Трейси молчал, и она озабоченно посмотрела на него:
— Трейси?
Он поднял голову, взгляд у него был спокойным и очень серьезным.
— Хорошо.
Они поднялись с парапета. Стоявший поодаль Уайт кивнул на машину Туэйта.
Сам Туэйт находился совсем в другом месте: зажатый со всех сторон журналистами, он, как несчастный попавший к людоедам путешественник, качал головой и что-то говорил в протянутые под самый нос микрофоны. Телевизионщики с крыши автобуса давали его лицо крупным планом, не забывая время от времени наводить камеры на особняк Макоумера.
— ...через час, — услышали они заключительную фразу Туэйта. — Пока это все, что я могу для вас сделать.
— Позвольте, — хором возмутились журналисты, — вы так и не сказали, какую роль в этом деле играл мистер Ричтер?
— Вы узнаете обо всем на пресс-конференции, — упрямо твердил Туэйт. — Если, конечно, наберетесь терпения.
— Да будет вам, сержант, — заныл репортер с радио, — дайте нам хоть какую-нибудь информацию. Мы же вынуждены сдвигать время передач.
— Я могу сообщить вам лишь следующее: по просьбе полицейского управления Нью-Йорка мистер Ричтер выполнял одну весьма щекотливую операцию. Более комментариев не имею.
— Дайте же нам что-нибудь еще! Это не информация, а какое-то недоразумение! Расскажите подробности!
— Когда я гляжу на вас, ребята, у меня сердце разрывается. Я прекрасно понимаю: вы делаете свое дело. Данте же и мне заняться моим. Скажите спасибо, что я организовал для вас пресс-конференцию, так что встретимся в одиннадцать вечера. Я очень терпеливый человек, но никому не рекомендую испытывать мое терпение.
Не обращая внимания на негодующие возгласы, он направился к Уайту.
— Пошли, — кивнул он Трейси и Лорин и повел их к своей машине. Позади, с трудом сдерживаемые несколькими полицейскими кордонами, бесновались журналисты.
Они проехали мимо машин «скорой помощи», грузовиков с полицейскими из отрядов по борьбе с терроризмом, фургонов медэкспертов. Движение по Третьей авеню было перекрыто полностью.
— Я-то думал, это будет мелкомасштабная операция, — удивленно пробормотал Трейси.
Туэйт поглядел на него в зеркало заднего вида и ухмыльнулся:
— Нельзя же, чтобы все лавры достались тебе одному! — Туэйт включил сирену, выражение его лица сразу же изменилось. — Боже, такого кошмара, как в этом доме, я еще не видел! Может, ты скажешь, что же там все-таки произошло?
Трейси откинулся на сиденье и вздохнул. Мелькавшие за окнами полицейского автомобиля уличные фонари походили на падающие звезды.
— Медэксперты рано или поздно опознают женщину из подвала, — заговорил наконец Трейси. — А о том, что было наверху, могу рассказать прямо сейчас. Тот молодой человек — сын Макоумера. Киеу каким-то образом удалось подстроить так, что сын выстрелил в отца. Макоумер среагировал инстинктивно и однозначно — по другому быть и не могло, я-то знаю его подготовку... — Он убил своего сына.
Туэйт присвистнул:
— Господи, зачем Киеу это понадобилось? Ради чего он пошел на такое?
— Месть. Другого разумного объяснения я не вижу.
— Что-то не понимаю.
— А ты и не пытайся. В культуре Запада аналогов этому явлению нет, просто поверь мне на слово. Для человека вроде Киеу честь значит куда больше, чем жизнь.
Как для Кима, подумал Трейси.
— Расскажи мне об этом Киеу, — попросил Туэйт.
Они приближались к Кэнел-стрит, что в центре Чайнатауна. В этом есть нечто символическое, подумал Трейси, вспомнив рыбацкую семью танка. Они выловили его из воды, обогрели, дали кров и пищу, а потом их утлое суденышко вновь растворилось в перламутровых водах залива.
Трейси в общих чертах описал схватку на лестнице, правда, на этот раз ему пришлось все же останавливаться на подробностях, которые он опустил в разговоре с Туэйтом сразу после того, как вышел из комнаты Макоумера. В зеркальце он поймал удивленный взгляд Туэйта.
— Лично я не могу в это поверить, — пробормотал Туэйт.
— А у тебя нет иного выбора.
— Видишь ли, — обернулся Туэйт, — скоро состоится эта чертова пресс-конференция. Туда обязательно притащится и капитан Флэгерти, мой начальничек, а также комиссар и мэр. Прежде, чем я суну туда нос, мне хотелось бы самому разобраться.
— По-моему, — решительно вмешалась в перебранку приятелей Лорин, — сейчас самое главное, выяснить, где находится Киеу, а не что он сделал.
Все замолчали. Сидевший рядом с Туэйтом патрульный Уайт неловко заерзал. Туэйт усмехнулся:
— Она права. Но беспокоиться, по-моему, нет причин. Мы разыщем его. Всей этой хреновине конец, и мне глубоко плевать на какого-то там Киеу.
— А вот это напрасно, — возразил Трейси. — Макоумер — всего лишь половина всех проблем, вторая половина — Киеу. Он знает все секреты «Ангки», ему ничего не стоит запустить план Макоумера, его финальную часть.
Туэйт недоверчиво хмыкнул:
— Чего ради? Ты же сам сказал, что он искал способ убрать Макоумера. Значит, он ненавидел его, а это, в свою очередь, убеждает меня, что он не станет продолжать начатое Макоумером.
— Вот здесь ты ошибаешься, — снова возразил Трейси. Машина притормозила у полицейского управления. — Его чувства по отношению к Макоумеру — вопрос сугубо личный. А реализация очередной стадии плана — бизнес. Одно никак не связано с другим.
Туэйт повернул ключ зажигания и заглушил двигатель:
— О чем ты, черт возьми? Он ненавидит этого человека, но тем не менее выполняет его приказы? Почему? Ответь мне, ради Христа? Это же полное безумие!
— В том случае, если рассматривать ситуацию только под одним углом. — Трейси наклонился вперед. — Пойми, Киеу — камбоджиец. А это значит, что когда-то, скорее всего в детстве, он постигал учение Будды. Я думаю, он и сейчас считает себя буддистом.
— Ну и что? — Туэйт недоуменно смотрел на него. Трейси с трудом подавил раздражение. Он вспомнил бои с Киеу. Он видел его горящие глаза, на себе испытал его нечеловеческую силу. Это была сила духа, говорящая о том, что Киеу — личность, и личность по-своему уникальная. В схватке такие вещи становятся понятными после первого же обмена ударами: направляет ли тебя дух, формирует ли дух твою стратегию. Сейчас Трейси уже мог сказать, что знает Киеу. Для этого не понадобилось много времени: первый же бой дал достаточно пищи для размышлений.
— А то, что одна из основных заповедей буддизма — фанатичный поиск мира, — ответил Трейси. — Буддийский монах не станет сажать овощи и фрукты для пропитания. Знаешь почему? Не потому что ленив или не любит поесть, а потому, что когда будет возиться на своей делянке, случайно может наступить на какого-нибудь жучка или убить мотыгой червяка. Он зависит исключительно от крестьян, которые снабжают его продовольствием.
— Ты хочешь сказать, что этот человек... Это чудовище, которое, как нам известно, убило, как минимум, троих, а скольких вообще — этого не знает никто, так ты хочешь сказать, что этот монстр — убежденный пацифист? — недоверчиво спросил Туэйт.
— Именно это я тебе и пытаюсь втолковать.
— Тогда ты просто рехнулся. Убийство и пацифизм — понятия взаимоисключающие.
— Нет, — Трейси покачал головой. — Ты снова рассуждаешь как представитель Запада. В сознании человека Востока, точнее Азии, двойственном, по сути, с младенчества, эти два понятия вполне могут сосуществовать. Одно не влияет на другое. Киеу учился искусству убивать у красных кхмеров. Убийство для них — политический императив: они убивали, чтобы освободить свою родину от тирании. Эту мысль вдалбливали в голову Киеу непрестанно, и он поверил в это. Но при том верил в мудрость Амиды Будды, потому что это знание первично и без него жизнь теряет всякий смысл. Он верил в то, что ему предначертано. Он верил в Будду.
— В Камбодже, может, все и так, — нетерпеливо перебил его Туэйт. — А как насчет этой страны? Он убивает здесь. Это не одно и то же.
— Абсолютно одно и то же, — невозмутимо ответил Трейси. — Если у него есть достаточно убедительные мотивы продолжать убивать.
— Ты хочешь сказать, что Макоумер?..
— Когда дело касается людей — особенно людей, — важно нажать на нужную кнопку, и тогда получишь желаемый результат. Если находишь достаточно веский мотив. Пусть даже рациональное или иррациональное зерно этого мотива спрятано глубоко в подсознании, — Трейси пожал плечами.
Туэйт провел рукой по лицу:
— Ну, и что, черт побери, я теперь должен говорить на пресс-конференции? Мы уперлись в тупик.
— Думаю, ты ошибаешься.
Лорин вздрогнула: по голосу Трейси она уже все поняла. В полутьме салона глаза его сверкали. Лорин почувствовала, как снова защемило сердце.
— Нет, — взмолилась она, — нет, прошу тебя. Трейси накрыл ее руку ладонью. Лорин пыталась что-то возразить, слова не шли к ней. Что могут слова? — в отчаянии подумала она. Он уже принял решение. Она закрыла глаза, чтобы никто не заметил ее слез. Смерть и разрушения. Вот что она видела перед собой. Смерть и разрушения.
