Чины Охранной агентуры в загранкомандировках[231]
В июле 1909 года заведующий Охранной агентурой полковник А, И. Спиридович подал дворцовому коменданту В. А. Дедюлину очередной рапорт:
«Уже 2 года тому назад Вашим Превосходительством была признана необходимость ознакомления членов агентуры с активными революционными деятелями партии социалистов-революционеров… В Петербургское охранное отделение для участия в филерском наблюдении командируются с тех пор чины вверенной мне агентуры, которые по возвращении осведомлены о современных работниках партии, что придает им, как охранникам, особую ценность. Ныне, когда… формируются автономные боевые дружины, знание чинами агентуры наибольшего числа наиболее опасных в боевом отношении работников революционных организаций является более чем когда-либо важным и необходимым, каковое обстоятельство усугубляется еще предстоящим переездом Высочайшего Двора в Крым.
Ввиду сего является крайне желательным начать командировки агентов не только в Петербург, но и вообще в наиболее важные по революционной работе пункты для наблюдения только за членами боевых групп или за членами партии социалистов-революционеров. При возвращении агентов начальники Охранных отделений должны сообщать нам и в Департамент полиции списки революционных деятелей, с коими агенты ознакомились. Испрашиваю разрешение Вашего Превосходительства войти в переговоры с Департаментом полиции по этому вопросу».
Рапорт примечателен во многих отношениях.
Во-первых, оказывается, что уже с 1907 года агенты Охранной агентуры проходили своеобразную практику ведения наружного наблюдения в. Петербургском охранном отделении, и «это придало им особую ценность» (какую, полковник умалчивает). Теперь заведующий ОА ходатайствует о распространении этой практики на «наиболее важные по революционной работе пункты», то есть на другие крупные города России. Обращает на себя внимание драматический тон рапорта («когда формируются автономные боевые дружины», «каковое обстоятельство усугубляется… переездом Двора в Крым» и т. д.).
Во-вторых, Спиридович, выступая за стажировку своих сотрудников в учреждениях политического сыска, на наш взгляд, сильно преувеличивает ценность такой практики. Каждому непрофессионалу уже из самого рапорта становится ясно, что «знание в лицо некоторыми чинами Охранной агентуры активных революционных деятелей» особую пользу делу обеспечения безопасности царя вряд ли принесет. Ведь не появятся же эти активные деятели в зоне охраны государя собственной персоной, чтобы попытаться совершить в отношении его террористический акт! Вместо них пойдут рядовые члены партии или рядовые боевики, с которыми ни одно охранное отделение «познакомить» охрану не в состоянии, потому что их не знает, а если бы знало, то давно бы арестовало. Разве полковник Спиридович, проработавший в политическом сыске не один год, не знает об этом? И к чему такая драматизация обстоятельств в связи с переездом высочайшего двора в Крым? Что, разве царь выезжает в Крым в первый раз?
Сам Спиридович, кажется, тоже не верит в задуманное, предлагая, чтобы «при возвращении агентов начальники охранных отделений сообщали нам и в Департамент полиции списки революционных деятелей, с коими агенты ознакомились». Зачем эти списки? Разве их нельзя просто запросить в департаменте и в Охранном отделении? Более того: разве не проще запросить у упомянутых органов сыска не только списки, но и фотокарточки с приметами интересующих Спиридовича революционных деятелей и показать их не двум-трем, а всем чинам «вверенной ему Агентуры»? С какой целью эта дымовая завеса из практикующихся в Охранном отделении чинов Охранной агентуры?
Думается, объяснение этому может быть только одно: это отнюдь не непрофессиональный подход к делу, а заранее обдуманный план повышения своей значимости и авторитета, тонко рассчитанный на делание карьеры. При этом Спиридович пытается «сыграть», с одной стороны, на некомпетентности дворцового коменданта в сыскном и охранном деле, а с другой — на «высочайшем» статусе своего учреждения, которому, он уверен, ни Министерство внутренних дел, ни Департамент полиции ни в чем не откажут. Полковник с оригинальным, нестандартным мышлением, неуемной энергией и инициативой в деле охраны государя — это беспроигрышный вариант обратить на себя внимание Николая II и сделать стремительную военно- придворную карьеру[232].
На первых порах все происходило по задуманному сценарию. В. А. Дедюлин немедленно вошел в переговоры с Департаментом полиции, и уже 5 августа его штаб-офицер по особым поручениям полковник Ратко сообщил Спиридовичу о том, что Министерство внутренних дел в лице генерал-майора Курлова «вполне разделяет мнение» Дедюлина и уже «взяло под козырек», дав соответствующие указания в сыскные учреждения, а заведующий Особым отделом Департамента полковник Е. К Климович в тот же день лично подтвердил Спиридовичу, своему бывшему коллеге, это радостное известие. Александр Иванович тут же дал указание своим подчиненным завести наблюдательное дело о командировках в охранные отделения. (Вот этим делом мы и воспользовались для информирования читателя.)
Итак, все формальности были улажены с быстротой необыкновенной.
В том же августе 1909 года в Екатеринославль, Одессу, Харьков и Москву сроком на 15 дней были направлены по два агента-охранника, а в Киев — один. Им был обеспечен казенный проезд по железной дороге в третьем классе и выданы суточные. В препроводительных письмах начальникам охранных отделений этих городов Спиридович просил включить своих сотрудников в бригады наружного наблюдения. Начальники охранных отделений, как их проинструктировали, по прошествии 15 дней выслали Спиридовичу списки лиц, за которыми ходили его сотрудники, а сами стажеры составили о своих командировках отчеты, из которых складывалась следующая неутешительная картина.
В Екатеринославле стажеры ходили за четырьмя лицами, но ни одно из них, естественно, не было боевиком. «У них нет больше боевиков… 15 дней работали, и все бесполезно, — сообщал один из командированных. — Есть лица, которые подлежат арестованию, но охранное отделение не знает, где таковые лица скрываются, больше 3-х месяцев этих лиц не видят». В Киеве то же самое: 13 объектов наблюдения, но ни один из них боевиком не был. В Москве стажерам разрешили побегать за пятью объектами, а потом показали фотографии известных деятелей эсеровской партии. В Одессе и Харькове никаких боевиков тоже обнаружено не было: «…дел важных в настоящее время нет, партии были все разбиты, а новых пока нет». И это соответствовало действительному положению вещей: охранным отделениям удалось парализовать как террористическую, так и политическую деятельность революционеров всех мастей, ликвидировать партийные ячейки и загнать революцию в глубокое подполье или вытеснить за границу. В стране наступил революционный спад. Спиридович, крупнейший в стране специалист по революционному движению России, не мог не знать об этом.
Первый блин получился комом, как и второй и третий тоже… Но «полковник наш рожден был хватом» и блины пек один за другим. Если террористы скрылись за границу, значит, нужно там их и искать. По сведениям Заграничной агентуры (ЗА) Департамента полиции, их там хоть «пруд пруди». Уже 19 августа Спиридович информировал исполняющего обязанности заведующего Загранагентурой Департамента полиции ротмистра В. И. Андреева о том, что в командировку в Париж им направлены два сотрудника Охранной агентуры Д. П. Штиер и В. Я. Юрча. В Петербургском градоначальстве им были выправлены общегражданские паспорта на вымышленные данные: Штиер стал Мишелем, а Юрча — Хоффманом.
В Париже ротмистру Андрееву было не до Мишеля с Хоффманом. Только что разразился скандал, в котором с подачи «охотника за полицейскими провокаторами» В. Л. Бурцева и предателя в рядах Департамента полиции М. Е. Бакая был разоблачен заведующий Заграничной агентурой А. М. Гартинг (Ландезен). Кроме того, время для командировки Штиера — Юрчи было выбрано крайне неудачно: наступал сезон традиционных отпусков, и русские эмигранты, включая «пламенных революционеров», со спокойной совестью последовали этой традиции. Когда чины вверенной Спиридовичу агентуре появились в Париже, город был пуст.
Но на этом трудности командированных не кончились. Большим барьером на пути их стажировки оказалось незнание французского языка. Из личного дела В. Я. Юрчи явствует, что он с напарником приехал в Париж 25 августа, и они сразу пошли в русское консульство, «…но ротмистра Андреева в тот день не пришлось видеть. А на другой день мы увиделись с ротмистром в кофейной, где и передали пакет от Вас. Кроме того, ротмистр… показал нам старшего французского филера… который нам должен показывать всех тех боевиков, которые живут в Париже. Затем ротмистр Андреев назначил одного из своих филеров или чиновников, точно не знаю, который ходит к нам каждый день и говорит… что в настоящее время трудно работать за боевиками, потому что боевики всех филеров рот. Андреева знают даже по фамилиям, а также их квартиры. Он говорит нам, что они провалили все дело вместе с филерами… из С.-Петербургского Охранного отделения. Как те, так и другие попали в Парижскую газету, почему и был скандал… даже запрос в Парламент, почему русская полиция в Париже».
