поднялась волна горячей надежды. Три торпеды пройдут мимо. Сомнений в этом уже не было. «Блюхер» успеет от них уклониться, они пройдут под самым его носом. А вот четвертая… очень может быть, она тоже пройдет мимо.
Он вцепился пальцами в поручни с такой силой, что показалось, будто они вдавились в металл. Гортань перехватило, стало трудно дышать.
«Блюхер» тяжело отводил нос в сторону. Ах, если бы он подал команду хотя бы на пять секунд раньше…
Торпеда ударила крейсер на глубине пяти футов, попав в самый кончик изгибающегося в этом месте киля. Взрыв поднял в воздух, на высоту ста пятидесяти футов, гору белой воды. Сила взрыва была такова, что «Блюхер» задрал нос и словно встал на дыбы, а Отто фон Кляйн со всеми его офицерами тяжело повалились на стальную палубу мостика.
Фон Кляйн кое-как поднялся на колени и посмотрел вперед. Над «Блюхером» висело облако мелких капель воды, сверкая в лучах осветительных снарядов, словно жемчужная пыль, и медленно оседая.
* * *
Всю эту ночь они боролись за то, чтобы «Блюхер» не пошел ко дну.
Наглухо запаяли носовую часть корабля пятидюймовыми стальными дверями, взятыми из водонепроницаемой переборки, заперев ими тридцать матросов, чьи боевые посты находились на носу корабля. В течение суматошной ночной работы фон Кляйну не раз представлялась картина, как плавают лицом вниз эти люди в затопленных отсеках.
Пока по всему кораблю стучали насосы, откачивая сотни тонн затопившей трюмы морской воды, фон Кляйн покинул капитанский мостик, и вместе с командиром инженерной части, капитаном третьего ранга, а также начальником службы спасательно-восстановительных работ они составили список полученных крейсером повреждений.
На рассвете они с мрачными лицами собрались в штурманской рубке за капитанским мостиком и дали критическую оценку общей ситуации.
– Господин Лохткампер, какова у нас на данный момент мощность двигателей, сколько узлов они могут дать? – задал фон Кляйн вопрос инженеру.
– Я-то могу дать все, что есть, – ответил тот.
Половину лица инженера покрывал темно-красный кровоподтек, полученный им, когда при взрыве торпеды его швырнуло на клапан парового крана.
– Но передняя переборка, – продолжил он, – съест больше пяти узлов. Она возьмет на себя основную силу напора воды.
Фон Кляйн развернул кресло к начальнику службы спасательно-восстановительных работ.
– Какие виды ремонта мы можем произвести в море?
– Никаких, капитан. Мы укрепили на носу водонепроницаемую переборку. Залатали пробоины. Но что касается повреждений в подводной части судна, тут мы бессильны. Корабль требуется поставить в сухой док… или, в крайнем случае, в тихое место, где нет волнения и где я смогу послать водолазов. Нам нужно зайти в какой-нибудь порт.
Фон Кляйн откинулся на спинку кресла и стал думать.
Единственный дружественный порт в пределах шести тысяч миль – Дар-эс-Салам, столица Германской Восточной Африки, но ему было хорошо известно, что британцы его блокировали. Он сразу вычеркнул его из списка предполагаемых мест, где можно укрыться.
Какой-нибудь остров? Занзибар, например? Сейшельские острова? Маврикий? Все эти территории враждебны, здесь якоря не бросить – тут же накинется британская эскадра.
Устье какой-нибудь реки? Скажем, Замбези… Нет, это португальская территория, да и зайти в нее можно только на первые несколько миль, дальше она не судоходна.
И вдруг он открыл глаза. На германской территории существует такой уголок, вполне судоходное местечко, где вглубь материка миль на двадцать может пройти корабль даже с водоизмещением крейсера «Блюхер». От подхода с суши место это защищено труднопроходимой местностью, а за помощью, что касается защиты, снабжения продовольствием и предоставления рабочей силы, можно обратиться к представителям власти Германии.
– Кайлер, – сказал он, – прошу вас, проложите маршрут к устью Кикуньи в дельте реки Руфиджи.
Через пять дней, преодолевая страшные трудности, крейсер «Блюхер» медленно, словно хромая сколопендра, вошел в самый северный рукав дельты реки Руфиджи. Корабль почернел от дыма во время сражения, снасти его висели клочьями, надпалубные надстройки были пробиты осколками разорвавшихся снарядов. Вздутая носовая часть искорежена, в передних отсеках плескалась морская вода, где она закипала и сквозь ужасные пробоины в обшивке проливалась обратно в море.
Заросли мангровых деревьев по обеим сторонам протоки, мимо которых шел «Блюхер», тянули к ним ветви и, казалось, хотели обнять корабль, как бы приветствуя его приход.
На воду были спущены две шлюпки, и они, словно деловитые водяные жучки, устремились вперед, перед носом крейсера. Матросы мерили лотом глубину протоки, отыскивая место, где можно бросить якорь. «Блюхер» постепенно, словно ползком, пробирался все глубже и глубже в дебри дельты. Найдя местечко, где проточные воды Руфиджи промыли между двумя островами глубокий заливчик с естественной пристанью с обеих сторон, крейсер остановился.
50
Герман Флейшер вытер полотенцем лицо и шею и посмотрел на пропитавшуюся влагой материю. Господи, как он ненавидел бассейн реки Руфиджи! Как только он вошел в эту влажную, зловонную, жаркую атмосферу, сразу в коже открылись тысячи крохотных дырочек, откуда полилась хранящаяся в его организме жидкость.
Перспектива застрять здесь надолго возбуждала в нем мрачное недовольство всем на свете. Особенно его раздражал этот юный сноб, стоящий рядом с ним на палубе полубака парового катера. Герман бросил на него быстрый взгляд. Лицо его было безмятежно, будто он неторопливо прогуливался по бульвару Унтер-ден-Линден в июньский полдень. Этот юнец щеголял переливающейся белизной, выстиранной и тщательно выглаженной, без единой складочки, тропической формой, в отличие от плотной вельветовой на комиссаре, которая везде топорщилась, а кроме того, под мышками и в промежности была влажной от пота. Снова будет раздражение; черт побери, уже начинает чесаться – Флейшер с унылым видом поскреб это место, но, заметив улыбочку лейтенанта, бросил это занятие.
– Далеко еще до «Блюхера»? – спросил Флейшер и вдруг, несколько запоздало, назвал его по имени, правда без упоминания воинского звания: – Далеко еще, а, Кайлер?
Ну да, надо почаще напоминать щенку, что, собственно, его должность соответствует званию полковника и он гораздо выше по чину этого лейтенантишки.
– Еще один поворот, комиссар, – ответил Кайлер.
Ленивая интонация в его голосе пробудила в голове Флейшера мысли о шампанском, об опере, о шумных лыжных прогулках и об охоте на кабанов.
– Надеюсь, капитан фон Кляйн как следует подготовился к вражескому нападению? – спросил он.
– Корабль стоит в надежном месте, – отозвался Кайлер.
Впервые в его ответе послышались нервные нотки, и Флейшер сразу ухватился за это. Он почуял благоприятный случай. За последние два дня, с тех пор как он познакомился с Кайлером в месте слияния с рекой Руаха, Герман старательно пытался нащупать у него хоть какую-нибудь слабость.
– Скажите мне, Кайлер… – доверительно понизил он голос, – все
