уничтожить ее любым способом Марина и сейчас могла. Сил приложить поболее понадобится, да не смертельно это, трудно, тяжко, а все же справиться можно.
Другое дело, что нельзя, ПОКА нельзя.
Когда сейчас она ворожить примется – и не просто так это делается. На кровати лежа многое не сотворишь, тут и огонь надобен, и, опять же, молча порчу не наведешь. А хорошо бы и новолуния дождаться.
А еще – надобно ли?
Глупой Марина не была, какой угодно, да не дурочкой, не выживают во дворце дурачки лопоухие, доверчивые. И те не выживают, кто волю дает своим порывам душевным.
Вот ежели б Устя за царевича замуж вышла, тут Марине прямая дорога поворожить была. Федька с Борисом общей крови, Маринин ребенок тоже общую с ним кровь имел бы. По-хорошему, надо бы, чтобы Устя эта от Бориса понесла, но и так сойдет.
Сошло бы.
Когда б смогла Марина смертью ее сына за жизнь своего заплатить, сильное б дитя народилось. Настоящий колдун черный, ламия мужского рода. При таком и она спокойно жила бы, и почет ей был бы от других ламий, и страну он в свои руки взять смог бы. Но не получилось. Не сложилось, не срослось.
Жаль, конечно, очень жаль.
Уж какое-то время Марина продержаться смогла бы. Подари она государю сына, стала бы матерью наследника.
Нет.
Не получилось, даже дочери нет у нее.
Что остается?
Монастырь.
Тот самый, куда ее обещал заточить Борис. Только вот Марина туда отправляться и рядом не собиралась. Есть у нее еще верные люди, и время еще есть… что делать будем?
Ей надобно умереть.
Допустим, поедет она в монастырь, а на обоз тати нападут, всех убьют, ограбят… Царица?
А там на дороге и останется. Есть у нее несколько чернавок, на нее похожих, специально для такой надобности и держала. У одной волосы такие же, да и фигура схожа, правда, полнее немного, ну да в полумраке сойдет.
У второй тоже коса роскошная, черная… Лицо?
Это решаемо.
Тело?
Да и тело тоже… следы пыток оставить на нем, и хватит всем. Кто там что думать да разглядывать будет? Борис?
Так ведь зима сейчас, а все равно – надобно просто нападение подальше от Ладоги устроить, скажем, дней десять пути, да и довольно того. И в лесу каком, чтобы нашли не сразу. А потом… зима – это зверье. Обязательно кто-то к телам да выйдет, еще б осталось от них что-то к тому моменту, как найдут. И сами тела не святых людей, грешники на дороге останутся.
И протухают, и гниют, не мощи, чай, к моменту, как Борьке их покажут, там уж и не ясно ничего будет. И не видно, и не слышно, и спросить не у кого. Никто не разберется.
А Марина начнет жизнь заново.
Деньги?
Есть у нее и серебра достаточно, и камни самоцветные отложены, жадным Борис никогда не был. Конечно, драгоценности царские не отдадут ей – к чему оно в монастыре? Но… когда б Марина только на это полагалась!
Еще мать ее учила – хоть ей и повезло выйти замуж за князя рунайского, и Марину родить, и мужа пережить, и даже в могилу сойти спокойно, почти своей смертью умереть, силу дочери передав, а все равно памятны матери были костры франконские да джерманские. Охотники на ведьм памятны.
И дочери она постоянно говорила: ни на кого не надеяться, а лисой жить. По три, четыре запасных выхода в норе иметь! Лучше – пять или шесть. Один завалят, так другие останутся. И с захоронками то же самое. И побольше, побольше.
Марина ее заветам свято следовала. Она хоть и жила спокойно, в безопасности, да мало ли что в жизни будет? Хотя когда Борис приехал, надо ей было подальше от него держаться, понимала она, что возле большой власти – возле смерти. А посмотрела на государя росского – и не удержалась, соблазнилась… или правильнее сказать – соблазнила?
Ах, какой он был глупый!
Какой наивный!
Марина и не делала почти ничего. Просто Борис хотел присоединить ее княжество к Россе. Отец его из полных тюфяков был, а вот Боря не в него пошел. То там землицы прихватит, то здесь, где договаривался, где интриговал, больших войн избегал, старался, но Росса потихоньку землями прирастала. Дошла очередь и до Рунайи.
Марина тогда едва на трон села, сколько ж ей было? Да, лет восемнадцать, и хороша она была необыкновенно, Борис и влюбился. Предложил ей союз, а потом руку и сердце, она и согласилась. Хотя где та Рунайя, которую на карте искать сутки надобно, и где Росса! Считай, союз блохи с собакой.
Марина тогда довольна была.
Хотелось ей пожить спокойно, уютно, радостно, в палатах царских – почему нет? Даже ведьмам такого хочется! Да и что она забыла в той Рунайе?
Могилку материнскую? Ведьмам оно и без надобности. Они-то знают, куда сила уходит, куда душа… А над телом – чего сидеть? Плоть и есть плоть. Тлен безобразный.
Матушка последние годы болела сильно… Марина знала, годам к пятидесяти и у нее такое начнется.
Да, такова плата за все хорошее.
За силу, за красоту, за притягательность для всех мужчин, за ведьмовство. Хочешь – отказывайся.
Нет?
Тогда плати. Здоровьем, годами жизни… хотя матери меньше повезло, а вот для Марины она паука нашла. Паучиху.
Теперь-то у нее такого нет, разве нового заказывать и ждать?
Это дело будущего. Но сильно Марина ни на что не надеялась. С такими вещами, как ее хранилище, срастаются один раз и на всю жизнь. И серьезный кусок жизни у нее отняли, именно тот, который она рассчитывала проживать после полувека. Спокойно и радостно, не теряя красоты и здоровья, пользуясь запасенной силой и смягчая свои недуги.
Да, возможность была.
Теперь ее нет, так что мстить она будет сначала за это. Только надобно решить: и кому мстить, и в какой очередности, и как именно.
Борису?
Не так уж ему мстить и хотелось. Понятно, ведьмы зло творят по призванию души, но ведь не сдурьма же! Надобно ж не только напакостить, а и ноги потом унести! Вот ежели Борису гадить, то можно потом и самой в гроб улечься. Это когда не знал он ни о чем, можно было многое. И привороты делать, и отвороты, и порчу наводить, и волю свою диктовать – можно!
А когда узнал, тут уже все. Он уже знать будет, откуда вред идет, уже защититься
