатов в адвокаты, я вступил с ними в переписку. Один, Лионель Блох, весьма к себе располагал: энергичен, резко политически настроен, понимает игру КГБ, знает и прошлые судебные случаи Флегона. И я бы заключил с ним, – но он стал рисовать мне, что нужен самый широкий процесс с привлечением экспертов по коммунизму, с моим непременным приездом в Англию на суд, – ну, на это всё я никак не размахнусь, лучше трижды проиграть.
И – зависаю опять на Сайксе. Как глупо, ведь каждое дело надо делать или изо всех сил, или вовсе не делать. Раз я не готов ехать и бороться – то не надо было и соглашаться ни на какие промежуточные меры.
Ведь из суда, что из пруда, – сух не выйдешь.
В бездействии проходит и 1984 год. Но суд всё-таки надвигается. В тревоге пишу Э. Б. Вильямсу: ведь погубит меня Сайкс, нельзя ли мне вовсе уклониться, не вести защиты? А оказывается: Вильямс когда-то кончал вместе с Сайксом учебное заведение, тот слушается старого приятеля, ставшего сверхадвокатом. И Вильямс берётся руководить Сайксом из Америки, а мне не надо ни о чём безпокоиться. Пишет мне: «Беру на себя полную ответственность за всё, что произойдёт отныне». И я проявляю слабость: чем плох мне вариант Вильямса? Мне же только это и нужно, чтоб не читать судебных документов и голову не ломать. Прошу Вильямса взяться – и успокаиваюсь на два года. (И опять же, опять же забываю о замудрёной английской системе: адвокат, то есть солиситор, дела в суде не ведёт, он только подготавливает бумаги. А в суде ваше дело ведёт другой адвокат – барристер, которого вы не нанимали и в глаза не видели, – это для двойной ли оплаты адвокатов? И какой может быть у Сайкса барристер? Такой же, конечно, второй.) И сколько мы с Сайксом переписывались, и вот же виделись в Лондоне, – никогда он меня не предупреждал, что потребуется моё собственное свидетельство в
