Он вновь завёл мотор и вывел машину на трассу, аккуратно вливаясь в поток машин.
«Вы не виноваты: на всё воля Небес», – чуть не добавил он, но вовремя проглотил привычные слова, памятуя о том, как реагировал на них император в прошлом и как мог взъяриться теперь, узнав правду.
Вместо этого он, не отрывая внимательного взгляда от дороги, пошарил рядом с собой и протянул Ван Со литровую термокружку:
– Выпейте это, Ваше Величество. Вам полегчает.
– Да ну? – недоверчиво усмехнулся Ван Со, но кружку взял, открыл клапан и подозрительно принюхался: – Это что? Опять какое-нибудь твоё зелье? Помнится, ты достаточно меня ими пичкал.
Чжи Мон улыбнулся, вспоминая, как своими зельями, правда, не совсем травяными, не раз вытаскивал своего подопечного с того света.
– Нет, это всего лишь чай из трав. Успокаивающий.
– Кого? – философски поинтересовался Ван Со, послушно выпил где-то половину и, помотав головой, пристроил кружку в подстаканник между сиденьями. – Ладно. Считай, что твоя терапия ромашкой и мелиссой сработала, если тебя самого это успокоит.
Однако его несколько язвительный тон не обидел, а, наоборот, обрадовал Чжи Мона: император пришёл в себя. Ну, или почти.
– Как тебе удалось отыскать здесь Хэ Су?
Нельзя сказать, что этот вопрос застал астронома врасплох, но он при такой резкой смене темы слегка растерялся, а потом всё же начал рассказывать, сперва путаясь в словах, но постепенно возвращаясь к уверенному тону. Неплохо бы, конечно, приложиться к термокружке тоже, но ему не позволяли этика и уважение.
– …и тогда я отдал госпоже Хэ ваше прощальное письмо, – закончил Чжи Мон свой рассказ и внутренне ахнул.
– Что ты ей отдал? – переспросил Ван Со, всем корпусом поворачиваясь к нему, насколько допускал широкий тугой ремень.
Что ж… Рано или поздно это всё равно пришлось бы сказать. А раз сегодня всё шло не по плану, то чего уж теперь…
– Она получила ваши письма, – пояснил звездочёт, на всякий случай до предела сбрасывая скорость. И пусть на многополосном окружном шоссе было достаточно места для самого безумного манёвра, доходить до этого всё-таки не хотелось.
Секундное непонимание в чёрных глазах Ван Со сменилось глубочайшим изумлением, а затем он произнёс, медленно, не веря в то, что говорит:
– Те письма, что я писал ей…
– …на воде озера Донджи, – спокойно закончил за него Чжи Мон и так выразительно посмотрел на ошеломлённого императора, что тот всё понял.
– Она прочла их? Все мои письма?
– Я надеюсь, что все, – пробормотал Чжи Мон, глядя на часы и прикидывая в уме время и расстояние, но, перехватив угрожающий взгляд Ван Со, недовольного такими краткими ответами, поспешно добавил: – Надеюсь, что она не повторила вашу ошибку.
Волчий взгляд мгновенно стал виновато-беспомощным: если бы он прочёл её письма раньше! Если бы только успел…
– Не успели бы, Ваше Величество, – флегматично покачал головой Чжи Мон, без труда прочтя сожаление на лице Ван Со. Как же они в этом похожи с Хэ Су, которая тоже без конца повторяла это своё «если бы»! – Воля Небес…
Ну вот! Неужели он всё-таки это сказал? Ведь ему так долго удавалось следить за языком – и на тебе!
Мимолётный взгляд на императора подтвердил, что тот не упустил эту его оплошность.
– Ну конечно же, – тут же съязвил Ван Со. – Куда же без них?
Чжи Мон проигнорировал его колкость, глядя на мокрое шоссе: неужто в Сеуле до сих пор шёл дождь? Это кто ж так постарался?
«Воля Небес!» – издевательски ответил ему голос императора, который откинулся обратно на сиденье. Его лицо, на миг ставшее злым, вновь превратилось в неподвижную маску.
А ведь Чжи Мон только-только поверил, что между ними возникло взаимопонимание – искреннее, пусть и тонкое, как летняя паутинка, но всё же. Оказалось – нет. Оказалось – рано. Мелькнув на какой-то миг, оно легко разорвалось от первого же по-настоящему обидного слова.
Несколько минут они ехали молча, дуясь друг на друга и каждый сам на себя. Атмосфера в машине, едва прояснившись, вновь потемнела и сгустилась, как тучи над Сеулом. Чжи Мон боролся с желанием открыть все окна, но вместо этого всего лишь отрегулировал кондиционер, уменьшив температуру, и включил принудительную вентиляцию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– И почему это вдруг ты решил пойти против воли Небес, твоих обожаемых непогрешимых Небес и помочь мне? Нам? – нарушил это тягостное молчание низкий голос справа.
– А кто вам сказал, что я пошёл против их воли? – буркнул Чжи Мон, изо всех сил стараясь справиться с обидой.
Нельзя, так нельзя. Нужно понять.
– А что, они наконец-то снизошли до того, чтобы позволить мне увидеть её? Спустя тысячу лет пытки одиночеством, болью и сожалениями?
– Дело не в этом.
Будь они прокляты, эти эмоциональные качели, что бросали Ван Со из крайности в крайность, от раскаяния к обвинениям, от трепетного внимания к привычной сухой ярости!
Нет, нужно понять. Нужно!
Чжи Мон вздохнул и посмотрел на небо. Ни просвета. Ни звёздочки. Как в душе императора. А он-то уже обрадовался…
– А в чём? – не унимался Ван Со, зачем-то накручивая и себя, и астронома.
Зачем только?
– Есть незыблемые законы Мироздания, – сдался под его натиском астроном, тщательно выбирая выражения, чтобы не скатиться в менторский тон и не свести своё объяснение к нудной и никому сейчас не нужной лекции об устройстве мира. – Есть Небесный замысел, касающийся определённых эпох и конкретных людей. – Он вновь выразительно посмотрел на Ван Со, который внимательно слушал, хотя и напустил на себя делано равнодушный вид. – Этот замысел, эта задача, если хотите, должна быть выполнена любой ценой, любыми жертвами. И то, что было предначертано вам, Ваше Величество, произошло. Я исполнил свою миссию, свой долг, проследив за этим. Поэтому теперь, в этом мире, в этом времени, возможно иное развитие событий, которое уже не повлияет на глобальные узлы в путеводной нити Судьбы, – Чжи Мон на миг закатил глаза: всё-таки не удержался от патетики! – И я решил помочь вам с госпожой Хэ встретиться здесь. Не под гнётом веления свыше, а по зову сердца. Хотя то, что вы оба оказались в одном мире, рядом, сохранив при этом память и чувства, – разве это не чудо? Разве это не великий дар Небес, как бы вы к ним ни относились?
Чжи Мон сказал это и взглянул на Ван Со, но тот, нахохлившись, уставился в боковое окно.
– Мне жаль, что вы так упорно отрицаете высшую суть, Ваше Величество, – рискнул добавить астроном. – Госпожа Хэ тоже сопротивлялась очевидному, но, в отличие от вас, как мне кажется, приняла всё с бо́льшим пониманием и смирением.
– Хэ Су… – прошептал Ван Со, отворачиваясь от окна. – Она всегда была мягче и лучше меня.
По его губам скользнула тень улыбки, и Чжи Мон понял, что риск оправдался: при упоминании имени госпожи Хэ император тут же остыл. Качели вновь устремились из тени к свету.
– Она… помнит? – осторожно спросил Ван Со, высматривая что-то в темноте за лобовым стеклом.
Чжи Мон промолчал, сделав вид, что не услышал, во что император, разумеется, не верил ни секунды.
– Я задал вопрос, – сухо повторил он.
– Я слышал, Ваше Величество, – вздохнул звездочёт.
– Прекрати меня так называть, – поморщился Ван Со.
– Некоторые привычки настолько крепко въедаются в сознание и память, что от них не так-то просто избавиться, – не удержался от смущённой усмешки Чжи Мон. – Да и надо ли? Но если вы настаиваете…
– Настаиваю, – уронил Ван Со, не отвечая на усмешку.
– Что ж, тогда я буду звать вас доктор Ван.
– Зови, – милостиво позволил император Корё, который им и остался. – Но для начала ответь на вопрос.
– Да.
Это был ответ. И Ван Со это понял.
– И давно?
– Нет. Я бы даже сказал, что по сравнению с вами у госпожи Хэ амнезия. Однако я так не скажу, потому что дело не в том, давно ли она помнит и терзается воспоминаниями. А в том, как она помнит.
Справа послышалось короткое шипение, словно Ван Со глубоко порезался.
