— У меня за пазухой тоже несколько неопределенных вещей, — пробормотал Колби, но не стал давить; ему нужно было поговорить еще с несколькими людьми. — Я перезвоню через две недели, и мы договоримся о времени. Я полагаю, он будет в стране.
— До марта. Затем на неделю в Париж; документальный фильм из его жизни включен в показ фестиваля, который там состоится.
— О, я слышал об этом фильме. Режиссер ходил за ним по пятам и все такое?
— Поль Дженсен. Работал в Лос-Анджелесе. Разумеется, вы о нем слышали.
Колби не слышал о нем, но не мог в этом сознаться. Он не очень любил документальные фильмы; предпочитал ленты о Джеймсе Бонде и вестерны да время от времени что-нибудь о космических полетах.
— Так он летит в Париж, чтобы увидеть себя на экране?
— Отчасти.
— И он еще не видел этот фильм?
— Нет, по договору с Дженсеном мы не можем просить об этом до того, как фильм выйдет на экраны. И все это касается кражи из квартиры мистера Фарлея?
— Абсолютно все. — Колби выпрямился в кресле, приготовившись объяснять. — В расследовании каждая частичка информации является зернышком. Некоторые из них прорастут, другие нет, но хороший следователь никогда не пропускает и не выбрасывает ни одного зерна, поскольку не знает, какое из них даст росток.
— Отлично, — сказал Луи. — Вы позвоните через пару-тройку недель; мы что-нибудь придумаем.
Колби медленно повесил трубку. Он должен был это знать: менеджеры весьма занятые люди, у них не было времени, чтобы изучать основные положения по расследованию преступлений. Возможно, им и не хотелось; большая часть людей недостаточно любопытна. Вся беда состояла в том, что ему не с кем было поговорить. Все, с кем он когда-то работал, или уволились, или умерли. Молодые люди, работавшие в страховой компании, по вечерам отправлялись домой к женам и ребятишкам, а вовсе не собирались сидеть в баре с Сэмом Колби и коротать время, пока не пора отправляться на покой. Самыми скверными были три недели тому назад, когда надо было продержаться одному Рождество и Новый год, теперь же вечера казались еще длиннее, чем год назад; и чем старше он становился, тем длиннее были они. Конечно, он всегда мог отправиться в номер и смотреть телевизор, но все передачи были или о семье, что заставляло его сильнее почувствовать свое одиночество, или о детективах, и он только фыркал, потому что знал об этом больше всех этих актеришек, вместе взятых.
«Я допрошу кого-нибудь, — подумал он. — Ведь затем я здесь и не против работать по ночам: долгие ночные часы не испугают хорошего детектива». Но вскоре он узнал, что Флавия Гварнери пробудет в Италии до февраля; Сид и Амелия Лейгтон уехали на неделю в Палм-Спрингс; Карлос Серрано был в Мехико, и, разумеется, Бритт Фарлей был расстроен, поскольку положение дел было неопределенным.
— Тогда этот Поль Дженсен, — вслух сказал Колби. — Он, возможно, скажет больше о Фарлее, чем сам Фарлей. — Но Поль был в Лос-Анджелесе. — Что, если я подскочу к вам? — спросил Колби по телефону, когда Поль ответил, что его не будет в Нью-Йорке несколько недель. — Я отправлюсь сегодня и завтра утром увижусь с вами.
— Не знаю, чем смогу быть вам полезен и сколько времени смогу уделить; сейчас я выпускаю фильм, и расписание весьма жесткое. Я вам вот что предлагаю, если вы полетите ночью, приходите к завтраку. — Он дал свой адрес в Бель-Эйр, и Сэм Колби, закончив разговор, счастливо напевал. Дел было много; он будет занят.
На следующее утро он был в доме у Поля в семь, тот уже был одет и сидел за столом. Утро было великолепное, и Сэм приостановился полюбоваться видом.
— Вот что составляет счастье быть человеком, а не птицей; они все это видят, но не воспринимают как мы. Поль улыбнулся:
— Кофе? Пожалуйста, угощайтесь.
На столе лежали булочки с корицей, миндальные рожки, корзинка плюшек с изюмом и ваза, полная фруктов. «Все, кроме миссис Дженсен», — подумал Колби и, наполняя тарелку, задумался, а есть ли она вообще.
— Чем могу быть полезен? — спросил Поль.
— А, — Колби откинулся назад, настраиваясь на продолжительную беседу. — Меня интересует Бритт Фарлей. Мне сказали, что вы все время не отходите от него, наблюдаете за ним, разговариваете с ним и все такое, и я подумал, что вы могли бы сказать, правда ли, что он разорился, как об этом говорят.
— На этот вопрос я не могу ответить, — кратко ответил Поль, — думаю, лучше спросить его самого.
— На самом деле это не всегда выходит. Я следователь страховой компании, мистер Дженсен, и меня интересует, возможно ли, чтобы этот Фарлей инсценировал кражу своих статуэток?
— Ради страховки? — спросил Поль. Колби кивнул и просиял оттого, что его так быстро поняли. — Не знаю. Я не думал об этом. Он казался в бешенстве, когда они пропали, и если это вообще возможно, его больше всего бесило, что посторонний проник в квартиру, причем даже без взлома. Он думал, что его дом — это крепость.
Колби кивнул.
— Но ведь на самом деле это не исключает инсценировку, не правда ли? Видите ли… — Он дожевал рогалик и незаметно облизывал пальцы, затем взял булочку. — Эту возможность надо рассматривать очень серьезно. Не люблю цинично относиться к людям — Господь знает, что мне хотелось бы любить близких и быть милосердным ко всем и каждому со всеми его недостатками, но это непросто для любого, кто работает в моей области. Я очень милосерден, поймите правильно! Но просто в то же самое время я и циник, в противном случае я давно бы был без работы, а я как раз лучший в этом деле.
— На самом деле? — усмехнулся Поль.
— Да, лучший, — заявил Колби. — Спросите любого и вам скажут. У меня и награды и письма благодарности, а однажды обо мне даже написали в книге о подделках произведений искусства. А это уже слава — прочитать свое имя в книге. Это бессмертие, и не думайте, что я богохульствую.
— Я вовсе не думаю, — сказал Поль и еще налил Колби кофе.
— Так вот я и спрашиваю: не мог ли он это устроить? Было это ему нужно или нет? Варит ли у него котелок для таких дел? Как он вел себя и все такое?
— Не думаю, чтобы Бритт это устроил.
— У меня еще вопросы, — сказал Колби.
— Вы бы спросили у него.
— А вообще-то он как, соображает?
— Если я скажу «да», вы подумаете, что я что-то предполагаю.
— Парень соображает. — Колби ухмыльнулся. — Отличные сдобочки. Жена стряпала?
Поль фыркнул, представив себе Эмилию на кухне.
— Нет. Да ее и в городе нет. — Он взглянул на часы. — Вы хотите еще что-нибудь спросить?
Колби видел перед собой длинное утро, когда ему будет абсолютно нечего делать.
— Да, еще кое-что. Вы не могли бы мне сказать…
И он пошел по вопросам, на которые, как он думал, Поль сможет и захочет ответить. Он спрашивал о распорядке дня Фарлея, и когда он был дома, и когда находился в пути, и кто чаще всего приходил к нему, и о приживалах, которые толклись около него. Был ли у Луи доступ в его апартаменты и в комнаты в отелях, когда они разъезжали, и какие Фарлей устраивал вечеринки, будучи на гастролях, сколько денег давал бедным и сколько получал за съемки.
