— Вы американец.
— Это не значит, что я не ходил туда-сюда по бульварам, — заявил Кит. — Не входил и не выходил из дверей в разных коридорах.
— Один из этих крутых Янки.
Она достала, словно из воздуха, маленький прямоугольник цвета слоновой кости с графическим изображением в лиловой вспышке дневного света, проникавшего сквозь несколько стеклянных панелей крыши, освещая металлические балки галереи и падая в один угол, на современный шрифт без засечек, имя Плеяда Лафрисе и адрес в Париже.
— Моя визитка.
— Не буду спрашивать, что у вас за бизнес, потому что это ваше дело.
Она пожала плечами:
— Консультантка, сonseilleuse.
— Я выиграл! Я выиграл! — раздался зычный рев из противоположного угла комнаты.
— Идемте, — Кит кивнул на стол, за которым играли в железку, — покажу вам кое что. Поздравляю, Рут. Малость переволновался, да?
— Ааа! Но я забыл о необходимости вести записи, — глазные яблоки Рута Табсмита едва не вылезали из орбит, повсюду рассыпались монеты, которые он рассеянно пытался спрятать за уши. — Достоинство карт, время суток, всё это нужно было записать, теперь ничего иного не остается, кроме как объяснить это случайной удачей.
Он достал из кармана помятую бумажку, исписанную формулами со множеством перевернутых треугольников, прописных S's и строчных q's, и посмотрел на нее, нахмурившись:
— Думаю, мне надо подогнать некоторые параметры — комнатная температура, индекс иррациональности понтера, один-два коэффициента матрицы регресса...
— Верю, ma foi.
— Если хотите, мадемуазель, — предложил Кит, — мы могли бы сделать небольшую ставку от вашего имени...
— Оставляю подробности на ваше усмотрение, джентльмены, поскольку вы — математики и всё такое.
— Правильно.
Следующее, что произошло с Плеядой — перед ней лежали десять тысяч франков.
— Вот сейчас придут детективы Казино и заставят меня всё это вернуть.
— Мы в безопасности, — заверил ее Рут, — они ищут новинки — призмы Николя, стробоскопические монокли и передатчики беспроводного телеграфа в туфлях. А наша магия более древняя, и большое преимущество такой старомодности заключается в том, что никто ее не узнает, когда увидит.
— Так что мне следует благодарить — как вы их называете? Кватернионы.
— С этим могут возникнуть сложности, но можете благодарить нас, если хотите.
— Тогда идемте, я угощу вас всех обедом.
Кодекс поведения джентльмена вступил в краткое противоречие с возможностью бесплатно пообедать и проиграл, большинство гостей поймали ее на слове, и все отправились в ресторан, находившийся возле игорного зала.
Кем бы ни была эта конфетка, она точно не была скрягой. Ко всему, что заказывали Кватернионисты, она добавляла еще больше того же. У вин были названия и винтажные даты на этикетках. В какой-то момент после того, как все доели суп, Плеяда поинтересовалась, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Да, но что есть Кватернион?
За столом воцарилось всеобщее и длительное бурное веселье.
— Что «есть» Кватернион? Ха, хахахаха!
Каблуки беспомощно стучали по ковру, вино расплескивалось, туда-сюда летала картошка, жаренная во фритюре.
— Деятель из Кембриджа Берти («Безумный пес») Рассел заметил, — сказал Барри Небьюлай, — что большинство аргументов Гегеля сводятся к каламбурам на основе слова «есть». В этом смысле мы должны рассмотреть вопрос «что есть Кватернион более чем в одной ипостаси». Как коэффициент вектора. Как способ нанесения комплексных чисел на три оси вместо двух. Как список инструкций по превращению одного вектора в другой.
— И субъективно рассматриваемый, — добавил д-р В. Ганеш Рао из Калькуттского университета, — как акт удлинения или укорачивания, и в то же время — поворота между осями, для которых единичный вектор не знаком и удобен «по сути», но в целом является тревожащим квадратным корнем от минус единицы. Если бы вы были вектором, мадемуазель, вы начали бы свой путь в «реальном» мире, вошли бы в «воображаемую» систему координат, вращались бы примерно тремя разными способами и вернулись бы в «реальность» новым человеком. Или вектором.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Очаровательно. Но...человеческие существа — не векторы. Не так ли?
— Спорное утверждение, юная леди. Собственно говоря, в Индии Кватернионы стали основой для современной школы Йоги, дисциплины, которая всегда полагается на такие действия, как растяжение и поворот. Например, в традиционной «Треугольной Асане», — он встал и продемонстрировал, — геометрия достаточно проста. Но как только человек переходит к более продвинутым формам, в комплексные пространства Кватернионов..., — он отодвинул новые блюда, залез на стол и объявил, — «Асана Квандрантного Версора», — после чего приступил к демонстрации обычной асаны, вскоре превратившейся в пластический этюд акробата, иногда можно было сказать, что это противоречит фактам, он привлек внимание остальных обедающих, а потом и метрдотеля, который побежал к нему, бешено размахивая пальцем, и был уже в двух шагах от стола, когда д-р Рао вдруг исчез.
— Uwe moer, твой орех!
Чинуша стоял и указывал пальцем на свою бутоньерку.
— Давай, Док! — хихикнул Рут.
Плеяда закурила, Барри Небьюлай искал под столом тайные апартаменты. Исключая парочку соседей д-ра Рао по столу, которые были заняты тем, что собирали еду с его тарелки, потрясение было всеобщим. Сейчас они услышали, как Доктор зовет с кухни: «Сюда, идите взглянуть!», будьте уверены, он появился вновь, его нога была в майонезной баночке, но, что странно, он был не совсем тем человеком, который недавно демонстрировал Асану. Начнем с того, что он стал выше.
— И, кроме того, теперь вы — блондин, - сказала озадаченная Плеяда. — Вы можете повернуть всё вспять и вернуть того, кем вы были?
— Я еще не научился это делать. Некоторые мастера Йоги, говорят, знают технику, но для меня она остается некоммутативной, в основном я просто перепрыгиваю с ветки на ветку. Каждый раз я становлюсь кем-то другим. Это как бюджетный вариант реинкарнации, когда не нужно волноваться об элементе кармы.
Плеяда — Кит решил, что лучше ей не доверять — замешкалась с новой бутылкой вина, потом достала из ридикюля часы «Вашерон Константин», щелчком открыла корпус и изобразила ослепительную улыбку светского извинения:
— Я вынуждена улететь, простите меня, джентльмены.
— Эти консалтинговые услуги, — предположил Кит.
Рут подавал знаки официанту, широкими жестами указывая на Плеяду:
— Ей нужно принести чек, haar rekening, ja?
У Плеяды было назначено рандеву с Питом Вовре, некогда служившим в Форс Паблик — его пристрастие к жестокости, отточенное в Конго, сочли бесценным в бюро безопасности этой страны. Его целями в Бельгии были не столько немцы, как могли бы предположить политические газеты, сколько «социалисты» — под этим подразумевались славяне и евреи. Единственный уличный редингот был длиннее и свободнее, чем у любого иноверца, чтобы успеть достать револьвер. Сам он оказался блондином, но остальная его раскраска не соответствовала этому оттенку. Были намеки на времязатратный ежедневный туалет, включая губную помаду и замысловатый одеколон. Но Вовре был равнодушен к допущениям и паролям повседневной сексуальности. Он оставил всё это далеко позади. Далеко в лесах, которых нет на карте. Пусть угадывают, на что это было похоже — если необходимо физическое выражение, он мог калечить или убивать, потерял счет тому, сколько раз он это делал, без колебаний или страха последствий.
Он принадлежал к царству цельности и простоты — речной поток, свет и отсутствие света, сделки на крови. В Европе слишком многое приходилось помнить, неистощимое переплетение осмотрительности и изобретательности. А там ему даже не нужно было имя.
На первый взгляд казалось, что нет особой разницы между французским Иностранным легионом и бельгийской Форс Паблик. В обоих случаях человек убегал от неприятностей и становился солдатом в Африке. Но там, где одна структура предусматривала епитимью пустыни в избытке света, лучезарное отпущение грехов, другая пыталась во мраке зловонного леса объять противоположность искупления, провозгласить, что сумма европейских грехов, сколь бы разрушительными они ни были — лишь поверхностная стажировка для воцарения братства намеренно погибших. Лица которых потом невозможно будет вспомнить точно так же, как лица туземцев.
