– Мудрое решение. Раз девочка так привязалась к твоему брату, то не стоит их разлучать. Ну, а меня зовут Грогий Ворклав. Я купец. Я ведь сам раньше был очень беден, а потом мне удалось разбогатеть. Тогда-то я и поклялся, что буду помогать всем бедным людям, нуждающимся в помощи. Когда же началось нашествие и появились беженцы, то я решил отдать этот свой дом под гостиницу для них, а потом помогать им обустроиться. Находил им работу. Устраивал слугами в хорошие дома. Вам, как я понял, все это не надо. Что ж, оставайтесь в моем доме сколько хотите, а когда надумаете уходить, просто скажите мне. Я вам дам денег на дорогу. Нет-нет, не спорьте. Я не обеднею, если поделюсь несколькими несчастными медяками с такими бедняками как вы. К тому же вы мне понравились. Марта проводит вас.
В комнату вошла встретившая нас старуха. Подслушивала она что ли? Старуха молча пропустила нас. Рон быстро набрал небольшой запас еды для Роксаны. Потом смутился и вопросительно посмотрел на хозяина. Тот ободряюще улыбнулся.
Старуха провела нас к двери одной из комнат.
– Устраивайтесь, ребятки. Я понимаю, что вам сейчас не захочется расставаться, поэтому занимайте эту комнату. Однако девочкам все же лучше быть отдельно. Поэтому на всякий случай я открою соседнюю комнату. – С этими словами старуха удалилась.
Мы осторожно вошли в комнату. Она оказалась довольно просторной. Мебели было мало, только самая необходимая. Лично у меня эта комната вызвала неприятную ассоциацию с больничной палатой.
Рон плюхнулся на ближайшую кровать.
– Вот это человек, – восхищенно протянул он. – Правда, он хороший?
– Не знаю, – с сомнением заметил я, внимательно осматривая комнату.
– Что тебя тревожит? – Ольга встревожено наблюдала за мной.
– Если бы я знал. Понимаешь, у меня на родине говорят, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
– Хм! – Ольга цокнула языком. – Хорошее выражение, надо будет запомнить. Но не кажется ли тебе, что подозревать этого милого человека уже чересчур?
– Можешь считать, что я параноик, но мне здесь не нравится. Слишком все хорошо, чтобы быть правдой. Смотри, он говорит, что помогает всем беженцам, но дом этот не очень велик. Сколько в нем можно разместить людей? Если он решил помогать, то почему бы ему не устроить палаточный лагерь? Сейчас лето, тепло, а в таком лагере поместилось бы гораздо больше людей.
– Может он не может помочь стольким людям сразу?
– Зато может отдать свой дом целиком беженцам и устраивать такие угощения, какие дали нам?
– Но ведь мы дети, поэтому он и накормил нас так.
– Хм, возможно. Однако весь этот дом напоминает мне мышеловку, а все остальное тот самый бесплатный сыр. Вот что, сегодня мы здесь переночуем, а завтра уйдем.
– Тебе всегда опасности мерещатся. – Рон фыркнул. – А ты подумал о Роксане? Здесь мы можем хоть устроиться.
– Подумаем, – нехотя ответил я.
До вечера мы с Ольгой ходили по городу, прислушиваясь к разговорам людей, оставив Рона и Роксану в доме Грогия Ворклава. Основной темой разговора была война. При этом очень хорошо работала пропаганда Сверкающего, которая убеждала всех, что союзники хотят разрушить империю и вернуть эпоху королевств, поскольку они опасаются появления новой силы, могущей бросить им вызов. И что зависть толкает их на этот шаг. При этом правда была искусно переплетена с ложью. Причем настолько искусно, что и мне с трудом удавалось отделить одно от другого. Все это служило постоянной темой разговоров. И люди готовились к войне. Готовились серьезно и основательно. В город свозились припасы, добровольцы тренировались на площадях сражаться на мечах. Некоторое время мы с Ольгой наблюдали за такой тренировкой из толпы других детей, которые с восторгом следили за своими будущими защитниками. У многих там были братья или отцы.
– Но это несерьезно, – хмуро заметила Ольга, когда мы немного удалились. – Нельзя научиться владеть мечом походя. Для этого нужны серьезные тренировки и не по два часа в день, как это делают они.
– А им и не надо учиться владеть хорошо, – возразил я. – Копье они удержат, отразить натиск тоже смогут. А один на один они сражаться не будут.
– Верно, но они все равно не будут настоящими противниками для солдат.
– Будут. Поверь мне. Ибо они будут сражаться за то, во что верят, за будущее своих детей. Знаешь, если бы удалось убедить их, что мы сражаемся не против империи, а против Сверкающего… но это только мечты.
– Вот именно.
Мы еще походили по городу, но везде была одна и та же картина: купцы несли деньги, жертвуя их на войну, крестьяне толпами шли записываться добровольцами в полки, отовсюду везли зерно. В дом Грогия мы вернулись уставшими и подавленными. По всему выходило, что эта война легкой не будет. И самое неприятное было здесь то, что за Сверкающего будут сражаться те люди, которые сами же потом и пострадают от него в будущем. Не важно, что сейчас он справедливый правитель, но ведь не даром его называют черный маг. Не может человек быть хорошим, если для подпитки своих сил он использует смерть других людей. И я помнил историю, которую рассказывал мне Мастер: каким бы замечательным не был человек, но после того, как он становился магом смерти, он изменялся совершенно. Становился холодным, абсолютно безжалостным, не ведающим никаких чувств. Этих людей даже людьми нельзя было назвать. И ведь поговори с кем-нибудь из этих добровольцев, что стекались сейчас в армию Сверкающего, о магах смерти и все будут проклинать их, говорить об их жестокости, об их подлости и коварстве. Но переведи разговор на Сверкающего, и сразу все глупеют на глазах. Они как будто не хотят замечать, что Сверкающий и есть тот самый маг смерти, о ненависти к которым они распространялись минуту назад. Они с гордостью начинали говорить о его справедливости, о его законах, о том, что при нем все стали жить лучше, что он прекратил разбои на дорогах, прекратил кровавую усобицу королевств. И никто не хотел слышать о том, что рано или поздно, но сущность черного мага возьмет верх, и тогда эту самую кровавую усобицу эти люди будут вспоминать как эпоху невиданного благоденствия. И если все эти энтузиасты помогут победить в этой войне, то сами они и пострадают или их дети. Но хуже всего, тогда пострадает и весь остальной мир. Это будет как болезнь. Весь этот остров будет походить на гигантскую кровоточащую рану на теле этого мира. И хуже того, эта болезнь будет распространяться, захватывая новые области. И эти, в общем, общеизвестные истины, никак не хотели проникать в головы крестьян, купцов и остальных жителей империи. Они не хотели смотреть дальше своего носа. Они видели, что сейчас хорошо, а что будет завтра… пусть об этом голова болит у кого-нибудь другого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
