Фаербрасс сказал:
— О'кей. Готова принести клятву? Или у тебя есть какие-то возражения на моральной почве?
— У меня таких никогда не было, — ответила она. — А у тебя есть? В отношении меня лично?
— Если бы и были, то не имели бы значения. — Он снова усмехнулся. — Клятва имеет предварительный характер. В течение трех месяцев ты будешь находиться на испытании, а потом народ будет голосовать. Но я могу наложить на их решение вето. Все равно тебе придется принести новую клятву, если ты пройдешь испытания. О'кей?
Все это ей не очень-то нравилось, но что было делать? Уходить отсюда она не собиралась. Кроме того, хоть они об этом и не знали, она сама определила им всем испытательный срок.
Воздух уже немного согрелся. Восточная часть неба еще больше посветлела, гася все звезды, кроме нескольких гигантов. Запели горны. Ближайший горнист стоял на вершине шестиэтажной бамбуковой башни, расположенной на середине приречной низменной полосы, — это был высокий тощий негр с ярко-красным полотенцем вокруг чресел.
— Настоящая бронза, — сказал Фаербрасс. — Тут немного выше по течению оказались месторождения цинка и меди. Мы могли бы отобрать их у людей, которым они принадлежат, но решили, что торговать лучше. Сэм никогда бы не разрешил нам прибегнуть к силе, разве что при крайней необходимости.
— Тут южнее раньше находился Душевный Город с очень большими залежами криолита и боксита. Народ Душевного Города не пожелал выполнить свои договорные обязательства — мы меняли оружие на руду, — так что нам пришлось пойти на них войной и взять город. Короче, — он обвел рукой горизонт, — Пароландо теперь простирается на шестьдесят четыре километра вдоль обоих берегов Реки.
Мужчины снимали все полотнища, кроме тех, что прикрывали чресла. Джилл оставила себе зеленый с белыми полосками килт и тонкую, почти прозрачную ткань на груди. Еще недавно пароландцы выглядели как арабы пустыни, теперь — как полинезийцы.
Обитатели равнины и подножий холмов собирались у Реки. Многие сбрасывали одежду и кидались в воду, вскрикивая, когда холодное течение обжигало их, и со смехом окатывая друг друга брызгами.
Джилл колебалась недолго. Весь вчерашний день она обливалась потом, а всю ночь работала веслом. Ей нужно было искупаться, и рано или поздно ей все равно придется раздеться догола. Она сбросила свои покрывала, подбежала к берегу и очертя голову кинулась в воду. Поплавав, она одолжила кусок мыла у какой-то женщины и хорошенько намылила верхнюю часть тела. Из воды вылезла дрожа и энергично растерлась какой-то деталью своего костюма.
Мужчины откровенно рассматривали ее. Перед ними была очень высокая женщина с тонкой талией, длинными ногами, маленькой грудью, широкими бедрами и бронзовой кожей. У нее были короткие, прямые, желтовато-коричневые волосы и большие, того же цвета глаза. Ее лицо, и она это знала, не было из тех, что называются незабываемыми. В общем-то, ничего плохого, если не считать выдающихся вперед зубов и носа — слишком длинного и ястребиного. Зубы были наследием от чернокожей бабки. С ними уж ничего не поделаешь. Да, честно говоря, она и не стала бы с ними возиться, даже если б это было возможно.
Глаза Харди приковались к ее лобку — волосы на нем были странно длинные, густые и почти янтарного цвета. Ладно, переживет, подумала она, хотя он, если говорить по правде, явно нуждался в помощи, чтобы пережить такое потрясение.
Фаербрасс отошел к питающему камню и вернулся назад, держа в руке копье. Чуть пониже стального наконечника к древку была прикреплена большая позвоночная кость рогатой рыбы. Он с силой воткнул копье в землю возле каноэ Джилл.
— Кость означает, что копье — мое, оно капитанское, — сказал он. — Я воткнул его в землю возле каноэ как знак, что из лодки ничего нельзя брать без разрешения. Тебе еще предстоит встретиться со множеством вещей подобного рода, они тебе пока незнакомы. А сейчас Шварц покажет тебе твое жилье и проведет тебя по разным местам — увидишь, что тут и как. Явишься ко мне ровно в полдень вон к тому железному дереву.
Он указал на дерево, стоявшее метрах в девяноста к западу; оно возвышалось метров на триста, кора толстая, серая и в трещинах, а десятки огромных ветвей вытягивались метров на девяносто по горизонтали. Ветви были усыпаны колоссальными листьями, похожими на слоновьи уши, разрисованные красными и зелеными полосами. Надо думать, корни дерева уходили по меньшей мере метров на сто двадцать в глубину, а древесина, почти не поддающаяся огню, была так тверда, что даже стальные пилы перед ней пасовали.
— Мы зовем это дерево «Вождь». Встретимся под ним.
Снова заиграли горны. Неорганизованная толпа сразу рассыпалась на несколько военизированных подразделений, подчиняющихся командам офицеров. Фаербрасс поднялся на верхушку питающего камня. Он стоял неподвижно, наблюдая, как проходит перекличка. Капралы рапортовали сержантам, сержанты — лейтенантам, а те — адъютанту. Затем Харди передавал донесения Фаербрассу. Минута — и отряды распались. Однако толпа не расходилась. Фаербрасс слез с камня, и его место заняли капралы. Они ставили граали в углубления на шляпке каменного гриба.
Шварц обнаружился возле Джилл. Он прочистил горло:
— Галбирра? Давайте я займусь вашим граалем.
Она взяла свой цилиндр из каноэ и отдала его Шварцу.
Цилиндр был сделан из серого металла, имел 45,72 сантиметра в диаметре, 76,20 сантиметра в высоту и весил в пустом виде 0,55 килограмма.
Крышка цилиндра могла быть поднята только его владельцем. Она была снабжена изогнутой ручкой. Привязанный к ручке веревкой из бамбукового волокна маленький глиняный дирижаблик служил как бы личным удостоверением Джилл. На обоих боках дирижаблика были выгравированы ее инициалы.
Шварц приказал кому-то поставить грааль Джилл в углубление на шляпке гриба. Тот быстро справился с этим делом, все время бросая тревожные взгляды на пики восточных гор. Однако еще минутами двумя он, видно, располагал. Когда они истекли, солнце, подобно огромному воздушному шару, всплыло над вершинами гор. Еще несколько секунд — и каменный гриб выбросил на высоту девяти метров огромные языки голубого пламени. Рев электрических разрядов слился с грохотом всех остальных питающих камней, тянувшихся по обоим берегам Реки, насколько хватало глаз. Все эти годы так и не приучили Джилл ни к этому зрелищу, ни к этому грохоту. Хоть она и ожидала их, но непроизвольно вздрогнула и даже подпрыгнула на месте. Эхо докатилось до рефлектора гор и было отброшено обратно к берегам, снова откатилось туда, чтобы наконец умереть с мрачным недовольным ворчанием.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
