— Право, не знаю, Морин, как такой недостоверный источник…
— Джордж, Джордж! Откуда я, по-твоему, узнала с сорок седьмом году о солнечных отражателях, открытых совсем недавно? Откуда я взяла фамилии Дуглас и Мартин?
— Не знаю.
— Я уже говорила и снова повторяю: я пророчица. В конверте номер три сказано, как «Гарриман Индастриз» следует финансировать солнечные экраны Дугласа — Мартина. Следующие три конверта тоже имеют отношение к энергетике, к энергии, к силе, к власти — ты не поверишь, какие грядут перемены. Однако придется поверить, когда мы начнем вскрывать эти конверты один за другим. Весь вопрос в том, вскрыть ли их задним числом, как эти два — тогда я только и смогу сказать «говорила я тебе», — или вскрывать их загодя, чтобы мои пророчества принесли пользу?
— Что-то я озяб. Одеться или вернуться в постель?
— Дорогой мой! Я слишком увлеклась делами. Иди в постель, Джордж, и я постараюсь тебя согреть.
Он так и сделал, и мы обнялись, но главного чуда не состоялось.
— Переходить к магическим пасам, Джордж? Или хочешь еще отдохнуть?
— Морин, что тебе нужно от «Гарриман Индастриз»? Ты ведь раскрылась не только для того, чтобы меня озадачить?
— Конечно нет, Джордж. Я хочу, чтобы меня выбрали в директорат ведущей компании «Гарриман Индастриз». Впоследствии я пригожусь вам и в правлениях дочерних компаний. Но когда обнародовать очередное пророчество, всегда буду решать я — время здесь главный фактор.
— В директорат! У нас в правлении нет женщин!
— Будут, когда ты выдвинешь меня и я буду избрана.
— Морин, полно тебе! Все наши директора — главные держатели акций.
— Сколько нужно иметь акций, чтобы тебя избрали?
— Пай соответствует общим правилам. Но наша компания придерживается практики крупного владения — в головной фирме или в одной из дочерних.
— Каков же ваш пай? Или, скажем лучше, сколько он составляет в долларах? В разных корпорациях пай ценится по-разному, весьма по-разному, сказала бы я.
— Мы с мистером Гарриманом считаем, что у директора должно быть по крайней мере на полмиллиона акций по их рыночной стоимости — или он должен приобрести их вскоре после избрания. Тогда он хорошенько думает о том, за что голосует.
— Джордж, к закрытию биржи в понедельник моя доля в предприятиях Гарримана составляла восемьсот семьдесят две тысячи тридцать девять долларов восемьдесят один цент — могу через пару дней довести ее до круглого миллиона, если это поможет.
— Я и не знал, что у тебя есть наши акции, Морин, — вскинул брови Джордж. — Я заметил бы, если бы твое имя было связано с какой-то крупной покупкой.
— А я использую подставных лиц. И в Цюрихе, и в Канаде, и в Нью-Йорке. Могу перевести акции на свое имя, если в этом есть необходимость.
— Во всяком случае, надо будет собрать сведения. Морин, можно мне рассказать мистеру Гарриману о твоих конвертах? И о твоих пророчествах?
— Как он, по-твоему, к ним отнесется?
— Не уверен. Мы с ним вместе занимались бизнесом с двадцатых годов, но я его не знаю. Он пахарь, а я лошадь, которая тянет плуг.
— Пусть пока это остается нашим с тобой интимным секретом. Может, следующий конверт ты захочешь вскрыть в его присутствии. А может, и нет. Ведь если деловые круги, особенно Уол-стрит, прослышат, что «Гарриман Индастриз» в своем бизнесе использует пророчества, это может повредить вам, верно?
— Пожалуй, ты права. Пусть будет интимный секрет. Но если я скажу, что советовался с астрологом, половина этих недоумков сочтет совет «научным», — улыбнулся Джордж.
— А теперь оставим дела и посмотрим, не захочет ли наша рабочая лошадка вспахать мою ниву. Джордж, у вас, должно быть, в роду большие члены?
— Не думаю — по-моему, ты мне просто льстишь.
— А мне кажется — он такой большой. Смотри — растет!
21
ЗУБ ЗМИЯ
Хлопот с Принцессой Полли, Присциллой, Дональдом, Джорджем Стронгом мне хватило еще на десять лет. Кроме того, меня занимала одна метафизическая проблема, которую я до сих пор не знаю, как решить, хотя обсуждала ее и с моим мужем, и другом доктором Джубелом Хэршоу, и с самыми выдающимися вычислителями-космологами всех вселенных, начиная с Элизабет Лонг (Оборотного Либби). Речь идет о вековом псевдопарадоксе свободной воли и предопределения.
Свободная воля существует, это ясно, когда живешь, руководствуясь ей. И предопределение существует — это ясно, когда смотришь издалека на любую цепь событий.
Но в учении «мир как миф» понятия «свободная воля» и «предопределение» ничего не значат. Не имеют семантического смысла. Если мы — просто персонажи в придуманной кем-то фабуле, с тем же успехом можно говорить о «свободной воле» и «предопределении» шахматных фигур. Когда партия сыграна и фигуры сложены обратно в коробку, разве сетует белая королева, не в силах уснуть: «Не надо было мне брать ту пешку!»
Нет, я не согласна. Это просто смешно.
Я не персонаж. Меня никто не выдумал. Я человек, я женщина, дочь своих родителей, мать семнадцати мальчиков и девочек в первой жизни и еще других детей в новом своем воплощении. Если мною правит судьба, то эта судьба заложена в моих генах, а не в мозгу какого-то близорукого интраверта, согнувшегося над робописцем.
Все дело в том, что в конце следующей декады, по утверждению Теодора, должна была произойти одна трагедия, которую можно было предотвратить. Удастся ли мне с помощью своей свободной воли разорвать золотую цепь предопределения? Поможет ли мое знание того, что некое событие произошло, предотвратить это событие?
Поставим вопрос наоборот: если я помешала чему-то произойти, откуда мне тогда известно, что это произошло?
Не пытайтесь разобраться — так и будете кусать собственный хвост.
Возможно ли избежать свидания в Самарре[148]?
Я знала, что должен взорваться энергетический спутник и все, кто был на борту, погибнут. Но в пятьдесят втором году никто, кроме меня, понятия не имел о энергетических спутниках. Их тогда еще и в проекте не было.
В чем же мой долг?
В пятницу доктор Рамси сказал мне, что Присцилла не беременна, но физически созрела для деторождения и он готов выдать ей метрику, проставив в ней любой возраст от тринадцати до девятнадцати. Однако девочка, по его мнению, весьма инфантильна.
Я согласилась с ним.
— Но все же придется сделать ее по меньшей мере шестнадцатилетней.
— Понимаю. Она спит со своим братом, не так ли?
— А здесь хорошая звукоизоляция?
— Да. И медсестра у меня тоже звуконепроницаемая. Мы тут такое слышали, дорогая моя, что будет похуже мелкого инцестика между братом и сестрой. На прошлой неделе к нам обратилась семья — слава Богу, не говардцы, — где один брат спит с другим. Радуйся, что у твоих хоть нормальные наклонности. Когда такие игры затевают брат с сестрой, нужно только следить, чтобы она не забеременела и чтобы они вовремя это преодолели и могли вступить в нормальный брак. Так почти всегда и бывает. Ты раньше разве с этим не сталкивалась?
— Было дело, когда твой отец еще не передал тебе практику. Он тебе не рассказывал?
— Смеешься? Папаша относился к клятве Гиппократа, как к Святому писанию. И как же все кончилось?
— Благополучно, хотя одно время меня это беспокоило. Старшая сестра научила младшего брата, а тот научил младшую сестру. Я места себе не находила, не зная, то ли разоблачить их, то ли просто присматривать за ними. Но в привычку у них это не вошло. Немного удовольствия, вот и все. Все мои детки — похотливые козлики.
— А ты нет?
— Снять штанишки или закончим наш разговор?
— Я слишком устал. Продолжай.
— Слабак. Со временем все они впряглись в говардовскую упряжку, и все три пары дружат между собой — а иногда, полагаю, устраивают себе афинские уик-энды. От меня они это скрывают, боясь шокировать свою бедную, старую маму-пуританку. Но у младших дело так просто не кончится. Джим, эту девчонку надо выдать замуж.
— Морин, Присцилла не готова к замужеству. Дикарство может оказаться хуже болезни. Ты испортишь жизнь и ей, и ее мужу, не говоря уж о том, как могут пострадать их дети. Присцилла мне сказала, что только что приехала из Далласа. Я не знаю Мэриэн. Она из семьи Харди, да? Что она за человек?
— Джим, здесь я пристрастна.
— Если мне говорит это женщина, способная и в самом дьяволе найти хорошие стороны, то все ясно. Может быть, у Мэриэн были хорошие намерения, но с Присциллой у нее явно не получилось. По крайней мере не настолько, чтобы девочку можно было спихнуть замуж в четырнадцать лет, какими бы ни были размеры ее таза. Морин, я сделаю ей любой возраст, который захочешь, только не выдавай ее замуж так рано.
— Постараюсь, дорогой. Буду держать тигра за хвост. Спасибо.
