Бледный Хратен отвернулся от окна.
— Ты вырежешь весь город! Зачем? В чем тогда проявится слава Джаддета?
— Не прекословь мне! — взорвался Дилаф. Его глаза сверкали вырвавшимся наконец на волю фанатизмом.
Хратен отвернулся. В иерархии дереитской церкви только два звания считались выше джьерна: вирн и граждет — настоятель монастыря. Граждетов обычно не брали в расчет, потому что они редко имели дело с миром за стенами обители. Видимо, теперь положение изменилось.
Джьерн пробежался взглядом по обнаженной груди Дилафа, впервые видя искореженные узоры, что всегда скрывались под мантией артета. Его желудок свело судорогой при виде прямых и округлых линий, что разбегались под кожей, как вздутые вены. На самом деле узор наносился на кость, твердую, неподатливую кость. Дилаф был не просто монахом и не просто граждетом — он был монахом и граждетом самого печально известного монастыря Фьердена. Дахор — орден кости.
Молитвы и заклинания, при помощи которых создавали дахорских монахов, хранились в строгом секрете, их не знали даже джьерны. Через несколько месяцев после того, как мальчика принимали в Дахор, его кости начинали утолщаться и выворачиваться, и на них возникали странные узоры. Каким-то образом каждый из узоров придавал обладателю дополнительные способности, такие как увеличенные скорость и сила.
В голове Хратена всколыхнулись ужасные воспоминания. Монотонные молитвы жрецов; поднимающаяся по телу невыносимая боль; меняющие очертания кости. Он не выдержал постоянной темноты, криков и мучений и через несколько месяцев покинул Дахор, чтобы поступить в другой монастырь.
Но кошмарные воспоминания не покидали его. Никто не мог забыть Дахор.
— Так ты фьерденец? — прошептал Хратен.
— А ты так и не догадался? — с улыбкой переспросил Дилаф. — А следовало бы. Гораздо легче подражать арелонскому акценту, чем исконному арелонцу свободно говорить на святом языке.
Хратен склонил голову. Возложенный на него долг не оставлял сомнений — Дилаф превосходил его по званию. Он не знал, сколько тот пробыл в Арелоне (братья Дахора отличались необыкновенным долголетием), но становилось очевидным, что артет долго готовил разрушение Каи.
— Ох, Хратен, — со смехом сказал Дилаф. — Ты так и не понял, где твое место? Вирн посылал тебя не затем, чтобы обратить Арелон.
Джьерн удивленно вскинул голову; письменный приказ вирна утверждал обратное.
— Конечно, я знаю о твоем приказе, — продолжал артет. — Перечитай его как-нибудь на досуге. Вирн не посылал тебя обращать Арелон; он послал тебя поставить королевство в известность о грядущем уничтожении. Ты служил отвлекающим маневром, чтобы люди наподобие Эвентио не сводили с тебя глаз, пока я найду способ провести в город моих монахов. Ты прекрасно справился с задачей.
— Отвлекающий маневр? — непонимающе повторил джьерн. — Но люди…
— Их не собирались спасать. Вирн давно мечтал стереть Арелон с лица земли. Ему необходима победа здесь, чтобы укрепить власть над другими странами; вопреки твоим стараниям, наше правление в Дюладеле держится на ниточке. Мир должен увидеть, что случается с богохульниками, отвергающими Джаддета.
— Они не богохульники! — В Хратене медленно поднималась волна гнева. — Они никогда не слышали о Джаддете! Как можно ожидать, что они станут блюсти его учение, если им не дадут шанса его узнать?
Дилаф хлестнул его по лицу. Хратен отшатнулся; щека горела от силы удара, нанесенного рукой с нечеловечески крепкими костями.
— Ты забыл, с кем разговариваешь, джьерн! — отрезал Дилаф. — Эти люди нечисты. Только арелонцов и теоданцев настигает шаод, только они становятся элантрийцами. Когда мы уничтожим их, то навсегда избавимся от элантрийской ереси!
Хратен больше не чувствовал боли в щеке. С растущим потрясением он наконец осознал, как глубоко зашла ненависть Дилафа.
— Ты собираешься убить их всех? Уничтожить целый народ?
— Единственный способ, чтобы покончить с Элантрисом наверняка, — довольно улыбнулся он.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
Раодена разбудила боль. Больше всего болел затылок, а ему вторили царапины, синяки и порезы по всему телу.
На мгновение он подумал, что сломается. От каждой раны расходились острые толчки боли, не утихая ни на секунду. К счастью, у него за плечами имелись недели, прожитые под непрерывной угрозой приступов Дор; обычные ранения не могли сравниться с сокрушительной агонией, которую приносила с собой рвущаяся на свободу энергия. Забавно, но та сила, что едва не уничтожила его, теперь помогала бороться с безумием.
В полузабытьи принц почувствовал, что его подняли и швырнули на что-то твердое — седло. Лошадь шла рысью, и он потерял счет времени, пока трясся в седле и боролся с грозящей нахлынуть темнотой. Он слышал голоса, но говорили по-фьерденски.
Наконец они остановились. Грубые руки стащили его на землю, и Раоден со стоном приоткрыл глаза.
— Просыпайся, элантриец, — произнесли над ним по-эйонски.
Принц приподнял голову и растерянно заморгал. Утро еще не наступило, и он ощущал густой запах гари. Он лежал у подножия холма у дома Киина; похожий на крепость особняк возвышался в нескольких шагах от него, но Раоден не мог толком его разглядеть — перед глазами все расплывалось.
«Доми милостивый, — пронеслось у него в голове. — Пусть Сарин будет жива и здорова».
— Я знаю, что ты слышишь меня, принцесса! — заорал Дилаф. — Посмотри, кого я привез! Давай заключим соглашение.
— Нет! — попытался выкрикнуть Раоден, но изо рта вырвался хрип. Удар по голове сделал свое дело: у принца кружилась голова, он с трудом держался на ногах и не мог говорить. Но что хуже всего — он никогда не поправится. Его тело потеряло способность к излечению: головокружение и пляшущие перед глазами точки останутся с ним до конца.
— Ты же понимаешь, что ему нельзя верить, — тихо произнес Кипи.
Они наблюдали через узкое, похожее на бойницу окно за Дилафом и шатающимся Раоденом. Сарин обреченно кивнула, по спине бежали мурашки. Раоден выглядел плохо: он едва стоял на ногах и, казалось, с трудом понимал, что происходит.
— Доми милостивый, что они с ним сделали?
— Не смотри, Ин. — Киин и сам отвернулся от окна. Огромная секира Дрейка Душегуба стояла наготове в углу.
— Я не могу не смотреть, — прошептала принцесса. — Я должна хотя бы попрощаться с ним.
Киин вздохнул, но кивнул.
— Хорошо. Поднимемся на крышу. Но если у них есть луки, мы тут же возвращаемся в дом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
