Даже для 1939 года это звучало несколько вызывающе.
Критик А. Ивич писал: “Доводить замечательные труды Лысенко до такого абсурда, как созревание пшеницы через двадцать четыре часа после посева, — значит невыносимо опошлять серьезное дело!” Попутно указывалась легко угадываемая зависимость С. Беляева от А. Толстого, иногда даже в мелочах. У Беляева: Урландо — Штопаный нос, у Толстого: Гастон — Утиный нос.
В финале советские бойцы лихо разделывались с ужасной машиной Урландо. Соответственно, и тайна ее переставала быть тайной.
“…Что обозначала буква “зет” в ваших формулах?
Урландо на мгновение запнулся, смолчал, потом быстро ответил:
— Обычно, как принято, “зет” имеет несколько, то есть, я хотел сказать, два значения. В ядерной модели атома, предложенной Резерфордом, знаком “зет” принято обозначать число отрицательных электронов в электронной оболочке вне ядра атома.
— Это известно, — сухо ответил Груздев. — Принято считать, что ядра всех элементов состоят из протонов и нейтронов, масса ядра обозначается буквой М, а его заряд — буквой Z. Здесь “зет” обозначает количество заряда. Эти два значения мне известны, как и всем. Нас здесь интересует третье значение. Интересует ваше значение “зета” в формулах, начиная с номера шестьдесят семь и дальше.
Сидящий с края большого стола Голованов подтвердил:
— Совершенно верно. Например, формула триста восемьдесят девятая никак не касается внутриатомных реакций.
У Урландо наморщился лоб, и он встряхнул головой, как бы решаясь говорить только правду:
— У меня “зетом” иногда обозначались световые кванты. Мне удалось понять интимный процесс образования материальных частиц из фотонов, о чем так беспомощно рассуждал в начале сороковых годов знаменитый Леккар и за ним школа Фрэддона. Электроны и позитроны не неделимы, как думают”.
Действительно.
Несут всякую ерунду. А тут интимный процесс образования материальных частиц.
И все же, все же.
Юрий Долгушин в сборнике “Война” (Детиздат, 1938) уже печатал отрывки из романа “ГЧ” (“Генератор чудес”), в котором физиолог Ридан и инженер–электрик Тунгусов каждый по–своему искали разрешения загадки жизни и смерти. Если научиться управлять сложнейшими нервными процессами, теми, что беспрерывно протекают в человеческом организме, считали они, отступит старость, отступят болезни.
Владимир Орловский в романе “Бунт атомов” (1928) впечатляюще описал вполне возможные последствия разложения атома Невероятный взрыв, никогда прежде не наблюдаемый людьми, разрушенная лаборатория. Адский атомный шарик, вырвавшись на свободу, плывет над городами и полями, все уничтожая на своем пути, даже воздух. Остановить адский шар ничем нельзя, он — материализовавшаяся гибель самой планеты. (Кстати, в начале 50–х ученые действительно опасались того, что взрыв термоядерной бомбы может вызвать цепную реакцию в земной атмосфере). Спасение от атомного адского шарика лишь в одном — вытолкнуть его вон, за земную атмосферу, пусть пылает в космосе эта злобная пародия на карликовое солнце.
Александр Абрамов в повести “Гибель шахмат” выводил математическую формулу единственно верного, абсолютно точного шахматного хода. Как бы учитывался завет М. Горького (“О темах”, 1933): “Науку и технику надо изображать не как склад готовых открытий, а как арену борьбы, где конкретный живой человек преодолевает сопротивление материала и традиций”. Но писатели уже не могли писать так, как им хотелось, о том, что их волновало. Наружное давление извращало сам ход мыслей.
“Атом, как известно, колония электронов, а электрон есть не только физическая категория, но также и биологическая, электрон суть микроб, то есть живое тело, и пусть целая пучина отделяет его от такого животного, как человек, принципиально это одно и то же”.
Читателю на рассуждения об атомах и микробах было наплевать. Читатель привык прослеживать судьбы героев. “Если ученье со смыслом да с добросердечностью сложить, — писал тот же Андрей Платонов, — то и в пустыне цветы засияют”.
Рыжие Кызыл–Кумы.
Пылевая буря над Бухарой.
Морские суда, брошенные посреди пустыни, бывшей когда‑то морем.
В 1990 году на обложке тома романов Сергея Беляева, выпущенного Издательством литературы и искусства имени Гафура Гуляма (Ташкент), было сообщено: “В новой серии “Фантастика, приключения” в ближайшее время выйдет двухтомник “Советская фантастика 20–40–х годов”. Том 1 — “Гибель шахмат”. Том 2 — “Адское пламя”.
Ни один из указанных томов не вышел.
АДСКОЕ ПЛАМЯ
Борис Анибал (Масаинов). Моряки Вселенной. Повесть, М., 1940.
Александр Казанцев. Пылающий остров. Роман, М., 1941.
Николай Плавильщиков. Недостающее звено. Повесть, М. — Л., 1945.
Сергей Беляев. Приключения Сэмюэля Пингля. Роман, М., 1945.
Александр Казанцев. Взрыв. Рассказ–гипотеза, М., 1946.
Владимир Брагин. В Стране Дремучих Трав. Роман, М. — Л., 1948.
Абрам Палей. Остров Таусена. Повесть, М. — Л., 1948.
Леонид Платов. Архипелаг Исчезающих Островов. Повесть, М. — Л., 1949.
Александр Студитский. Ущелье Батырлар–Джол. Повесть, М., 1949.
Вадим Охотников. Дороги вглубь. Повесть, М., 1950.
Лазарь Лагин. Остров Разочарования. Роман, М., 1951.
Валентин Иванов. Энергия подвластна нам. Роман, М., 1951.
Лев Теплое. Среда Рея. Рассказ, М., 1955.
Владимир Немцов. Осколок солнца. Роман, М., 1955.
Георгий Гуревич. Подземная непогода. Повесть. М., 1956.
Глеб Голубев. Золотая медаль Атлантиды. Повесть, М., 1956.
Виктор Сапарин. Однорогая жирафа. Рассказ, М., 1958.
Иван Ефремов. Туманность Андромеды. Роман, М., 1958.
Юрий Долгушин. ГЧ (Генератор чудес). Роман. М., 1959.
Александр Шалимов. Ночь у мазара. Рассказ, М., 1960.
Анатолий Днепров. Уравнения Максвелла. Повесть, М., 1960.
Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. Путь на Амальтею. Повесть, М., 1960.
Это было в начале сорок девятого.
Горбоносой студентки прелестная челка.
Я сказал: “Ты похожа на Анну Ахматову!”
А она: “Как не стыдно! Ведь я ж комсомолка!”
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
