- Что?
Фарис подобрала валявшееся на полу одеяло и закуталась в него. Ее дыхание виднелось у губ белыми облачками.
- Она говорит, имей уважение к ее матери.
- К ее матери?
- Виоланта - тебе родная сестра. И племянница в то же время. Мой отец Леофрик свел с матерью одного из наших братьев. Одна из их детей Виоланта. Я привела с собой еще двух мальчиков.
- О Христос милосердный, зачем! - вырвалось у Аш. Фарис не отозвалась. У Аш хватило времени подивиться: сказалось бы, должно быть легко понимать человека, так похожего на тебя". Затем она услышала вопрос:
- Зачем ты здесь?
- Что?
- Зачем ты сюда пришла? - резко повторила Фарис. За прошедшие несколько часов она нашла возможность вымыть лицо и руки; в трепещущем свете лампады кожа казалась очень бледной. Темноглазая светлокожая женщина с волосами, едва прикрывающими мочки ушей, она говорила голосом, охрипшим после долгого допроса:
- Зачем? Меня теперь казнят? Или дадут время до завтра? Ты пришла объявить мне приговор вашей герцогини?
- Нет, - ответила Аш, растерянно тряхнув головой и притворяясь, что не замечает надрыва в голосе Фарис. - Я пришла повидаться с матерью.
Она не собиралась этого говорить, она и себе-то в этом не признавалась. Руки вдруг похолодели. Аш сняла стальные перчатки, снова застегнула пряжки и повесила их на эфес меча, потом, царапая пол оковкой ножен, пересекла комнату и остановилась перед Аделизой.
- Она меня не узнает, - проговорила Аш.
- Она и меня не узнает, - усмехнулась Фарнс. - Ты надеялась, что она признает в тебе свою дочь?
Аш помедлила с ответом, опустилась перед Аделизой на корточки, чувствуя исходящий от ее кожи запах мочи и молока. Случайное движение руки Аделизы заставило ее вскочить, отработанным боевым движением сжав рукоять кинжала.
Аделиза потянулась к ней, погладила пальцем кожу сапог и подняла глаза.
- Не бойся, не бойся...
- Иисусе! - Аш провела ладонью по лицу. Ладонь стала мокрой.
Короткошерстый крысенок выбрался на плечо старухи. Аделиза тут же забыла про все на свете, неуклюже лаская его толстыми пальцами. Зверек лизал ее шею.
- Да, - отозвалась наконец Аш, отводя взгляд и отступая так, чтобы оказаться лицом к лицу с Фарис. - Да, я думала, она меня узнает. Если я ее дочь, она должна меня узнать. И я должна почувствовать, что она моя мать.
Фарис осторожно взяла руку Аш и сжала ее пальцы в своих, таких же холодных и ничем не отличающихся.
- Скольких же она родила?
- Я смотрела в записях, - Фарис не отнимала руки. - Первые пятнадцать лет она выносила по ребенку в год, потом еще три раза.
- Господи! Я готова радоваться, что бесплодна. - Она бросила короткий взгляд на Фарис и невнятно договорила: - Почти...
Еще одна крыса - в смутном освещении не разобрать цвета шкурки, но Аш была почти уверена, что это Лизун - взбежала по руке Аделизы. Та склонила голову набок, давая зверьку пощекотать усами ее щеку. На Аш она больше не смотрела.
- А она вообще понимает, что рожала детей?
Фарис ощетинилась.
- Понимает, конечно! Она по ним скучает. Ей нравятся маленькие теплые существа. Только, по-моему, она не понимает, что младенцы вырастают. Их у нее всегда отнимали сразу после родов и отдавали кормилицам, так что она не видела, как они превращаются в мужчин и женщин.
Аш тупо переспросила:
- Кормилицам?
- Если бы она сама выкармливала, это помешало бы новому зачатию, пояснила Фарис.- Она рожала восемнадцать раз. Виоланта - предпоследняя. Виоланта не слышит каменного голема.
- А ты слышишь, - резко сказала Аш.
- Слышу. Все еще слышу. - Визиготка вздохнула. - Никто из детей Аделизы не оказался... удачным... кроме меня. И тебя, разумеется. - Она нахмурилась, и Аш снова подумала: "И я тоже выгляжу старше, когда хмурюсь?" Потом Фарис продолжала: - Наш отец Леофрик теперь задумывается, скольких еще он выбраковал слишком рано. Зато он оставил все потомство Леовигилда и ребенка Аделизы, родившегося этой весной. У нас осталось в живых двое братьев и еще одна сестра.
Аш сообразила, что так сжимает руку Фарис, что той, должно быть, больно, и смущенно уставилась в пол. Она дышала часто, словно после бега, и в груди жгло.
- Черти траханые, ну, не доходит до меня! - Она подняла взгляд на лицо Фарис, подумала: "Ей лет девятнадцать-двадцать, как и мне" и удивилась, с какой стати визиготка вдруг показалась ей такой юной.
- Значит, и двадцати лет не понадобится до следующей Фарис, размышляла вслух Аш. Ее голос тускло звучал в холодной комнате. - Не будь сейчас Леофрик безумней мартовского зайца, и поверь Гелимер хоть наполовину в его рассказ о Диких Машинах... Может, если они как следует разберутся в том, что имеют, вторая ты появится через несколько месяцев: к весне или к лету.
Фарис возразила:
- Могу сказать тебе, что сделал бы лорд Гелимер, если бы поверил в Дикие Машины. Он счел бы их за более совершенную форму каменного голема, решил бы, что эти мудрые голоса войны посоветуют ему, как распространить империю на все цивилизованные земли. И он попытался бы построить новые каменные големы и вывести новых Фарис, чтобы иметь десятки machina rei militaris вместо одной.
- Милый Христос!
Рука Фарис в руке Аш согрелась и стала влажной. Аш чуть разжала пальцы и спросила, не сводя взгляда с Аделизы:
- А Дом Леофрика мог бы построить новых каменных големов?
- Вполне возможно. Со временем. - Фарис пожала плечами. - Если будет жив мой отец Леофрик.
- О Иисусе, - вздохнула Аш, остро ощутив холод в кончиках пальцев, запах немытых тел, приглушенный холодом и звезды за окном. - Туркам это не понравится. Да никому не понравится. Машина, которая может говорить с великими демонами южных пустынь... они не успокоятся, пока тоже не обзаведутся такой. А заодно и французы, англичане, русские...
Фарис рассеянно проговорила, наблюдая за Аделизой:
- Даже если бы все наши знания были утеряны, Леофрик мертв и его Дом уничтожен и остался бы только один каменный голем - они не допустили бы, чтобы им владели мы...
- Они не успокоятся, пока не захватят Карфаген и не уничтожат его полностью.
- Но Гелимер нам не поверит. Он думает, все это заговор Дома Леофрика. - Фарис задрожала под своим одеялом и глухо закончила: - А я не могу больше ничего сделать для спасения визиготской империи. Мне остается только сидеть здесь и гадать, доживу ли я до утра.
- Думаю, доживешь. Ты порассказала Ла Маршу немало полезного.
Для нее самой это прозвучало фальшиво. Аш встретила взгляд Аделизы и наконец позволила себе признать: "Я стою в одной комнате с этой женщиной, и она безоружна, а при мне меч и кинжал. Будь ее смерть свершившимся фактом, Флоре пришлось бы смириться. И вполне возможно, не было бы никакой гражданской войны".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
