— Сейчас договоримся, — говорил Хан, и через несколько минут все гуськом за ним заходили в какой-нибудь фешенебельный кабак.
Даже, когда все было нормально, без сложностей, Хан все равно создавал иллюзию трудностей, которые для него преодолеть, мол, все равно, что "два пальца обоссать". А если Хан все-таки просасывал где-нибудь, он тут же выкладывал пять тысяч аргументов об абсолютной невозможности достичь "положительного эффекта". Дескать, это не реально даже, если папа у вас зав. отделом ЦК.
3 февраля 1984 года Хан связал себя узами Гименея со студенткой института иностранных языков Родионовой Ариной (Картиной), о которой я могу сказать лишь то, что она производит впечатление, подобное Маяковскому, — может либо явно нравиться, либо явно нет, но равнодушной не оставляет. Прошел год со дня лишения Хана холостяцкой свободы, а он уже поставил во главу угла своей жизненной позиции воинствующий консерватизм и стабильность. Типичный пример американца-южанина добропорядочный семьянин, консерватор и патриот.
Помимо этого, постоянным кредо моего друга был яркий прагматизм. Понимание истины с точки зрения ее полезности стало для Хана чем-то вроде классовой борьбы для марксистов.
Но, вообщем-то, Хан был не дурак, а это главное. И не явная скотина, как все остальные.
7-го ноября Хан последний раз рискнул фраернуться. Накупив вместе с майором Пятницей на его крутой цековской базе ликеров рублей на триста, Хан занялся приготовлением коктейлей. Кровавая Мэри с пивом и Амаретто с коньяком. Хан, вероятно, вспомнив, как учил в школе комбинаторику, перепробовал все возможные сочетания, добавив в качестве еще одного ингредиента какой-то очень вкусный бельгийский мандариновый ликер. Приехал Забор с женой, и мы напились до чертиков~ Вдруг я ощутил приступ гипоглекимии, которым страдала Наташа из ремарковских "Теней в раю", когда она стояла ночью голая у холодильника, пожирая все припасы. Я тоже умял все, что нашел съестного на хановских сковородках и в его «Розенлеве». Любящая, но пока еще не имеющая детей Катя возилась с ребенком, а мы вспоминали нашу бурную молодость. В конце концов я не выдержал и обозвал Шкатулку скотиной за то, что она видит, как я люблю ее, и не ценит этого. После чего добавил: "С-с-обака!" Все смеялись, вероятно, оценив самобытную простоту моего признания. В глубине души я, конечно, понимал, что она меня простит, хотя бы потому, что я ведь на самом деле ее люблю. Но мне было не до смеха.
Я провожал ее по такому знакомому маршруту, что если меня разбудить ночью и спросить, я буду, как рефрен, повторять: "Здесь нет левого поворота, поэтому чуть дальше Марьинского нужно будет развернуться в обратную сторону и въехать в переулок направо. Да, да, вот здесь. Теперь налево и еще раз направо. Вот здесь у подъезда прижмите."
Я еще раз десять повторил, что люблю ее, на что она ответила, что ей очень приятно слышать это. Вот дура! Мне, например, было бы совсем неприятно, если бы мне о своей любви говорила какая-нибудь пьяная идиотка, которую я не люблю.
???
На следующий день я уехал в Минск, а оттуда во Львов и Моршин. Пять дней я сочинял Шкатулке письмо, обложившись Уайльдом, Моруа и путеводителем по Западной Украине.
24 ноября, вечер. Уезжаю из Львова, чтобы через Коростень попасть в Жлобин, на Белорусский металлургический завод — символ советско-австрийского сотрудничества.
Обычно я беру в дорогу одну сумку, которую можно повесить через плечо. Спортивного типа. И всегда, когда куда-нибудь приезжаю, и у меня есть несколько часов свободного времени, я оставляю ее в камере хранения. Терпеть не могу таскаться с вещами и уж тем более сидеть с ними на грязном вокзале. Оставалось несколько минут до отхода, я быстро набрал в ячейке привычный код (он связан с моей первой любовью и первой самостоятельной поездкой в Крым), забрал сумку и пошел к поезду. На мне была синяя дутая куртка, свитер (подарок моей Анечки), очки американской фирмы Rayban вьетнамского происхождения и кепка Levis. Только я собирался войти в вагон, как меня остановил патруль, 4 человека.
— Ваши документы? — голос лейтенанта звучал так, будто он репетирует роль Холтоффа из "Семнадцати мгновений весны" на украинской сцене.
Я показал.
— Куда едете?
Я ответил.
— Это Ваша сумка? Что у Вас в ней?
Тут мне показалось, что любознательность полицейского зашла слишком далеко, и я спросил, какого черта.
— Вы очень похожи на одного преступника, которого мы ищем, Полиция тупо смотрела на меня.
Я сдался.
— Когда я открою сумку, сверху будет лежать Герберт Уэллс.
Открыл, достал, предложил почитать, извинения не принял, сел в поезд и уехал.
27-го ноября австрийская фирма «Voest-Alpine», в лице моей полу подружки Клары, и я как частное лицо, совершили интеллектуальный товарообмен, после чего я, уверовав в советскоавстрийскую дружбу, уехал, нагруженный австрийским кофе, «моцартовыми» конфетами, молочным шоколадом и сигаретами Marlboro. Взамен я оставил Евтушенко и Розенбаума.
Один из подарков даже непосредственно повлиял на мое местожительство. Это было мюнхенское издание ранней неизданной прозы М. Булгакова. Булгаковский экстаз "Москва! Я вижу тебя в небоскребах!" и рассказ "Москва 20-х годов" вернули меня на Малый Каретный переулок.
Кстати, через три дня, когда я вернулся в Москву и передарил все эти подарки Кате на ее двадцатилетие, она тоже увлеклась Булгаковым, и ей с ее изысканно-утонченным вкусом понравилась особняком стоящая "Красная корона". Или она действительно полная дура, или пределы ее чувства прекрасного недосягаемы для меня/
???
Вот уже семь лет, как я и дня не могу прожить без соседей. Такого понятия, как своя кухня для меня не существует. Кухня должна быть общей. Точно так же, как ванная, туалет, телефон и тараканы.
Квартира на Малом Каретном уникальна. Более бардачной хаты нет во всей Москве! В одной комнате живет хозяйка — Манька, 37 лет. Она бывает либо пьяная, либо с любовником. А бывает еще пьяная с любовником. Это хуже Страшного суда! Она, когда напьется, совершенно отключается. Ходить-то ходит (я бы сказал, носится по квартире, как угорелая), с вестибулярным аппаратом у нее все нормально, но что касается остальной части мозга, то у нее там происходит какая-то трансформация, — видно что-то разлагается, а после отрезвления восстанавливается, но каждый раз все меньше и меньше. А иногда мне кажется, что у нее в голове рак. Если бы вы только послушали, что она говорит, когда напьется, вы бы ошалели! Большей абракадабры нельзя себе представить! Когда ко мне приходят друзья или девочки, она относится к этому более, чем снисходительно. Бывает даже, что она из себя разыгрывает владелицу притона. Приходит со мной ничего не подозревающая девушка на Каретный, а Манька вдруг ни с того ни с сего возьмет и ляпнет:
— Ваша комната — последняя.
Подведет, откроет, застелет при тебе постель — белье у нее всегда белоснежное, отдаст ключи — развлекайтесь, мол, ребята. Точьв-точь — мадам Воке. Я еще выйду на минутку — будто расплачиваюсь. К тому же дом старый, квартира тусклая, впечатление мрачное. Девицы так обалдевали, что отдавались сходу, без разговоров.
Во второй комнате живет Ива — Манькина дочка. Ей только семнадцать, но акселерация сказалась на ней во всей красе. Она уже не первая из моих знакомых молодых девиц Нового поколения, которое не работает, не учится, ложится спать, когда засыпает, и встает, когда просыпается. (Еще были Конакоша, Треска и Манана-кайфуша, бывшая подружка Казимира Алмазова, которая вообще в жизни ни разу не вставала раньше двух и звонок в полдень воспринимала, как личное оскорбление. Ложилась она тоже около двух, но чаще все же около ОДНОГО).
Отношения между мамой и дочкой были вполне дружеские, но иногда возникали «дискуссии» по второстепенным вопросам. Однажды во время одной из таких «дискуссий» Манька решила, что самым веским аргументом для непослушной дочери будет стул. Она схватила его за низ ножки и с силой, достойной Фаины Мельник, швырнула его в Иву. Но Ива умирать не хотела и, как пантера Багира, ловко отскочила в сторону. Стул пробил окно и со свистом вылетел на улицу метрах в десяти от дома. Ивиным ответом на мамины радикальные меры явилась перебитая посуда. Абсолютно вся!
И вот теперь в третьей комнате живу я.
В квартире у нас весело, никто не скучает. Но это еще ерунда! Когда я снимал эту квартиру первый раз, пять лет назад, помимо меня, Ивы и Маньки там еще жил Даниель — негр из Ганы. Вся квартира была завалена импортной аппаратурой, банками из-под голландского пива, иллюстрированными журналами и красными лампами. Так вот, самый улет бывал тогда, когда девочки, пришедшие первый раз, выходили из комнаты в ванную или на кухню. Открывают дверь — а оттуда негр!
Если у вас крепкие нервы и вам скучно, приходите ко мне в гости.
