— Полиция, — сказал он. — Я хочу поговорить именно с вами, мистер Бургер.
— Я ничего не сделал, мне не о чем с вами говорить.
— Вас никто и не обвиняет. Мне нужна некоторая информация для расследования.
— Ничем не могу вам помочь. Для полиции у меня нет никакой информации.
— Позвольте мне решать подобные вопросы. Двадцать восьмая улица относится к вашему району?
Бургер замешкался, потом кивнул — медленно и неохотно, словно его принудили выдать государственную тайну.
— У вас есть посыльные китайцы?
— Нет.
— Но по крайней мере у вас работает хоть один мальчик-китаец?
— Нет.
Он начал царапать что-то на дощечке, не обращая внимания на Энди. По лысой голове струились ручейки пота. Энди не любил оказывать нажим, но делать было ничего.
— В нашем государстве существуют законы, Бургер, — сказал он строго и безапелляционно. — Я могу вытащить вас отсюда, привести в участок и на тридцать дней засадить в камеру за создание препятствий следствию. Вы хотите, чтобы я этим занялся?
— Я же ничего не сделал!
— Да неужели? Вы мне солгали. Вы сказали, что у вас никогда не работал мальчик-китаец.
Бургер заерзал на стуле, терзаемый страхом и желанием остаться в стороне. Страх победил.
— Был тут один мальчик-китаец, но он работал только один день и больше не возвращался.
— В какой день?
— В понедельник на этой неделе, — неохотно пробурчал Бургер.
— Он разносил телеграммы?
— Откуда я знаю?
— Потому что это ваша работа, — сказал Энди, нажимая на слово «ваша». — Какие телеграммы он разносил?
— Он сидел тут целый день, но был мне не нужен. Это был его первый день. Я никогда не посылаю нового мальчишку в первый день. Даю им попривыкнуть к скамейке, чтобы у них не возникало никаких иллюзий. Но у нас было много телеграмм ночью. Пришлось послать его. Только один раз.
— Куда?
— Послушайте, мистер, я не могу помнить все телеграммы, которые проходят через меня. Их очень много, и, кроме того, мы их не регистрируем. Телеграмму принимают, относят и вручают — вот и все.
— Знаю, но эта телеграмма очень важна. Попытайтесь вспомнить адрес. Седьмая авеню? Или Двадцать третья улица? Челси-парк?
— Постойте!.. Да-да… Я помню, что не хотел, чтобы мальчишка шел в Челси-парк: они там не любят новых парней, но больше никого не было, и пришлось послать его.
— Ну вот, до чего-то мы и добрались, — сказал Энди, доставая блокнот. — Как его зовут?
— Какая-то китайская фамилия… я не помню. Он был здесь только один день и больше не приходил.
— Тогда как он выглядит?
— Как все китайские мальчишки. Это не моя работа — помнить, как они выглядел. — Он опять начал злиться.
— Где он живет?
— Откуда я знаю? Мальчишки приходят, отдают деньги в залог — вот все, что меня касается. Не мое дело…
— Похоже, вообще все — не ваше дело, Бургер. Я к вам еще зайду. К тому времени попытайтесь вспомнить, как выглядел этот мальчишка, мне нужно будет задать вам еще несколько вопросов.
Когда Энди вышел из конторы, мальчишки заерзали на скамейке, и Бургер бросил на них грозный взгляд.
Это была небольшая зацепка, но Энди обрадовался. По крайней мере есть о чем поговорить с Грасси.
В кабинете лейтенанта находился и Стив Кулозик. Они кивнули друг другу.
— Как дела? — спросил Стив.
— Будете трепаться в свободное время, — перебил его Грассиоли. Тик у него под глазом разошелся вовсю. — Тебе лучше приходить сюда не с пустыми руками, Раш. Это расследование, а не отпуск. В это дело суют нос все кому не лень.
Энди рассказал об отсоединенной системе сигнализации. Он быстро пробежался по безрезультатным беседам с людьми и перешел к мальчишке из «Вестерн-Юниона». Тут он остановился на всех подробностях.
— Ну и что же в итоге? — спросил лейтенант, прижав руки к животу — там, где была язва.
— Возможно, мальчишка на кого-нибудь работает. Посыльные должны давать десять долларов в залог. Немногие мальчишки могут выложить такие бабки. Мальчишка был послан, возможно, из Китайского городка. Доставляя телеграммы, он заодно осматривал квартиры. Он с первого раза сорвал банк, обнаружив, что на двери Большого Майка отсоединена сигнализация. Потом тот, кто его нанял, совершил взлом и убийство, после чего оба скрылись.
— Звучит чересчур складно, но это у нас единственная ниточка. Как зовут мальчишку?
— Никто не знает.
— Какого черта! — заорал Грассиоли. — Что толку в твоей выдуманной теории, если мы не сможем найти мальчишку? В этом городе миллионы мальчишек. Как нам найти нужного?
Энди не ответил.
Пока Энди излагал суть дела, Стив Кулозик стоял, прислонившись к стене. Теперь же он спросил:
— Можно кое-что сказать, лейтенант?
— Что ты хочешь?
— Давайте на минуту предположим, что это случилось на нашем участке. Мальчишка может жить в Китайском городке или где-нибудь еще, но давайте об этом забудем. Скажем, он живет в Корабельном городке, прямо у нас под боком. Вы ведь знаете, как эти косоглазые держатся друг за дружку, поэтому, возможно, мальчишку использовал тоже китаец. Просто предположим.
— Что вы хотите сказать, Кулозик? Переходите, черт возьми, к сути.
— Уже перехожу, лейтенант, — невозмутимо произнес Стив. — Скажем, мальчишка или его босс живет в Корабельном городке. Если так, то у нас должны быть их отпечатки пальцев. Это было до меня. Но ведь вы здесь работали в семьдесят втором, не так ли, лейтенант, когда сюда привезли всех этих беженцев с Тайваня, после того как накрылось вторжение генерала Куна на материк?
— Я здесь работал. Я только поступил на службу.
— Ведь тогда брали отпечатки пальцев у всех, даже у детей? На случай, если какой-нибудь коммунистический агент проскочил вместе с ними?
— Это делалось на всякий случай, — сказал лейтенант. — Отпечатки пальцев брали у всех и еще пару лет у всех детей. Эти карточки у нас здесь, в подвале. Так ты об этом подумал, а?
— Так точно, сэр. Надо просмотреть их — не совпадают ли отпечатки пальцев на орудии убийства с одной из наших карточек. Просто на всякий случай, попытка — не пытка.
— Ты слышал, Раш? — спросил Грассиоли, подвигая к себе стопку рапортов. — Возьмите отпечатки пальцев с ломика, спуститесь вниз и посмотрите, не найдется ли чего.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Энди, и они со Стивом вышли из кабинета. — Ну удружил, — сказал он Стиву, как только закрылась дверь. — Я скоро уже свалил бы отсюда, а ты тащишь меня в подвал, где я, вероятно, проведу всю ночь.
— Все не так страшно, — спокойно ответил Стив. — Я один раз пользовался этими досье. Все отпечатки закодированы, так что нужные находятся очень быстро. Я бы тебе помог, но я жду к ужину зятя.
— Того, которого ты так ненавидишь?
— Того самого. Но он работает на рыболовецком траулере и собирался принести ворованной рыбы. Свежей. Слюнки не потекли?
— Чтоб ты подавился рыбьей костью!
Отпечатки пальцев находились не в таком идеальном состоянии, как представлял Стив. Каталогом уже не раз пользовались, и одни карточки лежали в строгой последовательности, другие были перепутаны, лежали кое-как. В подвале было прохладнее, чем наверху, но воздух был наполнен пылью и дышалось тяжело. Энди работал до девяти часов, пока в голове не застучало и не зарябило в глазах. Он поднялся наверх, плеснул в лицо воды и отдышался. Некоторое время он раздумывал, закончить работу сегодня или оставить до утра. Но, представив, что скажет Грасси, он опять пошел вниз.
Было около одиннадцати, когда он нашел карточку. Он хотел отложить ее в сторону, потому что на ней были отпечатки грудного ребенка, но, сообразив, что дети растут, он внимательно посмотрел на них через поцарапанную пластмассовую лупу.
Сомнений не оставалось. Это были те же отпечатки, что и на окне, и на ломике.
«Чун, Уильям, — прочитал он. — Родился в 1982 году в больнице Корабельного городка».
Энди встал так быстро, что стул опрокинулся. Лейтенант сейчас скорее всего дома, может, даже в постели, и будет в гнусном настроении, если его разбудят. Наплевать.
Вот оно!
Глава 11
Где-то на реке раздался гудок буксира: два раза, потом еще два раза. Звук эхом отразился от стальных бортов кораблей, и его источник уже нельзя было определить: он стал печальным воем, наполнившим жаркую ночь. Билли Чун ворочался на мокром матраце, уставившись в темноту, сна ни в одном глазу. У дальней стены хрипло дышали спящие близнецы. Снова раздался пронзительный гудок. Почему он просто не схватил вещи и не убежал из квартиры? Он мог бы сделать это очень быстро. Почему этот здоровяк появился именно тогда? Он правильно сделал, что прикончил его, такого болвана. Ведь это самооборона, не так ли? Он первым напал на Билли. Одно и то же воспоминание повторялось снова и снова, как закольцованная пленка в проекторе: взмах ломиком, жирное красное лицо. Потом он опускает железный прут, и из головы появляется тоненькая струйка крови. Билли метался в кровати, мотая головой из стороны в сторону и хватая себя за грудь.
