На Косыгина эта техническая новинка произвела сильное впечатление. Он договорился с Кендаллом о том, что компания «Пепсико» получит эксклюзивные права на продажу водки в Соединенных Штатах и построит в Советском Союзе свои заводы.
Исключительный по тем временам договор открыл перед пепси гигантский советский рынок. Первый завод по разливу пепси был открыт в Новороссийске в 1974 году.
Новые идеи дали толчок развитию экономики, выросли и объем производства, и производительность труда. Восьмая пятилетка считается удачной. Но импульс обновления быстро угас, реформа стала затухать. Попытка серьезно изменить положение дел в экономике не увенчалась успехом.
Почему? Обычно говорят, что косыгинской реформе помешала политика: Брежнев ревновал. Немногословный и сдержанный Косыгин нравился людям. Брежнев завидовал его популярности.
Личные отношения у генерального секретаря и председателя Совета министров не сложились, потому что уж слишком разные они были люди и по интеллектуальному развитию, и по характеру. Помощник Брежнева Александров-Агентов рассказывал забавную историю. Во время одной из командировок вечер оказался свободным. За ужином Леонид Ильич растерянно спросил:
– Так что будем делать?
Косыгин ответил:
– Ну что же, пойдем книжку почитаем.
Когда он ушел, Брежнев насмешливо повторил:
– Ишь ты, книжку почитаем!
Такое времяпрепровождение показалось ему никчёмным. Если бы вместо Косыгина был рядом Подгорный или Кириленко, они бы забили козла. По словам личного фотографа генсека Владимира Мусаэльяна, Брежнев любил домино, говорил:
– Эта игра чрезвычайно полезна, так как требует точности счета, умения хитрить, чувствовать партнера. Даже в безнадежной ситуации «сделать рыбу» – сохранить хорошую мину при плохой игре.
Глава правительства в домино не играл
Леонид Ильич любил жизнь во всех ее проявлениях и просто не понимал суховатого и аскетичного Косыгина.
Крупных противоречий между Брежневым и Косыгиным не существовало. Но разногласия по непринципиальным вопросам перерастали в неприязненный спор. Глава правительства вынужден был подчиняться, но всякий раз замыкался в себе.
Тем не менее Брежнев и Косыгин проработали вместе шестнадцать лет. Леонид Ильич понимал, что в оппозицию к нему Алексей Николаевич не станет. А вот освобождение Косыгина от должности ничего бы Брежневу не принесло. Не было в политбюро другого человека, который так знал механизм советской экономики, как председатель Совета министров.
Известный дипломат Анатолий Леонидович Адамишин в начале 1960-х работал в советском посольстве в Италии. Приехал Косыгин. Среди прочего Адамишин, рассказывая о Ватикане, привел местный анекдот. Папу римского Иоанна XXШ спросили, сколько человек работает в Ватикане.
– Примерно половина, – ответил папа.
Косыгин реагировал с пониманием:
– Им еще повезло, это очень хороший процент.
Брежнев следил за тем, чтобы Косыгин не обрастал сторонниками. Хотя главой правительства был Косыгин, министров без согласия Брежнева не назначали.
В конце августа 1965 года, когда известный хирург Борис Васильевич Петровский вернулся из отпуска, прямо перед началом операции его соединили с Брежневым. Тот просил приехать. Петровский объяснил, что больной на столе и он может приехать только после операции.
В три часа Петровский был в ЦК. Брежнев стал расспрашивать о положении в Институте клинической и экспериментальной хирургии. Петровский говорил о низком уровне материальной базы и нехватке аппаратуры и о том, что часто нечем лечить и предупреждать инфекцию.
В этот момент Брежнев и сказал:
– Вот мы и хотим, чтобы вы взяли на себя руководство медициной, применили свой большой опыт. Как вы отнесетесь к тому, чтобы возглавить союзное Министерство здравоохранения?
Петровский стал говорить, что у него нет опыта работы на должностях подобного масштаба, он хирург и не хотел бы менять профессию.
Брежнев не принял его возражений:
– Обсуждая вашу кандидатуру на пост министра, Центральный комитет учел весь ваш путь – военный опыт организатора и хирурга, работу в Венгрии, затем в Москве, деятельность как депутата Верховного Совета. Конечно, вам придется основательно познакомиться с другими отраслями медицины, с медицинской промышленностью. Серьезно подумайте.
Через три дня разговор продолжился. Петровский опять стал говорить, что, может быть, не надо назначать его министром. Тут уже Брежнев ответил сухо:
– По-видимому, вы не поняли суть вопроса. Мы уже обсудили это на президиуме ЦК, но, если у вас есть желание, можете через час выступить на нашем заседании.
Петровский, смутившись, побледнел и сказал, что всегда был коммунистом и против воли партии не пойдет.
8 сентября 1965 года в газетах появился указ о назначении Петровского министром здравоохранения. Борис Васильевич позаботился о том, чтобы оставить за собой руководство институтом и сказал, что будет проводить там два дня в неделю…
После отставки Хрущева желающих выдвинуться на первые роли было более чем достаточно. Косыгина потому и поставили во главе правительства, что он не претендовал на политическую роль и не представлял для остальных опасности. Но это же определило и слабость его позиций – у него не было поддержки в политбюро. Большинство заместителей Косыгина были назначены не им, а Брежневым.
Когда Брежневу показалось, что Чазов уделяет слишком много внимания главе правительства, новому начальнику Девятого управления КГБ генералу Сергею Антонову поручили еще раз изучить окружение руководителя кремлевской медицины и посмотреть, нет ли у него личных связей с косыгинским семейством.
Первому секретарю Московского горкома Виктору Васильевичу Гришину, который поддерживал дружеские отношения с семьей Косыгина, Брежнев наставительно сказал:
– Ты, Виктор, придерживайся моей линии, а не линии Косыгина.
Стиль общения и манеры Косыгина не располагали к дружеским отношениям.
«Косыгин, – по словам тогдашнего председателя Совмина РСФСР Михаила Соломенцева, – был человек замкнутый, не любил болтовни, анекдотов, иногда мог грубо ответить».
Косыгин в свою очередь недолюбливал Соломенцева. Сказал о нем однажды первому заместителю председателя Совмина РСФСР Виталию Воротникову:
– Хороший металлург, но неисправимый нытик, человек мнительный и озабоченный своим престижем.
Алексей Николаевич не был соперником для Брежнева. Но немногословный и сдержанный, он нравился людям – особенно на фоне коллег по политбюро. И его популярность раздражала Брежнева. Он немного завидовал Косыгину. И не возражал, когда главу правительства подвергали критике.
