Ганс-Герман Хоппе[790] поясняет, что этот тип договора наносит вред третьей стороне по крайней мере тремя различными способами. Во-первых, кредитная экспансия увеличивает предложение денег и тем самым уменьшает покупательную способность денежных единиц, принадлежащих другим держателям денежных остатков, т. е. тем лицам, денежные единицы которых теряют покупательную способность по сравнению с ценностью, которую они имели бы в отсутствие кредитной экспансии. Во-вторых, ущерб наносится всем вообще вкладчикам, так как кредитная экспансия уменьшает вероятность того, что в отсутствие центрального банка они смогут вернуть все денежные единицы, сданные в банк. Если же центральный банк существует, вкладчики несут ущерб, даже если им гарантируют выплату по их вкладу в любой момент времени, так как никто не может гарантировать, что эта выплата будет произведена в денежных единицах неизменной покупательной способности. В-третьих, ущерб наносится всем другим заемщикам и экономическим агентам, поскольку создание фидуциарного кредита и его вливание в экономику угрожают кредитной системе в целом и искажают производственную структуру. Это увеличивает риски предпринимателей, начинающих осуществление инвестиционных проектов, которые обанкротятся в процессе завершения и вызовут бессчетные человеческие страдания, когда кредитная экспансия сменится экономическим спадом[791].
При системе свободной банковской деятельности, когда покупательная способность денег падает по сравнению с той ценностью, которую деньги имели бы в отсутствие кредитной экспансии в условиях частичного резервирования, действия участников (вкладчики и особенно банкиры) причиняют ущерб третьей стороне. Само определение денег предполагает, что любое манипулирование с ними, общественным универсальным средством обмена, будет иметь вредные последствия практически для всех участников – третьих сторон, имеющихся в экономике. По этой причине не имеет значения, заключили вкладчики, банкиры и заемщики добровольные соглашения или нет, если посредством частичного резервирования эти соглашения затрагивают денежную систему и наносят ущерб публике в целом (третьей стороне). Такой ущерб делает эти договоры ничтожными и недействительными, поскольку они разрушают социальный порядок[792]. С экономической точки зрения качественные последствия кредитной экспансии идентичны таким преступным деяниям, как подделка банкнот и монет, уголовно наказуемым, например, в соответствии со статьями 386–389 нового Уголовного кодекса Испании[793]. И то, и другое влечет за собой создание денег, перераспределение дохода в пользу немногих граждан и нанесение ущерба всем остальным, а также искажение производственной структуры. Тем не менее с количественной точки зрения только кредитная экспансия способна увеличить предложение денег так быстро и в таком масштабе, чтобы породить искусственный бум и спровоцировать спад. По сравнению с кредитной экспансией банковского бизнеса с частичным резервированием преступление в форме подделки денежных знаков является детской игрой с практически неощутимыми социальными последствиями.
Вышеприведенные юридические соображения не остались без внимания. Уайт, Селджин и другие современные теоретики свободы банковской деятельности, которые предложили в качестве последней линии обороны и средства, способного гарантировать стабильность их системы, чтобы «свободные» банки помещали бы на своих банкнотах и счетах «защитную оговорку» [safeguard clause]. Эта оговорка должна информировать потребителей о том, что банк в любой момент может решить приостановить или отложить возврат хранящихся у него вкладов или размен своих банкнот на металлические деньги[794]. Ясно, что внедрение в практику такой оговорки означало бы исчезновение у соответствующих инструментов важной характеристики денег: абсолютной, т. е. немедленной, полной и ни при каких условиях ничем не обусловленной ликвидности. Таким образом, не только вкладчики по воле банкиров превращаются в вынужденных кредиторов, но и вклад становится чем-то вроде договора пари или лотереи, при котором возможность возврата наличности случайным образом зависит от конкретных обстоятельств каждого момента. Можно не возражать против добровольного решения некоторых сторон заключить столь необычный договор пари, как описанный выше. Пусть, однако, «защитная оговорка» сделана и обе стороны (банкиры и их клиенты) полностью осведомлены о ней до такой степени, что эти лица и все вообще экономические агенты субъективно воспринимают вклады до востребования и банкноты как совершенные заместители денег. Но и в этом случае упомянутая оговорка будет способна предотвратить лишь внезапную приостановку платежей или банкротство банков в случае паники. Она не предотвращает повторяющийся процесс кредитной экспансии, кризис и спад, которые являются типичными чертами системы частичного резервирования, нанося серьезный ущерб третьим сторонам и разрушая общественный порядок. Совершенно не важно, включена ли опционная оговорка в договор, если публика в целом воспринимает соответствующие инструменты как совершенные заместители денег. Следовательно, в лучшем случае опционная оговорка может защитить банки, но она не защищает ни общество, ни экономическую систему от кредитной экспансии, бума и спада. Поэтому последний рубеж обороны Селджина и Уайта никоим образом не отменяет того факта, что банковская деятельность с частичным резервированием наносит огромный систематический ущерб третьим лицам и разрушает социальный порядок[795].
5 Заключение. Ложная дискуссия между сторонниками центрального банка и адептами свободы банковской деятельности с частичным резервированием
Традиционный подход к дискуссии между защитниками банковской деятельности с центральным банком и сторонниками свободной банковской системы с частичным резервированием полностью несостоятелен. Во-первых, этот подход игнорирует тот факт, что система свободной банковской деятельности с частичным резервированием почти неизбежно вызывает действие сил, вызывающих появление, развитие и укрепление центрального банка. Банковское дело с частичным резервированием порождает кредитную экспансию, которая инициирует обратный процесс в форме финансовых кризисов и экономических спадов. Эти явления, в свою очередь, побуждают граждан требовать вмешательства государства и государственного регулирования банковского дела. Во-вторых, сами банкиры, будучи частью системы, вскоре обнаруживают, что они могут понизить риск неплатежеспособности, если заключат между собой соглашения, осуществят корпоративное слияние или даже потребуют учреждения кредитора последней инстанции, чтобы он снабжал их ликвидностью, необходимой в трудные времена или чтобы институционализировать и официально руководить увеличением кредитной экспансии.
