— Я знаю, это звучит так…
— Вы сказали, что мой отец и вы были любовниками? Что за чушь собачья? А моя мать? А я? Где был я?
— Твоя мать бросила Джада, потому что он пил. Ты жил с ней. Тебе было восемь, почти девять. Я встретила Джада и влюбилась в него, и мы прожили вместе год. Я любила его, — голос ее дрогнул, она остановилась, затем продолжала: — Больше чем кого-либо за всю жизнь.
Бен не мог этому поверить:
— Вы знали моего отца? И не сказали мне об этом?
— Я ждала. Я думала, что ты знаешь — из-за Джада. Не знаю почему, но я не могла придумать другой причины для такого невероятного совпадения. Да я и не знала, как заговорить с тобой о нем. Ведь я никогда ни с кем не говорила о нем; я не знаю никого, кто бы мог понять, на что это было похоже — быть с ним и любить его, в то время когда многое не так, как надо. Она посмотрела на Бена. — У тебя волосы как у него, и профиль почти такой же, и эта морщинка между глаз, и улыбка… Он был очень несчастен, но какое-то время то, что было между нами, это было так хорошо; какое-то время у нас была любовь… и надежда…
Бен смотрел на свои руки, вспоминая загнанные глаза отца в последние месяцы жизни.
— И как бы долго мы ни любили, все равно нам будет мало, — пробормотал он.
— Что? Что ты сказал?
— Это были стихи, которые нравились отцу. Он сказал, что это стихи о сне, который ему однажды приснился, он увидел девушку с нежными… — Голос его задрожал, и он ошеломленно уставился на Ленни. — С нежными руками и любовью, которая не умрет. Так это были вы? Это были вы! Я не могу поверить… что вы были с ним в этой дыре в Виллидже, там были сломанные стулья…
— И матрас на полу. — Она задумчиво улыбнулась — Это была моя единственная попытка устроить бунт. Джад сказал, что я не выдержу, и, может быть, он был прав; хотелось бы мне точно знать, была ли я действительно бунтаркой или только разыгрывала из себя. Но он отослал меня обратно, и я вернулась к родителям, и спала в обычной постели, и в обычное время ела обычную еду, а потом — приличное замужество. Я никогда не была храброй, Бен.
Он нетерпеливо махнул рукой: ему хотелось поговорить об этом, но не теперь.
— А каким он был? Он не любил рассказывать о себе, да и я многое позабыл.
Ленни рассказала ему о Джаде все, что знала. Ей удалось описать крохотную ободранную квартирку, те приятные минуты, которые сделали ее светлой, и те несчастливые, когда она становилась еще темнее и теснее, а иногда и настоящей тюрьмой для Джада. Она рассказывала, как старалась быть ангелом и освободить Джада. Джад у Ленни был как живой, он как будто сидел с ними за столом: с его классическим взглядом, изъеденным алкоголем и яростью; его нежностью и ее обожанием; их смех в те дни, когда ему удавалось превозмочь гнев, разъедавший его изнутри; стихи, которые он читал и которые она помнила до сих пор; их мечты о поездке в Европу и о новой жизни, которой, они оба знали, у них не будет; книги, которые они читали вместе, и шутки, которым они вместе смеялись; их ссоры, когда он выпивал слишком много; и страсть, которой он обучал ее на том самом матрасе на полу; и как он пугал и ее и себя, когда бешенство разрасталось в нем и, казалось, съедало его изнутри.
— Он рассказывал мне об этом, — вслух произнес Бен. Слушая нежные воспоминания Ленни, он забыл, где находился, и, вспоминая отца, завидовал, что Ленни знала отца лучше, чем он. Его снова охватили гнев и жуткое чувство потери, которое он ощутил, когда Джад ушел из дома и они стали видеться один-два раза в неделю, а потом он и этого лишился: Джад умер, когда ему было тринадцать.
Он помнил этот день Он отправился навестить отца, держа в руках книгу, которую украл по случаю дня рождения отца, на развале рядом с «Аргосой». Он нашел его лежащим лицом вниз на матрасе, совсем холодным. Он пытался закрыть ему глаза, но никак не получалось. И сейчас он чувствовал нежность его ресниц, когда дотрагивался до них; и все еще помнил соленый вкус слез, когда рыдал наедине с телом отца. И вновь переживая все это, он «потерял контроль над настоящим.
— Он говорил мне, что ярость поглощает его изнутри. Он знал, что очень болен. Он говорил, что практически у него не было шанса вернуть утраченное и я должен буду сделать это вместо него и отомстить человеку, который его обокрал. — Он втянул воздух с резким свистом, настроение было испорчено.
— Что такое? — спросила Ленни.
Бен взглянул на нее сузившимися глазами:
— Вы не знаете?
— Я знаю, кто-то украл компанию Джада — с этого он и запил. Он потерял и свою фирму, и все деньги, которые вложил в нее, а потом и семью; он потерял все. Однажды он говорил об этом с Феликсом… — На сей раз остановилась она.
— Феликс был там? — спросил Бен. — Но ведь они не виделись после… Вы не говорили мне, что там был Феликс.
Ленни сделала знак официанту и подождала, пока он принесет наполненные рюмки.
— Это другая история.
— Мне хотелось бы ее услышать. — Он посмотрел на часы — Мне нужно отменить назначенную на обед встречу; а вам никому не нужно позвонить?
Она покачала головой:
— Ты уже изменил мои планы на обед.
Он еле заметно улыбнулся и попросил официанта принести телефон. Ленни наблюдала за ним, пока он звонил. У него были светлые, как у Джада, волосы и его голубые глаза, его широкие скулы и большой рот. Но за роговой оправой очков глаза были яснее, чем у Джада, и в нем чувствовалась твердая самоуверенность, которой Ленни никогда не видела у Джада. Возможно, она и была у Джада до того, как они встретились; возможно, Бен унаследовал ее от него. А может быть, Бен сам создал это качество, когда потерял отца и в одиночку пробивал себе путь в жестоком мире Ей было интересно, каким он был с Эллисон: был ли он столь же нежен и вспыльчив, как Джад, и была ли у него уклончивость Джада, которая так раздражала Ленни — ведь она никогда не знала, насколько сильно он любил ее и многое ли мог разделить с ней.
«Не так уж много, — грустно подумала она. — В конце концов он отослал меня».
— Мне бы хотелось узнать об этом, — снова повторил Бен, повесив трубку. — Как вы встретились с Феликсом?
Ленни рассказала. Она не щадила ни себя, ни Джада, ни Феликса
— Они заключили какую-то сделку. Я так и не поняла, в чем она состояла; я просто в это не вникала. Единственное, что я поняла, так это то, что Джад отсылает меня, и я думала, что умру из-за этого. Они сказали, что в колледже были приятелями, жили в одной комнате, и Джад говорил, что мало помнил из прошлого. Но это была неправда; я знала: он помнил, но в ту ночь все потеряло смысл. Я переживала только из-за того, что Джад не позволит мне с ним остаться. Он говорил мне, — голос ее стал очень нежным, — «я ничего не смогу дать тебе, а ты заслуживаешь королевства». Эти слова звучали во мне годы. Он действительно так думал, я знаю это. Я уверена, что он потому и взял деньги у Феликса. Не знаю, почему Феликс их предложил, но знаю, почему Джад взял: чтобы я не могла сказать, что нужна ему, что ему необходима моя поддержка. Он взял деньги у Феликса, а потом отослал меня…
