Испанская живопись в XVII в. как никакая другая сохранила верность своим национальным традициям, а знакомство с Италией (преимущественно через Неаполь, где воцарился караваджизм и работал испанец Хусепе Рибера), только освежило ее и придало ей силу. Барочные черты в творчестве величайшего испанца Диего Веласкеса на первый взгляд опознаются с трудом, но они — в уровне и типах обобщения личностного в портрете, в сложной драматургии исторических («Сдача Бреды») и мифологических («Пряхи») полотен, в игре пространств, отражений, аллюзий в величайшей его картине — «Менинах». Исконно испанские черты — истовую религиозность и благочестие — в разных вариантах воплотили в своих полотнах сдержанный до отстраненности и жесткости Франсиско Сурбаран и мягкий до сентиментальности Эстебан Мурильо.
Страны Северной, Центральной и Восточной Европы в основном пользовались услугами заезжих живописцев, их оригинальный вклад крайне мал. В Англии работали преимущественно приезжие мастера и «царствовал» фламандец Антонис ван Дейк, в германских землях собственная школа живописи сложилась во Франкфурте и лишь участие нескольких мастеров в общеевропейском движении искусства было заметным, в Праге всю первую четверть XVII в. господствовали маньеристические вкусы двора Рудольфа II, после чего художественная жизнь замерла, Польша и Венгрия при всей яркости местных явлений оставались живописными провинциями. Россия XVII в. была далека от европейского барокко в его чистых формах, но все же его влиянием была затронута не только русская архитектура, но и иконопись.
* * *Пластика барокко в некотором смысле — лишь вариант живописи этого времени: скульптурные (высеченные из камня) и пластические (моделированные, литые) произведения барокко в процессе работы мастера превращаются как бы в живописные импровизации. Мастер барокко предпочитает сложный, изогнутый рисунок движения; его статуи будто «не стоят на месте», человек представлен почти всегда в движении, в ситуации смены эмоциональных состояний. Обращение к психологии, раскрывавшееся, согласно пониманию эпохи, в экстремальных состояниях личности — в экстазе (Тереза Авильская в «Экстазе Святой Терезы» Дж. Л. Бернини), боли, предсмертной агонии (его же «Святой Себастьян» и «Святая Людовика», «Милон Кротонский» Пьера Пюже), гримасе (портреты-характеры Ф.К. Мессершмидта), героическом порыве (портрет Людовика XIV Дж. Л. Бернини), натуралистически изображенных страданиях (натуралистические страдания христианских мучеников, особенно в скульптуре Испании) объединяет всю барочную скульптуру в один психоэмоциональный мир экстремальных и антиномических состояний. Не случайно эллинистическая статуя группы Лаокоона, терзаемой змеями, была так популярна в XVII в. и повлияла на многие произведения скульптуры как образец правды психологизма и аффекта страдания.
* * *Как и всякая стилевая эпоха, барокко может быть понято в широком смысле как общий тип мышления времени, черты которого при внимательном рассмотрении будут раскрываться во всех явлениях жизни (это можно описать словами «картина мира», «мировидение», «миропонимание») — от архитектуры и искусства, литературы, музыки и философии до повседневной жизни. При этом, конечно, всегда будет сохраняться доля несовпадения, хронологических несоответствий, не позволяющих все явления одного времени рассматривать как стилистические синонимы. Прежде всего, это касается литературы и музыки.
«XVII век» в развитии западноевропейских литератур с 1600 по 1700 г. — не календарное понятие, обозначающее столетие, а определение самостоятельной эпохи, обладающей, однако, в разных странах различными хронологическими рубежами.
В первой половине XVII столетия свою притягательную силу в литературном мире Европы сохраняла Италия, былой очаг культуры Возрождения и вместе с тем страна, где раньше всего начали складываться барокко и классицизм. В то же время ведущую роль играет литература Испании, переживающая свой «золотой век», — ее влияние заметно и во Франции, и в Германии, и в Англии. Ко второй половине XVII в. главным очагом всеевропейских литературных влияний становится Франция, возрастает авторитет французского классицизма в целом.
Дж. Л. Бернини. Давид. 1623–1624 гг. Галерея Боргезе, Рим
Архитектуру, изобразительные искусства, литературу и музыку барокко, а также философию объединяют как их генетические корни, так и общее мироощущение, выразившееся в понимании антиномичной структуры мира и человека, открытие самой изменчивости и иллюзорности жизни, осознание одиночества и слабости человека в бесконечной Вселенной и, следовательно, непостоянства счастья, шаткости жизненных ценностей, всесилия рока и случая. Яркому чувству жизни в ее многосложном психологическом аспекте нередко сопутствуют в литературе барокко мотивы разочарования, смятения, его окрашивает мрачно пессимистический колорит. Кажущееся и действительное часто неотделимы друг от друга, люди считают, будто они управляют вещами, а на самом деле часто оказываются в плену этих вещей (в подобные тона окрашены религиозная поэзия барокко во Франции, творчество Джона Донна и «поэтов-метафизиков» в Англии, драматургия Кальдерона в Испании, мистическая поэзия в Германии и т. д).
Из отношения к жизни как к театральному действу проистекало требование в литературе фантазии, яркости, неожиданности, воздействия на все чувства человека. Театрализация жизни, поступка и слова стали стержнем жизни и выразились в демонстративности художественного стиля, в подчеркнуто декоративных средствах выражения и изъяснения, в гиперболизации характеров и характеристик и их утрировке. Свидетельством господства в барочной поэтике принципа «расточительности» художественных средств, должных волновать и удивлять, является избыточность подробностей, отказ от линейности в композиции и развитии конфликта. Литературу барокко отличают, как правило, повышенная экспрессивность и тяготеющая к патетике эмоциональность, стремление раскрепостить воображение, ошеломить читателя, пристрастие к метафоричности, к иносказанию и аллегории, основанным на сближении и сопоставлении как будто чуждых друг другу, далеко отстоящих явлений, к сочетанию и смешению иррационального и чувственного, эмоционального и рационального, экстравагантного и рассудочного, комического и трагического, тяга к диссонансам, игре контрастов.
Сдвиги по сравнению с эпохой Возрождения происходят в системе жанров, культивируемых западноевропейской литературой. XVII столетие — время блестящего расцвета драматургии (Тирсо де Молина и Кальдерон в Испании, Корнель, Расин и Мольер во Франции, Бен Джонсон и Драйден в Англии, Грифиус в Германии, Бредеро и Вондел в Голландии, комедия дель арте в Италии); рождающийся роман (испанский плутовской роман; Сорель, Скаррон во Франции; Гриммельсгаузен в Германии, отчасти Бэньян в Англии) сменяет ренессансную новеллу, как род литературы расцветают эпистолярный и мемуарный жанры.
Определенное своеобразие форм складывается в литературе отдельных стран Европы. Если итальянской литературе барокко в целом чужды иррационалистические и мистические мотивы, то они очевидны в немецкой литературе первой половины XVII в. Во второй половине столетия в Германии пышно расцветает аристократическое барокко (Цезен, Гофмансвальдау, Лоэнштейн), но вместе с тем появляется фигура Гриммельсгаузена, творчество которого отличается почти реалистической трезвостью. Эта потенция наблюдается и в ряде произведений испанской литературы, принадлежащих эстетической системе барокко («Истории жизни пройдохи» Кеведо). Во Франции в сфере духовной жизни (в литературе и философии) сильное развитие получает рационалистическое начало, барокко тяготеет к сочетанию с классицизмом (Корнель, прециозная литература). Характерные приметы этого феномена есть и в творчестве англичан — писателя Драйдена и поэта Дж. Милтона.
Понимание чувств как меняющихся состояний, нередко противоречивых, и психологии как контрастных «чистых» аффектов сделало драматургию почти самой яркой выразительницей времени. Не случайно, что на грани театра и музыки на рубеже XVI и XVII вв. сложилась музыкальная драма — опера. Выросшая из реконструкции античной трагедии (разработанной во флорентийском кружке Барди), из ренессансной пасторали, из театрализованномузыкальных придворных действ с балетными мизансценами, она стала величайшим созданием барокко. Появившись во Флоренции («Орфей» Дж. Каччини и «Орфей» Я. Пери), она быстро дошла до Рима (здесь возник особый ее жанр — духовная опера: «Святой Алексей» Стефано Ланди, 1632 г.), где очень скоро угасла, так как вызывала раздражение папы Иннокентия X. Это вызвало перемещение центра новаций в Венецию; произведения венецианской оперной школы (Ф. Кавалли, М.А. Чести, К. Монтеверди) чем-то сродни живописи венецианской школы и венецианской архитектуре, их отличают живописная сложность формы, прозрачная чистота звука, фантазия. Величайший шедевр венецианской оперы — «Коронация Поппеи» Клаудио Монтеверди (1642 г.); ее полифонические хоры, виртуозные дуэты, комические песенки, «перебивающие» пафос и энергию основной линии, панорамность и фресковая масштабность музыки суммируют главные достижения венецианцев в музыке. В 1637 г. в Венеции по инициативе Монтеверди был открыт первый в мире публичный оперный театр, через несколько лет подобные театры открылись в Лондоне, Гамбурге, Париже, Праге и Вене. Черты «взволнованного стиля» Монтеверди нашли отражение в творчестве и исполнительской манере выдающихся мастеров барочного концерта.
