— А-а, значит, ты решил вооружить братьев, — сделал вывод Виссенти, увидев, как Браумин подошел к заветному ящику. — Но ты же только что сказал…
— Нет, — возразил Браумин. — Я не хочу, чтобы наши стены были политы кровью невинных людей.
— Но тогда… — начал было спрашивать Виссенти и тут же умолк, заметив, что настоятель взял всего лишь один камень.
Камень души.
— Я выйду к ним, — пояснил настоятель Браумин. — Возьму камень исцеления и пойду к герцогу Тетрафелю.
— Зачем? — спросил ужаснувшийся Виссенти.
— Чтобы попытаться, — ответил Браумин. — Если я попытаюсь ему помочь, быть может, он прекратит бунт.
Браумин повернулся, чтобы выйти, однако Виссенти загородил ему дорогу.
— Они не остановятся! — кричал этот низкорослый и вечно чем-то обеспокоенный человек. — Ты сам знаешь, что не сможешь вылечить Тетрафеля. Если ты потерпишь неудачу, это будет лишь на руку этому дракону Де’Уннеро. Он тут же скажет: если бы Бог был на твоей стороне, ты бы сумел исцелить герцога.
— Но сам-то он лишь разглагольствует о мудрости «истинного Бога», однако никого не исцеляет, — заметил Браумин.
— А он и не утверждает, что способен исцелять, — тут же возразил ему Виссенти. — Он лишь утверждает, что чума будет продолжаться до тех пор, пока церковь не одумается.
Настоятель Браумин тряхнул головой.
— Я пойду к Тетрафелю, — объявил он Виссенти, а также подошедшим Талюмусу и Кастинагису. — Возможно, у меня ничего не получится, но, по крайней мере, я попытаюсь.
— Потому что ты трус, — прозвучал у него за спиной резкий голос Виссенти.
Браумин остановился, пораженный горячностью обычно робкого Виссенти.
Настоятель медленно повернулся. Выражение на лице его друга было суровым и неприязненным.
— Трус, — непривычно низким голосом повторил Виссенти.
Браумин удивленно покачал головой. Ведь он как-никак собирался выйти за пределы монастыря, чтобы бороться с розовой чумой. Имеет ли его друг право называть это трусостью?
— Ты хочешь пойти к герцогу, зная, что этого делать нельзя. Ты боишься, что герцог будет подстрекать народ, когда они толпой бросятся на наши стены.
— Им не прорваться сюда! — в очередной раз заявил брат Кастинагис. — Даже если весь город соберется возле наших ворот!
— Разве ты не видишь, что тобой движет страх? — продолжал Виссенти, возбужденно бегая вокруг Браумина. — Ты боишься, что для защиты монастыря нам действительно придется пойти на те меры, о которых ты сам же говорил. Ты не хочешь нести ответственность за бойню! Вот в чем все дело!
Поведение Виссенти окончательно ошеломило Браумина.
— А когда ты выйдешь и потерпишь неудачу, они все равно пойдут на нас, — бушевал Виссенти. — Если не под командованием умирающего Тетрафеля, то под командованием Де’Уннеро. И тогда уже нам придется бороться в одиночку, без настоятеля. Значит, ты трус, — повторил Виссенти, дрожа всем телом. — Ты знаешь, что нам придется делать, но тебе не хочется пятнать свои руки кровью!
Браумин посмотрел на Кастинагиса и Талюмуса и встретил их холодные взгляды.
— И все это поставит нас в еще худшее положение, — подытожил Виссенти. — Чем тогда мы сможем оправдать наш отказ помогать простым людям, если ты, поправ все принципы, отправишься к герцогу? Чем мы ответим на их проклятия, когда ты ясно дашь понять, что монахи, прячущиеся за стенами монастыря, — просто трусы?
Эти слова проняли Браумина до глубины души. Никто еще не называл ему с такой беспощадной наглядностью истинные причины, определяющие стратегию церкви во время эпидемии чумы. Но еще больше удивило троих друзей поведение настоятеля. Он вдруг рассмеялся, и смех его вовсе не был ироничным. В нем слышалась полная растерянность.
— Спасибо тебе, мой друг Виссенти, что все мне растолковал, — сказал Браумин. — Теперь я понимаю, почему мне нельзя туда идти.
Он растерянно качал головой. Виссенти бросился к нему и крепко обнял.
— Но мы не будем проявлять жестокость к тем, кто пойдет на штурм, — распорядился Браумин. — Разумеется, мы должны обороняться, однако постараемся избежать кровопролития. Пусть наши молнии будут оглушать нападавших, сбивать их с ног, но по возможности никого не убьют.
Кастинагису такое распоряжение вовсе не понравилось, однако он вместе со всеми кивнул в знак согласия.
Приехав в Кертинеллу, Шамус Килрони понял, что чума добралась и сюда. Это его не удивило. Его удивило другое: жители города были исполнены надежды и решимости. Еще более гвардейца удивило, что в Кертинелле не существовало черты, за которую изгоняли заболевших. Наоборот, к этим людям относились заботливо и внимательно. Столь милосердное отношение к ближним взволновало Шамуса, однако он не мог не задаться вопросом: а не сошли ли жители Кертинеллы с ума?
Вскоре после приезда он встретился с предводительницей Кертинеллы, которую звали Джанина-с-Озера.
— Я тоже заболела, — довольно спокойно сообщила Джанина, закатав рукава и показав ему заметные розовые пятна. — Думала, дни мои сочтены.
— Думала? — недоверчиво повторил Шамус и сам не заметил, как отодвинулся от больной женщины.
— Думала, — твердо произнесла Джанина, наградив Шамуса решительным взглядом. — Но теперь у меня другие мысли. Я знаю, что можно бороться и остаться в живых.
Шамус не отрываясь глядел на нее, и в глазах его читалось недоверие.
Джанина громко расхохоталась.
— Представь себе, думала! — еще раз повторила она. — Но потом Пони… нет, теперь она хочет, чтобы ее называли Джилсепони… она приехала к нам и рассказала о том, как можно исцелиться.
Шамус вздрогнул. Должно быть, его давняя подруга Джилсепони навидалась немало страданий и, подобно братьям Покаяния, тоже выдумала какую-нибудь чушь о причинах розовой чумы.
— Она вылечила Дейнси Окоум. Что смотришь? Да, вылечила, — упрямо проговорила Джанина. — Выгнала из нее чуму.
Шамус не мигая глядел на Джанину. Он знал, что с помощью самоцветов можно излечить чуму, но такие случаи крайне редки. Вместе с тем он был рад услышать, что Джилсепони по-прежнему жива. Но в ее всемогущество он поверить не решался. Шамус знал о судьбе своей двоюродной сестры Колин, которая умерла у Джилсепони на руках.
Он не торопился верить сказкам.
— Так она и тебя вылечила? — спросил Шамус.
Джанина вновь поразила его громким хохотом.
— Она на время загнала чуму в угол, — сказала предводительница Кертинеллы.
— В таком случае, ты по-прежнему больна.
Джанина кивнула.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
