— Ты говоришь глупости, — устало ответил Князев и закрыл глаза. — Ненавидеть тебя? Это смешно. Да и я не сторонник глупого обычая вендетты. Все, что было, не имеет к этому никакого отношения.
— Вот именно — было! — Кира зябко обхватила себя руками. — И больше не будет. Что бы ты ни говорил, я тебе не верю.
— Пусть так, — ответил он и открыл глаза. В его взгляде странно перемешались мука и облегчение, словно ее слова принесли ему сильнейшую боль и в то же время обрадовали, как будто Кира была необоримым соблазном, от которого Вадим был не в силах отказаться добровольно. — Ты приходила только для этого?
Его спокойствие разозлило ее, хотя именно оно окончательно ставило все на свои места… Хотя нет, не все, далеко не все.
— Если тебя так пугает моя квартира, то почему ты утверждаешь, что в ней я в безопасности?
— Ну, это же просто, — Князев легко улыбнулся, хотя в его глазах улыбки не было. — Теперь ты — ее хозяйка.
— И в то же время говоришь, что мне надо уехать? Почему?
— Потому что ты рискуешь стать ее хозяйкой не только официально.
Кира гневно вздернула брови.
— Быть, как бабка?! Нет, никогда!
— Конечно, ты не такая, как она, — мягко сказал Вадим, сел и потер щеку, уже заросшую темной щетиной. — Но ты уже и не такая, какой приехала сюда — разве не замечаешь? Страх и любопытство часто ходят рука об руку, а любопытство способно завести очень далеко, и вдруг однажды ты обнаружишь, что любопытство кончилось и вместо него появилось обладание, и захочешь пригласить в свою квартиру гостя — особого гостя, который никогда из нее не выйдет…
Кира отшатнулась от кровати и прижалась к стене, глядя на него широко раскрытыми глазами.
— Этого никогда не будет! — почти выкрикнула она.
— Если ты уедешь, этого не будет точно.
— Что ты знаешь на самом деле?! — она не сводила глаз с его спокойного лица. Сейчас это было лицо насмешливого, жестокого незнакомца — возможно, даже, незнакомца опасного. — Почему ты говоришь мне такие вещи?! Почему ты сказал, что знаешь, как убили Владу, и узнаешь, кто это сделал?! Как ты можешь это узнать?! Тебе ведь известно больше, чем ты рассказал!
— И я приложу все усилия, чтоб тебе это известно не стало, уж поверь мне, — ровно ответил Вадим, вставая. — А такие вещи я говорю тебе, чтобы ты была осторожна. И все прочие мои слова остаются в силе. Не ходи одна с начала сумерек, пока я не позволю! И никому не рассказывай о том, что ты видишь на своих стенах — особенно им, — он кивнул в сторону открытого окна.
— Ты сумасшедший, — хрипло произнесла Кира, отвернулась и прижалась щекой к стене. Помолчала, виском чувствуя его острый, пронзительный взгляд, потом едва слышно шепнула:
— Вика пропала…
— Что?! — Вадим подскочил к ней, схватил за плечи и развернул, прижав спиной к стене. — Твоя подружка?! Та рыжая?! А ну, быстро рассказывай!
— Я… — она зло прищурилась и попыталась вырваться, но он не дал. Его глаза стали страшными и невероятно старыми, и где-то в их глубине, словно зарница далекой грозы, блеснуло что-то, очень похожее на отчаянный ужас.
— Говори! Это важно!
— Тебе-то что в этом?! Она не… — Кира снова рванулась, и Вадим внезапно отпустил ее и шагнул назад, держа перед собой раскрытые ладони, потом опустил руки.
— К квартире это не имеет отношения, можешь успокоиться! Да и не может иметь… ведь бабка умерла!
— Да, так и… — он осекся, и на его лице мелькнула растерянность. — Но рассказать-то ты можешь?
— Зачем тебе теперь мои проблемы?
— Это не только твои проблемы, Кира.
Она холодно взглянула на него, глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, после чего ровным, отстраненным голосом рассказала о своем визите в милицию. Упоминать об истинной причине ссоры с Викой, а также о жутком состоянии Стаса в тот вечер, Кира не стала, решив, что Князев сделает из этого неправильные выводы, которые — кто знает? — могут оказаться опасными и для нее, и для брата.
— Так, что, сам видишь, — закончила она и с удивлением почувствовала, что уже совершенно успокоилась. Даже больше — какое-то апатичное равнодушие окутало ее, отодвинув куда-то и кошмарные события сегодняшнего вечера, и исчезновение подруги, и самого Вадима, который смотрел на нее и качал головой.
— Кому-нибудь во дворе говорила это?.. Ну, конечно нет, иначе бы я уже знал… иначе бы… — Вадим ударил себя кулаком по ладони, потом шагнул к Кире и оперся о стену по обе стороны от ее головы, и она непроизвольно дернулась назад и стукнулась затылком.
— Никому не говори об этом! — настойчиво сказал он.
— Я не скажу, Дашкевич может сказать…
— Я поговорю с ним сам. Никто не должен об этом знать!
— Почему? Думаешь, они решат, что все началось сначала и линчуют меня или сожгут на костре, как ведьму?
— Ты зря шутишь. Зря, — устало и тяжело произнес Вадим, и Кира вздернула голову.
— И ты тоже будешь в этом участвовать, а? — она ухмыльнулась. — Во потеха-то будет всему городу! Афишки не забудьте развесить — мол, сегодня, в восемнадцать ноль-ноль состоится показательное сожжение дьявольского порождения Киры Сарандо. Вход свободный. Просьба бензин, еду и пиво приносить с собой. Сразу же после сожжения — массовые гуляния на территории двора, чтение отвращающих молитв и танцы!
Вадим отошел в сторону, сдернул со стула свою бледно-голубую рубашку с длинным рукавом и начал одеваться.
— Идем, я провожу тебя домой. Думаю, тебе больше нет смысла здесь оставаться.
— Вы правы, граф, но я вполне обойдусь без вашего общества! — буркнула она, делая шаг к входной двери, но Вадим неожиданно ловко поймал ее за запястье и дернул обратно, да так, что Кира невольно взвизгнула от боли и попыталась было тут же высказать Князеву все, что о нем думает, но, наткнувшись на его взгляд, захлопнула рот и притулилась возле шкафа, решив пока выказывать послушание.
„Слишком много всего, — в который раз подумалось ей. — Слишком много“.
— Гордость — хорошее качество, но ее избыток крайне вреден для здоровья, — буркнул Вадим, поскреб щеку, глянул на себя в маленькое зеркало в прихожей и удрученно махнул рукой. — Разумней будет, если станем вести себя по-людски, а не дергаться и закатывать истерики. Сейчас это слишком большая роскошь.
— Ты меня поучи еще! — отозвалась Кира почти с былой задиристостью и выскользнула в открытую Князевым дверь на площадку, где остановилась, переводя насмешливый взгляд с одного соседского дверного глазка на другой.
— А ты быстро пришла в себя, — заметил Вадим, запирая дверь. — Столько увидеть, столько пережить… Завидная психическая стойкость.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
