своего соперника по полуфиналу.
Спать лёг в три утра, проснулся почти в полдень. Впрочем, это уже обычная практика, с такими поздними боями волей-неволей будешь дрыхнуть до обеда. Каждый раз остаёмся без завтрака. А в ужин стараемся есть немного. Вернее, те мало едят, кому выходить на ринг, остальные могу позволить себе полноценный европейский стол. Борщами и пельменями нас не балуют. Меню для всех одно и то же, усреднённое. Но не ропщем, потому как всё на алтарь победы, а обеды такие, что реально можно нажраться от пуза. Но мы стараемся не переусердствовать, нам нужно вес держать, хотя боксёрам моей категории свыше 81 кг можно не волноваться. Главное — на ринге чувствовать лёгкость, а не ходить по канвасу с одышкой после первого раунда.
Пока обедал — вспоминал Полину. Звонить в Свердловск дорого, слать письма нет смысла. Пока дойдёт — сам вернёшься. И желательно с золотой медалью.
— Женька, идём в зал заседаний, — услышал я на выходе из ресторана голос Коли Хромова.
— А что там? Будут делать накачку в преддверии финалов?
— И это тоже, — хмыкнул Коля. — А ещё будут стихи читать.
Кто там говорил, что только Высоцкий имел возможность выезжать в капстраны благодаря французской жене? Вон, Роберт Иванович Рождественский, который при рождения звался Роберт Станиславович Петкевич[29], спокойно прилетел в Мадрид, и теперь готов выступить перед сборной со своими произведениями. Когда я занял свободный стул с мягкой обивкой в зале заседаний отеля, он уже о чём-то общался с тренерами и представителем консульства. Увидев меня, улыбнулся, подошёл, протягивая руку.
— Евгений, рад вас видеть! А я к полуфиналам прилетел, болел за вас¸ хоть вы меня на трибуне наверняка и не видели. Да и не только за вас, за всех наших ребят болел. И завтра буду болеть.
А дальше была речь старшего тренера сборной, настраивающая нас, финалистов, только на победу. Оратор из Степанова так себе, куда больше запомнилось выступление Рождественского, прочитавшего в том числе свежее стихотворение:
«В атмосфере, которая давит на ринг(Сообщить об этом необходимо), Пятьдесят процентов табачного дыма, Остальное: крик, крик, крик».
Потом нам разрешили прогуляться в город, ежели у кого имеется такое желание. У меня лично имелось, как и у ещё нескольких ребят, тоже пожелавшим потратить валюту, которую нам обменяли из расчёта 2 доллара в день. Сразу выдали песетами, в это время один доллар равнялся 70 песетам. Только на сувениры и хватит, или ещё на какую-нибудь мелочь типа коробки сигар.
— К ужину чтобы были в гостинице, — строго заметил Ленц.
Сам он и представитель советского консульства, взяв Рождественского буквально под руки, куда-то его повели. Видимо, у них назрел свой обед.
В город нас отправились восемь человек, все боксёры, у тренеров были свои дела. Старшим назначили комсорга Саню Мельникова. Нас ещё перед поездкой инструктировали, что можно, а чего нельзя делать за границей, тем более в капстране, в этот раз только напомнили, чтобы вели себя подобающе советским спортсменам.
Отель «Conde Duque» находился практически в центре Мадрида, поэтому мы решили на транспорт не тратиться, несколько часов нам вполне хватит на пеший шопинг. Да и вообще красиво тут, недаром я фотокамеру захватил. И я ребят то и дело щёлкаю на фоне разных достопримечательностей, и они меня…
Парк Буэн-Ретиро с «хрустальным дворцом», музей Прадо, королевский дворец, Площадь Пласа-Майор с конной статуей короля Филиппа III, кафедральный собор Альмудена… Даже рынок Сан Мигель — настоящая достопримечательность, так как он сохранил первоначальный железный каркас с 19 века.
— Ну что, валюту надо тратить, — подал голос Казарян, когда время близилось к пяти вечера. — Не в Союз же её везти.
— Надо найти сувенирную лавку.
— Да ну их, эти сувениры, — поморщился Валера Трегубов. — Я тут с одним местным пообщался из отеля, он немного знает русский сказал, что знает место, где чуть ли не бесплатно можно взять почти новые шмотки.
— О, отлично! — довольно разулыбался Казарян. — Показывай, Сусанин, щас джинсами затаримся.
— Да я плохо ориентируюсь, знаю, что этот магазинчик находится на улице Калле Гран Виа. Нужно у прохожих спросить.
— Вы как хотите, а я за сувенирами.
— И где они? — спросил Мельников.
— Да хрен их знает, щас на ломаном английском начну опрашивать прохожих.
Комсорг наш, судя по его виду, больше желал идти за халявной одеждой, чем за сувенирами.
— Ты главное, к ужину не опаздывай, а то с меня спросят, — на прощание сказал он.
Ближайший сувенирный магазинчик я нашёл довольно быстро. Он располагался на узенькой улочке под названием Калле Прециадос. Симпатичный магазинчик с неплохим ассортиментом. Яркая расписная посуда, включая майолику, винные кожаные бурдюки, которые можно носить как флягу, веер, кастаньеты, разноцветные напёрстки из металла и обожжённой, покрытой глазурью глиной… Для тех, кто ценит юмор, продаются каганеры — фигурки человечков, справляющих большую нужду. Считается, что такой сувенир приносит успех владельцу. Платья для фламенко и майки с символикой футбольных клубов. Даже подарочные издания с рецептами испанских блюд. Правда, такая богато иллюстрированная книга стоила тысячу песет, и отдавать за неё практически всю наличность было откровенно жалко.
Помимо меня здесь крутилась парочка немолодых итальянских туристов, придирчиво выбиравших подарки, насколько я понял, каким-то Джулии и Виченцо. Занятый ими пожилой продавец кинул на меня вопросительный взгляд, я кивнул, типа здрасьте, он тоже кивнул и вернулся к итальянцам. А я продолжил знакомство с ассортиментом сувенирной лавки. И не заметил, как рядом со мной оказался невысокий крепыш, несмотря на жару, одетый в костюм с галстуком и со шляпой на голове.
— Герр Покроффски! — негромко произнёс он с сильным акцентом, при этом почти не шевеля губами и глядя перед собой, словно тоже изучая прилавки с товаром. — Я иметь к вам деловой предложение.
— Вы кто? — так же негромко спросил я.
— Я представлять ваш соперник по финал Петер Хуссинг. Мы знать, что советский спортсмен… как это сказать… иметь материальный затруднений, и хотеть предложить вам хороший деньги.
Вот оно что! Видимо, сейчас пойдёт разговор о сдаче боя. И я не ошибся.
— Пять тысяч доллар! — он наконец-то повернулся ко мне, вперившись в меня водянистыми глазами. — Это для вас огромный деньги. Вы только есть уступить Петер Хуссинг — и деньги ваш. Ну что, как у вас говорить, по рукам?
— Что-то дёшево вы меня цените, — усмехнулся я. — Вот если бы предложили пятьдесят тысяч…
— Вы предлагать нереальный цена! — выпучил глаза немчура.
Я нахмурился, чувствуя, как раздуваются мои ноздри, а глаза наливаются кровью.
— Слышь ты, херр не знаю как
