Кажется, когда он очнулся, то долго не мог продышаться и ощутить собственные руки и ноги. Его словно не было. И в то же время он был. Тогда его охватил безумный страх, что это отсутствие восприятия себя никогда не кончится, не оставит его, что он останется таким… бесплотным и беспомощным. Жутко, непередаваемо жутко!
Кажется, сообразив, что может наконец двигаться, он куда-то пополз, натыкаясь на стены и мебель, но куда и зачем – не помнил…
Не это ли испытывают люди, когда умирают? Не зря же говорят, что при смерти перед глазами проносится вся жизнь. А у него она была такой длинной, что он едва выдержал этот натиск.
Если да, тогда теперь – только теперь! – он наконец-то понял, как это – умирать.
Чжи Мон судорожно сглотнул и тыльной стороной руки вытер проступивший на лбу пот.
По крыше автомобиля громко барабанил дождь, возвращая его в реальность.
– И что теперь? – Ван Со пристально смотрел на него и по-прежнему не тратил время на сочувствие, мгновенно схватывая суть.
– Ничего, – пожал плечами астроном, стараясь размеренно дышать, чтобы прийти в себя. А потом достал термокружку и одним махом проглотил остатки её содержимого, ещё тёплого. – Буду жить, как все. Столько, сколько мне отмерено Небесами. Мой путь просто станет короче. Он сократится до одной человеческой жизни.
– Ты – человек?
– Я всегда им был, – усмехнулся Чжи Мон, – но… да, вы правы. Я – человек. И вы знаете, я не считаю, что потеря бессмертия – это такая уж жестокая кара за то, что я делал. И чего не делал. Скорее, я этого хотел. Поэтому… А чего вы ждёте, Ваше Величество? – вдруг встрепенулся он, не особо изящно меняя тему.
Он сунул руку в карман и бросил Ван Со связку ключей, которую тот поймал со своей обычной реакцией и ловкостью.
– Идите, – кивнул звездочёт во тьму за лобовым стеклом.
Лишь теперь Ван Со обратил внимание, что они остановились не просто на обочине трассы, а у ворот какого-то частного владения, скрытого за густыми кронами сосен и высокой каменной стеной.
Он перевёл вопросительный взгляд на астронома, и тот ободряюще улыбнулся:
– Идите, Со, вы достаточно ждали.
Чжи Мон впервые назвал императора так, и обоим это понравилось.
– Это…
– Это мой дом, – пояснил звездочёт. – Но на ближайшее время, на сколько хотите, он ваш и госпожи Го, вернее, Хэ. Она там. И, скорее всего, уже спит, впрочем… вы теперь и без меня разберётесь. Сами.
Огонь, вспыхнувший в глазах четвёртого императора Корё, был таким неистовым и таким знакомым, что Чжи Мон сперва непроизвольно отпрянул, а потом открыто расхохотался.
– Видели бы вы себя! – он осёкся и инстинктивно прижался к двери в попытке увеличить жалкое расстояние между сиденьями. – Только без рук! Пожалуйста, Ваше Величество. Ой, доктор Ван. Нет, Со всё-таки лучше… Теперь для меня это чревато, знаете ли.
Но Ван Со замер с приоткрытым от изумления ртом.
– Что вы так смотрите? – деловито поинтересовался Чжи Мон. – Я же обещал вам! Или вы подумали, что мы выбрались просто покататься? – Он потянулся и отстегнул ремень безопасности замершего в шоке императора. – Не теряйте времени, Со. У вас его теперь не так уж и много по сравнению с тысячелетием. Всего лишь одна человеческая жизнь.
– Мне хватит, – отозвался Ван Со, выходя из оцепенения. Он забрал с заднего сиденья сумку и открыл дверь. – Нам хватит.
– Не зарекайтесь, – хмыкнул звездочёт.
– Ни капли, – покачал головой император, с хищной грацией выскользнув из машины и склоняясь обратно к двери. – Потому что я её больше не отпущу.
– Знаю, – пробормотал Чжи Мон, оставшись один в салоне машины, где вдруг стало ощутимо легче дышать: напряжение, царившее здесь всю дорогу, растворилось в хлынувшей внутрь ночной прохладе, пропитанной дождём. А может, всё дело было в том, что источник этого напряжения покинул салон.
Чжи Мон открыл свою дверь и крикнул вдогонку Ван Со, который уже взялся за ручку двери в высокой, метра в два, глухой стене, похожей на крепостную.
– Ваше Величество, чёрт… Со! Потом как-нибудь найдите меня. Ключи вернуть там… Ну и… поговорим. По-человечески.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В ответ на это Ван Со улыбнулся ему, светло, широко и открыто. Как не улыбался уже очень давно, вообще никогда. С уверенностью в будущей встрече, которая непременно станет началом, а точнее – продолжением давней дружбы. Иной и в чём-то незыблемо прежней.
Улыбнулся – и растворился в темноте.
========== Часть II. И не было тысячи лет – 4. Солнце и Луна. Полное затмение ==========
Настроение: Jackie Chan & Kim Hee Seon – Endless Love (The Myth - OST)
Мой лёгкий чёлн
Плывёт путём окружным,
И взмах весла
Становится всё тише.
Расцвёл здесь лотос,
И на плёсе южном
Воркуют лебеди,
Как голуби на крыше{?}[Стихотворение «Озеро, покрытое лотосом» (по книге С. А. Танцуры «Время цикад:Древневосточная поэзия»).].
Цао Джи
Улыбка сошла с лица Ван Со ещё до того, как за спиной у него захлопнулась массивная деревянная дверь, своим глухим стуком знаменуя окончание его прежней жизни – всех жизней, что были до этого, – и начало чего-то нового, долгожданного, истинного.
На деле же всё вышло наоборот. Оказавшись за каменной чертой стены, он словно попал из настоящего в прошлое – из современной Южной Кореи с её шумными автострадами, асфальтовой коркой шоссе и нескончаемой вереницей машин в древнее Корё, его влажный ночной сумрак, таинственные запахи и звуки.
Ошеломлённо озираясь, Ван Со стоял в саду королевского дворца – таком, каким он покинул его тысячу лет назад: с каменными террасами, поросшими травой, и благоухающими цветниками, обрамлявшими озеро и пруды, цепочку которых соединяли узкие изогнутые мостики. Над его головой, создавая естественный заслон от дождя, сонно перешёптывались кроны молодых сосен, кедров и лиственниц.
Эта густая ночная тишина, так резко контрастировавшая с тем, что осталось позади Ван Со, мягко обнимала его за плечи, приветствуя и маня к себе, вглубь. И он, подчинившись, направился к озеру, заворожённо глядя на воду, мерцавшую в свете садовых фонариков – электрических, но так похожих на те, к чьему неровному свету он привык там, в Корё. На воде, затканной цветущими лотосами, у серебристой задумчивой ивы покачивалась лодка – совсем как его прежняя, вплоть до бамбуковой циновки на дне. А каменные фигуры на островках, выложенных мшистыми серыми валунами, напоминали статуи в императорских аллеях.
Ван Со двигался как во сне, глядя на всё это и не веря тому, что видит. С каждым шагом он возвращался в прошлое. Погружался в него с каждым вдохом. Он снова был в Сонгаке. Снова шёл по дворцовому саду. И даже камешки под ногами шуршали так же, как раньше.
У самой кромки воды он замер, потерявшись взглядом среди зарослей кувшинок и лотосов, подёрнутых лёгкой розовой дымкой. Эти нежные цветы, что так много значили для него, звали его в памяти назад – туда, где он был счастлив. Пусть недолго, пусть через боль, но был.
Даже не пытаясь бороться с неодолимым наваждением, Ван Со огляделся, чувствуя ирреальность происходящего и в то же время разумом понимая, что это всё – настоящее, что оно здесь, вокруг него – стоит лишь взглянуть, коснуться или сделать вдох.
И в этот момент к нему вернулось одно забытое и незабываемое ощущение, отчего тут же замерло сердце и он почувствовал, как его покидает тысячелетний холод, а пустота внутри заполняется медовым теплом.
Пахло Хэ Су.
Ван Со понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать этот дивный, ни на что не похожий аромат, который он не мог отыскать нигде, сколько ни пытался. Он стоял с закрытыми глазами и глубоко, жадно вдыхал ночную свежесть травы и молодой хвои, омытой дождём, озёрной воды и цветущего лотоса – её запах.
Перед ним, сменяя одна другую, замелькали картинки из прошлого. Счастливые мгновения, когда Хэ Су была рядом, в его объятиях, смотрела на него, касалась его, принадлежала только ему: под проливным дождём после судьбоносного ритуала, на берегу рассветного моря, у ночного озера под звёздным пологом… Каждая из этих мимолётных картинок-воспоминаний была полна воды, травы, цветов, прохлады влажного воздуха и – Хэ Су.
