— Ты уверен, что нам есть смысл так рисковать? — спросил однажды его орэ-мастер Зейтори, и взгляд Помнящей Афелеаны выразил согласие с его вопросом и сомнениями.
После того, как Паскома не стало, Ал избрал наилучший выход: он замкнулся в себе и никого не подпускал. Он научился быть первым, постиг тайну, как заставить людей вслушиваться в каждое его слово. А вот слышать близких — жену, друзей — он отвык. Так было нужно.
Но сейчас он послушался их доводов. Оставив основную часть общины у самой большой реки материка, что текла с юга на север и впадала в зеленое море, разделявшее Осат и Рэйсатру, Ал взял с собой отряд гвардейцев, двоих кулаптров, Зейтори с Афелеаной — и в таком составе они отправились дальше, на запад.
Дремля верхом на гайне, он в полусне вспоминал то жену, то Тессетена, то крошку Коорэ. Друга-предателя он гнал от себя, не желая видеть и слышать ни наяву, ни во сне. От укоризненного взгляда Танрэй ему становилось не по себе, и ее он тоже убирал из своих грез. Она никогда не смотрела так в реальности, но Ал знал, что где-то глубоко в душе жена винит его за роковые ошибки, о которых он знал и сам — иначе не врезался бы так в его память последний вздох атмереро: «Я умер, хозяин!»
Оставался только маленький и очень странный мальчик. Коорэ уже начинал понемногу ходить, а ночами, по рассказам своей матери, бывал беспокоен, кричал и бился, сбрасывая одеяла. И недавно с ним случилось то, что напугало Танрэй до помутнения рассудка. Мальчик проснулся с истошным криком, а по груди его расползалось кровавое пятно. Послав за мужем Хэтту, она трясущимися руками задрала на нем рубашонку и увидела на ребрах слева огромный, словно нанесенный мечом, кровоточащий рубец. Рана была неглубокой, но откуда она могла взяться, не поняли даже прибежавшие с Алом кулаптры.
А еще Коорэ был необъяснимо привлекателен для разных птиц. Соколы саванны с протяжным криком, улетавшим в вечность, могли часами кружить над их обозом. Когда же ребенок, смеясь, протягивал руку, на ладонь ему спускались красногорлые ласточки и без всякого страха разглядывали малыша, а он — их. Но Паском Взошел, и некому больше было объяснить тринадцатому ученику, что творится с его сыном. «С рождением твоего сына Фирэ утратил почти все свои способности — они перешли к своему законному хозяину, к доминанте, к Коорэ»… Может быть, в этом кроется ответ? Какие тайны прячет в себе загадочное сердце юного кулаптра, безошибочно угадавшее настоящего Ала?.. Уже не спросишь…
Прошла целая вечность, и Алу уже стало казаться, что путешествие затянется на целую жизнь, когда вдали среди небольших холмов, окруживших один из притоков неизвестной речки, показалось крупное поселение. Недавнее землетрясение отыгралось и на нем, но большинство построек уцелело. Ал надеялся, что когда-нибудь им всем вместе удастся воссоздать Кула-Ори — теперь город джунглей казался ему прекрасным, ведь Оритана уже никогда не будет на этой планете, и навеки канули в небытие секреты гениальных созидателей, тысячелетиями растивших мегаполисы его родины…
Хозяева осатского поселка, эмигранты-соотечественники, встретили путников с воодушевлением. Увидели гости и вождя Огангу. Тот был по-прежнему черен, только седина слегка тронула жженую паклю у него на голове, по-прежнему долговяз и все так же улыбчив. Но улыбка сползла с его лица, когда ему сказали о смерти друга-Паскома.
— Жалко, очень жалко! — на неплохом ори трубным голосом сказал вождь, качая головой. — Но ему теперь хорошо, он ушел к своей звезде и будет счастлив.
Здесь все было так, словно не произошло страшной войны, только во время дождей люди старались прятаться под крышу, а эмигранты очищали воду специальными фильтрами прежде, чем позволяли ею пользоваться племени Оганги.
Но оказалось, что отряд Ала поспел точно к похоронам одного из самых пожилых членов осатской миссии — этот Помнящий тоже был другом Паскома и будто бы ушел вслед за ним.
— Он отправился домой, на Звезду Большого Волка, — сказал на прощание Оганга, сквозь прозрачные стенки капсулы глядя на белого сына богов, и в голосе его слышалось благоговение. — Мы тоже будем уходить с вами, чтобы в другой раз возвратиться сюда бессмертными, как вы, и снова помогать.
Позже гостям рассказали, что в племени Оганги считают орийский обряд погребения волшебным переносом тела в другой уголок Вселенной. Именно так можно было обрести бессмертие. И аборигены старались сохранить тела своих умерших, укладывая их в каменные коробки, напоминающие своей формой последнее пристанище физической оболочки каждого потомка древних аллийцев. Так они надеялись повторить ритуал отправки.
— Мне кажется, в своих представлениях они собрали воедино разные вещи, — сказала жена лидера здешних переселенцев; подобно Танрэй в Кула-Ори, она занималась обучением племени языку ори. — Историю о «куламоэно» — месте вечной жизни, о котором часто рассказывал кулаптр Паском, — и наш обычай кремации… Вам удалось найти это устройство в ваших горах?
Ал угрюмо покачал головой. Ничего им не удалось — только убраться оттуда в страхе перед нахлынувшей зимой.
— У нас не осталось топлива, — поделился с ними уже сам лидер, показывая поселение. — Техника осталась, но совершенно бесполезная.
Неподвижные машины бессмысленно громоздились в ангарах за городской чертой, ржавея и ветшая. У эмигрантов с востока не осталось даже этого…
Вскоре Ал понял, что лидеры подыскивают, где размещать новых жителей, и задал прямой вопрос — уж не хотят ли они тесниться из-за пришлых сородичей?
— Конечно! — удивилась жена лидера. — Вы ведь теперь вольетесь к нам?
Лидер вопросительно смотрел то на Ала, то на Афелеану. Помнящая была невозмутима, тоже уверенная, что Ал намерен соединить миссии в одну, и не поверила ушам, услышав его ответ:
— Нас настолько много, что здесь придется строить еще один такой же поселок.
— А где же остальные?
— Они остались в Тизэ, на плато. Полагаю, нецелесообразно волочить их сюда с тем, чтобы строить здесь второй город. Мы вернемся в Тизэ.
Оправившись от удивления, много позже спросила Афелеана:
— Почему вы так решили, Ал? Ведь Паском хотел, чтобы мы объединились!
— Мы и без того объединились: географически они не так уж далеко от нас. Но я переговорил с Кронрэем, и он считает плато наиболее подходящим местом для поселения. Там есть все необходимые условия для быстрого строительства, там, по моим расчетам, сейсмически спокойная зона, там возможно с успехом организовать аграрное хозяйство. Так для чего нам тратить силы на этот переезд, когда здесь заведомо хуже? И еще: Учитель говорил, что здесь нет «куламоэно». Оно если и существует, то именно в тех местах, где остались наши… Мы обживемся и продолжим его поиски…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
