— Какой Ноев ковчег, Патрик? – возразила она, — Это случилось не так давно, в 1885–м. Бельгийский король Леопольд II аннексировал Центральное Конго, поставил там своих наместников, и они 75 лет грабили, убивали, насиловали. Миллионы жителей сделали рабами, и отрезали им уши и носы за невыполнение нормы по сдаче каучука. А все до единого европейские правительства признавали, что это законно и правильно. Ах да, я чуть не забыла сказать: всех жителей обратили в римский католицизм. Как это мило со стороны Европы: принести темным неграм–язычникам свет религии любви.
— Ты кое о чем забыла, Дилли, — заметил Юрген, — С 1960 года Центральное Конго стало независисимым государством. За столько лет можно было и…
— Не было никакой независимости, — перебила она, — А было полдюжины территорий, на которых рулили те же бельгийцы, или про–ангольские повстанцы–комми, или бандиты, которых снабжали деньгами, оружием и морфием швейцары и эмиратчики.
— Предоставление номинальной независимости, — вмешался дядька, произносивший ту, первую услышанную Жанной фразу, — было способом снять с себя ответственность, но сохранить власть и возможность грабить население. Это ново–европейское понимание политической культуры, еще более отвратительное, чем в эпоху расцвета империй.
Второй австралиец, раскуривший–таки свою сигару, прокомментировал:
— Короче говоря: по теории дока Мак Лоу, во всех мировых бедах, включая штормы, цунами, землетрясения и глобальное потепление, виновата европейская цивилизация.
— Шторм – не проблема! – громогласно заявил Хабба, ставя перед Жанной огромную кружку какао и стаканчик с прозрачной жидкостью, от которой исходил сильнейший аромат перебродивших фруктов, — Глобальное потепление вообще фигня. А вот оффи, особенно европейские, это такая зараза, которая лечится только аммоналом.
— Это точно, — поддержал его коллега Нитро, — Помнишь заварушку в Нумеа, на Новой Каледонии? Пока мы не заложили под них два центнера…
— Ага, — перебил Хабба, — Но это дело прошлое. Мы же про Африку, так?
— А о чем вообще спор? – поинтересовалась Жанна.
— Про европейскую цивилизацию, — брякнул Нитро, — В смысле, что мы ее в Африку не везем. А если разобраться, то на хрен африканцам эта европейская цивилизация. Ее не съешь, в нее не оденешься, и в смысле секса толку от нее ровно ноль.
— Оружие, вы, однако, привезти не забыли, — встрял Патрик.
— Оружие, — веско сказал Нитро, — это первое дело в цивилизации. Не в европейской, а в нормальной. Цивилизация начинается с того, что есть мэр, судья и коп с пушкой. Тогда фермер может спокойно заниматься огородом, а док Мак может придумывать для него всякие штуки, вроде килокартошки, мегабанана или гигатыквы. И получается прогресс.
— Война получается, — возразил Патрик.
— И не простая, а с водородными бомбами, — добавил Юрген.
— Где? – спросил Хабба.
— Да везде, — ответил австралиец, — Такие трюки, как с этими двумя бомбами…
— Какими двумя? – перебил бармен.
— Такими. Одна – у вас, севернее Таити, а вторая – в Африке, под этой горой, как ее…
— В Африке это были тролли, — снова перебил Хабба, — в новостях ясно сказано…
— Нам–то мозги не пудри, — возмутился Патрик.
— Это ты нам не пудри, — ответил тот, — Профили уровней радиации видел? Те, что с американского спутника транслировали? Ну и какая, на хрен бомба? Простой выброс радона. Я у тебя в Австралии, на озере Фром, столько же могу намерять. Хоть прямо сейчас. Давай по интернет залезем в инфо–поток с метеоспутника и посмотрим.
— На озере Фром — урановое месторождение, это другое дело.
— Так и в Мпулу под горой Нгве — урановое месторождение. И, я не понял, при чем тут оружие? Тролли никого пальцем не тронули. Они, по ходу, гуманисты.
Юджин в примирительном жесте поднял руки вверх.
— ОК, черт с ними, с водородными троллями. Но вы нафаршировали Мпулу обычным оружием так, что дети играют с пистолет–пулеметами, как с плюшевыми зайчиками.
— Пусть играют, с чем хотят, — сказала Дилли, — Главное, они сыты.
— Верно, — согласился австралиец, — Еда это тоже очень важно. Еда, оружие и полное отсутствие моральных ограничителей.
— У тебя есть действующая модель морального ограничителя? – язвительно спросил Мак Лоу, — Надеюсь, ты не забыл оформить патент на этот дивайс, и найти парней, которые выдвинут тебя на Нобелевскую Премию Мира. Уверяю тебя, ты ее получишь.
— Я имел в виду обычные нормы морали, — уточнил австралиец, — Те нормы, которые не позволяют людям в цивилизованных странах убивать и грабить друг друга.
— Wow! А я думал, что им не позволяет полиция. Скажи по секрету, где экспонируется действующая модель цивилизованной страны? Я дам хорошие деньги за просмотр.
— В Австралии, — сказал Юджин, — тебя не ограбят, даже если на милю вокруг нет ни одного полисмена. Бывают исключения, но редко.
— Как правило, — заметила Дилли, — тебя и в Мпулу не ограбят. Раньше бы ограбили, а теперь нет. Потому, что там решены проблемы с предметами первой необходимости. Прикинь, Юджин, грабят в нищих странах, а не в благополучных. Вот и вся мораль.
— Вообще–то, — уточнил австралиец, — я говорил не столько об уличной преступности, сколько о грабительской войне. Этот кекс, полковник Нгакве, которого вы привели к власти, запросто может послать несколько тысяч головорезов куда–нибудь в Малави.
— Как правительство Австралии послало 50 тысяч солдат во Вьетнам? – спросил Мак.
— Э… Ну, во–первых, это было больше полувека назад.
— Ты имеешь в виду, что полвека назад Австралия не была цивилизованной страной?
— Но, док Мак, это другое дело, — вмешался Патрик, — Это была война против комми.
Мак улыбнулся и удовлетворенно кивнул.
— Вот мы добрались до сути европейской морали. Голодный аморальный африканец и голодный цивилизованный европеец убьют и ограбят тебя, если у тебя есть пища или деньги. Но только тот, кто был воспитан европейской или аналогичной цивилизацией, будучи сытым и богатым, убьет тебя, потому, что ты комми или иноверец, в общем — «враг народа». Был такой универсальный термин, его придумали большевики в СССР. Нецивилизованному африканскому язычнику этого не понять, он слишком аморален.
— Знаешь, док Мак, — немного обиженно ответил Патрик, — Это понятно, что человек с таким образованием, как у тебя, может доказать простым парням, вроде нас, что Луна сделана из швейцарского сыра, у кошки шесть ног, а дикарь лучше цивилизованного человека. Это называется софистика. Но благополучное богатое общество создалось, в первую очередь, в странах с европейской моралью. Что ты на это скажешь?
— Так это понятно, — ответил Мак, — Европа 500 лет грабила Африку, вывозила оттуда ценности: металлы, минералы, древесину, каучук и рабов. А туда, в Африку, ввозила токсичные отходы: свою мораль, бандитов, и отработанное ядерное топливо.
— Мораль, как токсичный отход, это круто, — заметила Дилли.
— Это банально, — возразил тот, — Информационные шлаки достаточно хорошо изучены. Это — беда больших компьютерных сетей, баз данных, и человеческих обществ. Когда информационные шлаки накапливаются, система закономерно деградирует. 5000 лет истории цивилизации указывают на устойчивую повторяемость этого явления.
Жанна, наблюдала за Мак Лоу, пытаясь вспомнить, где видела его раньше. Она очень хотела вспомнить, откуда ей знакомо это лицо. В любом случае, сейчас был хороший повод познакомиться поближе…
— А можно скромной канадской девушке поучаствовать в вашем научном споре?
— Запросто, гло, — ответила ей Дилли, — Подгребай сюда вместе со своей выпивкой.
— Так что там с пятью тысячами лет деградации, док Мак? – спросил Юджин.
— Давайте вспомним историю, — предложил тот, — Начнем с древнего Египта. Что с ним приключилось? Что заставило его исчезнуть с лица земли?
— Варвары напали, — ответил австралиец, — Кажется, гунны.
— Гиксосы, — поправил Мак, — Гунны были примерно на 2000 лет позже. Впрочем, это не существенно. А что стало с Шумером, Хеттами, Вавилоном, Персией, Элладой, Римом?
— Вот Рим точно уничтожили гунны, — сказал Патрик.
— Вандалы и готы, — снова поправил док, — Но, это тоже не существенно. Важен принцип: Некий этнос становится субстратом для государства. Государство вырастает в империю. Возникает сложная социальная структура с централизованным религиозным культом, с морально–правовой системой, с кастой интеллектуалов и политической элитой. Мелкие этносы вокруг втягиваются в орбиту этой империи. Армия распространяет имперскую власть, а менее заметная армия миссионеров — имперскую идеологию, т.е. фактически, другой аспект той же власти. В столичных городах возводятся циклопические здания, создаются произведения искусства, учреждаются университеты, развивается наука… И вдруг, все это величие, начинает гнить изнутри, все быстрее и быстрее. Потом приходят кто угодно — гиксосы, вандалы, норманны – и добивают эту полумертвую империю.
