Места в низовьях Ропы, где мы в свое время выдержали серьезное сражение с людьми-рыбами (на поверку оказавшимися примитивными водолазами), сейчас миновали без задержек. Гномы, памятуя ту давнюю историю, приготовили станковые арбалеты и подняли из трюма метательные машины, но все обошлось.
Кстати, о метательных машинах. Иметь их на борту было мечтой многих путешественников, некоторые даже проводили такие эксперименты, но почти все от этого отказались. Дело в том, что мы изначально строили «Юнону», «Авось» и «Зарю» с тем расчетом, чтобы можно было установить на палубе онагр. Три подводных стабилизатора (один вертикальный по килю и два горизонтальных) обеспечивали кораблю хорошую остойчивость. Те же, кто пытался поставить камнемет на обычный струг, после первого же выстрела плевались и сыпали нелицеприятными эпитетами — корабль раскачивался так, что вести дальнейшую прицельную стрельбу было невозможно. Кроме того, требовалось усилить палубу в местах установки онагров. У нас усилители были органично вплетены в конструкцию корпуса и являлись его частью. Вершиной инженерной мысли был лифт, который за считаные минуты позволял поднять машину наверх или спрятать ее в трюм, если в ней не было необходимости. Кроме маскировки лифт преследовал еще одну цель — освобождал место на палубе. Как ни хороша метательная машина, она весьма громоздка и мешает смене галса при нашем треугольном парусе. К радости своей, я стал замечать, что некоторые корабелы копируют нашу оснастку и начинают применять треугольные паруса. Почему к радости? Все-таки это определенный прогресс. Треугольный вращающийся парус позволяет ловить гораздо больший диапазон ветров, и сидящие на веслах люди могут порой отдохнуть. Впрочем, в нашей флотилии подобное парусное оснащение было только на кораблях гномов. Что касается рулевого штурвала, впервые примененного нами, то подобных систем я ни у кого больше не видел. Механизм не слишком сложный, но люди не спешили отказываться от простого рулевого весла в пользу штурвала и цепной передачи.
Раста или Нимли не преминули бы на одном из участков реки продемонстрировать полные ходовые качества наших кораблей (уж я их знаю — хлебом не корми, дай немного похвастаться), но буксируемые баржи все равно не дают развить полную ходовую скорость. Так что наш караван движется сплоченно со средней скоростью сплавляющегося по течению струга. Определенно, баржи были хорошей идеей.
«Заря» шла первой. Как и в первом нашем походе, командовал ею Раста, я же не стал принимать на себя командование ни одним кораблем. «Не дело адмиралу выполнять обязанности еще и капитана, на нем общий ход руководства экспедицией», — подумал я. А может быть, просто не хотел связывать себе руки постоянным присутствием на корабле. Вдруг понадобится сойти на берег или перебраться на другой струг?
— Куда идем дальше? — поинтересовался гном.
— Направо, вниз по течению Хат, — отозвался я. — Отойдем километра на два и становимся на якорь. Созываем совещание капитанов.
Раста отдал команду, и над вечерней рекой раздался протяжный звук сигнальной трубы. Немаленькая флотилия требовала слаженности в маневрах, а это совсем непросто. Что касается гномов, то у них на этот случай имеется несколько десятков разнообразных звуковых сигналов. Мы вместе их и придумывали еще во время подготовки битвы с кочевниками в долине. Тогда протяженность фронта обороны и участие в битве десятков тысяч пехотинцев заставили нас искать методы синхронизации действий.
Надо признать, что первые сигнальные трубы, сделанные гномами, оказались ужасными монстрами. Признаю, моя вина — поручив изготовить эти инструменты, я совсем забыл сказать об их размерах. Гномы расстарались на славу. В результате получились такие шедевры, которые сложно удержать в руках одному трубачу. Звук их заставляет в панике приседать лошадей. Если же трубам случается рявкнуть хором, кровь стынет в жилах у тех, кто находится в полукилометровом радиусе. В общем, я ужаснулся и поручил сделать сигнальные трубы поменьше. Но и большие мы выбрасывать не стали. Во-первых, они действительно далеко слышны и сослужили нам службу в том самом первом сражении в качестве средства оповещения, во-вторых, мы их не раз применяли для устрашения неприятеля. Проверено на практике — действует потрясающе.
Но пользуются такими трубами гномы все же нечасто. А вот уменьшенный вариант гораздо более востребован. Разумеется, прикомандированные войска не знакомы со всем многообразием сигналов, но два-три варианта звучания трубы доведены до всех на такой вот случай, как сейчас.
Труба пропела сигнал «остановка». Гномы сушили весла (парус был свернут ранее, когда мы готовились выйти на просторы Хат). На баржах бросили кормовые якоря, через несколько десятков метров корабли гномов остановились. Корабли людей тоже встали на якорь. Через четверть часа все капитаны кораблей собрались на «Заре».
Старшим среди герцогских гвардейцев был лейтенант Толти, отрядом наемников командовал некто Дикси. Разумеется, они оба тоже были здесь. Лейтенант был сухощав и подтянут. Носил он исключительно форму герцогских гвардейцев, разумеется, тогда, когда не был в панцире. Панцирь, впрочем, тоже был форменный, офицерский, из тех, что гномы поставили в свое время гвардии Фагуа в качестве жеста доброй воли. Командир наемников Дикси, напротив, был высоким и плотным и щеголял разнообразием цветов в одежде. Абудагец любил лихо закрутить пышные усы. Пожалуй, он был похож на небезызвестного Портоса как свои телосложением, так и пристрастием к пестроте в одежде. По характеру же он напоминал и уже упомянутого персонажа Дюма, и персонажа другого, не менее известного — поручика Ржевского. Такая вот необычная смесь. Дикси был лих и молодцеват, но скорее добродушен — качество, редкое для абудагца. Впрочем, стоило его задеть, и он превращался в грозного противника.
— Итак, мы проделали существенную часть пути, — сказал я.
— Насколько существенную? — поинтересовался один из капитанов.
— Вы имеете в виду, сколько нам осталось пройти? Понятия не имею.
— Как же так? — удивился гвардеец. — Вы взялись нас вести, виконт.
— И вы согласились, прошу заметить. Я знаю, что корабли герцога свернули вниз по Хат. Далеко ли они ушли, мне неизвестно. Есть кое-какие предположения, но не более того.
Наемники молчали. Время идет, деньги капают. Пойдем ли мы вниз по реке или останемся здесь — им, по большому счету, все равно. Подозреваю, что они хотят извлечь дополнительную прибыль из этого похода, но какого она рода, эта самая прибыль, они пока и сами не предполагают. С гвардейцами дело обстоит иначе — они идут спасать герцога. Я понимал обеспокоенность лейтенанта Толти.
— Слушаем ваши распоряжения, виконт, — сказал Дикси и лихо закрутил ус.
— Корабли не иголка. Не думаю, что они исчезли бесследно. Как вы могли заметить, Хат здесь широка.
— Да, это трудно не заметить, — сказал Раста. — Попробуй рассмотри, что там, на том берегу.
— Поэтому завтра с утра мы двинемся вниз по течению двумя группами, так, чтобы берега были хорошо видны. Всем смотреть по сторонам внимательно, при малейших признаках стоянки подавать сигнал.
— Все ясно, — отозвался гвардеец. — Осталось лишь распределить корабли по группам.
— С этим все просто. Мы с гномами и три корабля абудагцев идем вдоль правого берега. Вы, лейтенант, и оставшиеся наемники — вдоль левого.
— Принято, — отозвался гвардеец.
Капитаны кораблей согласно кивнули.
— А теперь не желаете ли поужинать?
После непродолжительной трапезы, сопровождавшейся обсуждением дальнейшего пути, все вернулись на свои корабли. Обсуждение было сумбурным и бестолковым — места, расположенные ниже по течению, никто не знал. Известно было, что через несколько сотен километров река Хат впадает в океан и уже много-много лет никто не ходит в том направлении. Ожидать ли нам спокойного плавания или опасаться неприятностей, никто сказать не мог.
Следующим утром мы вновь тронулись в путь. Была одна примета, по которой я собирался ориентироваться и о которой не сказал. Искать ее надо было на правом берегу, точнее — у правого берега в воде, если я правильно понял пояснения на карте. Почему не сказал? Для начала — я не был уверен, добрался ли герцог до места, указанного на карте как начало сухопутного путешествия. Считая, что в ближайшую пару дней мы вряд ли сможем обнаружить следы пропавшего каравана, я все же распорядился вести внимательное наблюдение за обоими берегами. Лишним не будет.
Да и примета была такая, что… В общем, судите сами: «Корабли найдут приют за спящим водяным быком». И как это, спрашивается, понимать? Что за «водяной бык» и как он должен выглядеть? Оставалось надеяться на то, что, когда мы увидим этого самого «водяного быка», то поймем, что перед нами именно он. Почему требуемую примету я рассчитывал обнаружить не раньше, чем через два дня пути? Об этом говорил рельеф местности, обозначенный на карте. Пока ничего похожего в пределах видимости не наблюдалось. Местность по обеим сторонам реки была низменная, местами заболоченная, с пышной растительностью. Никакой пустыни, никаких гор на горизонте здесь не было и в помине. И через пять — десять километров они явно не появятся — рельеф местности так быстро не меняется. Вот отойдем сотню-другую километров, может быть, что-то похожее и увидим.
