Она ожидала агонии нерешительности.
"Убить ее. На глазах ее матери, ее сестры? Моей сестры. Она - моя сестра. Что бы там ни было, это моя кровь."
Вместо этого напряжение сменилось теплой расслабленностью. Аш грубовато пошутила:
- Милый Зеленый Христос! - Тебе больше не о чем беспокоиться, что ты гадаешь, не пришла ли твоя сестрица тебя прирезать? Фарис, я не собираюсь. Просто не могу. Хотя знаю, что следовало бы.
Она снова на мгновение прикрыла руками лицо и снова взглянула на визиготку.
- Дело в Флориане. Ты понимаешь, опасность грозит Флориан. Я не могу допустить этого. - Слова не шли с языка, от тяжелой усталости она запиналась и начала беспомощно размахивать руками. - Ты не можешь закрыться от них?
- От Диких Машин?
- Закрыться. Не слушать.
Лицо Фарс, смутно видимое в свете лампады, выражало смесь страха и недоумения.
- Я их... чувствую. Я сказала королю-калифу, что не слышу каменного голема, и это правда: я ни словом не обменялась с ним за эти пять недель. Но я его чувствую. И через него - Machinae Ferae... это чувство...
- Будто давит, - подхватила Аш. - Словно кто-то заставляет тебя...
- Ты не смогла противиться им, когда они заговорили с тобой через каменного голема, в Карфагене, - тихо сказала Фарис. - А их сила растет, тьма ширится, они достанут меня и здесь; они используют меня, чтобы изменить...
- Если умрет Флориан. - Аш снова присела и осторожно погладила жирные седые волосы Аделизы. Женщина настороженно замерла. Аш продолжала тихонько гладить ее по голове и говорила: - Дело в Флориан. Я не могу допустить, чтобы ты угрожала ей. Если ты останешься в живых, и Дикие Машины используют тебя...
- Во время осады я пробовала разорвать связь с machina rei militaris, - призналась Фарис. - Я прибегла к помощи священника-раба, который не мог бы никому рассказать. Да ему и не поверили бы... Он молился, но голос машины оставался со мной.
- И я тоже! - Рука Аш замерла. - Я тоже пробовала! И у меня тоже ничего не вышло!
Обе удивленно рассмеялись, схватившись за руки. Аделиза глазела на них, переводя взгляд с лица на лицо, и вдруг тоже засмеялась каркающим смехом.
- Такая же! - торжествующе выговорила она, указывая то на одно, то на другое лицо. - Такая же!
Аш прикусила язык. Это вышло совсем нечаянно. Ужасно больно, до крови. "Пожалуйста, - думала Аш, - ну скажи, что ты меня знаешь".
Толстая старуха протянула руку и погладила волосы Фарис. Потом потянулась к Аш. У той сжалось что-то в животе. Пухлый мягкий палец коснулся ее лица, погладил по щеке, замер на шрамах и отдернулся.
- Такая же? - удивленно повторила Аделиза. У Аш на глазах выступили слезы, но щеки остались сухими. Она нежно коснулась руки Аделизы и встала.
- Может, и есть еще такие же, как ты,- сказала она Фарис, - но если бы ты вернулась и уничтожила каменного голема... другой machina rei militaris у них нет. Тогда они оказались бы отрезаны. Дикие Машины. И пришлось бы им дожидаться нового Гундобада или Радоника, чтобы построить новую машину. Это потрудней, чем плодить ублюдков.
- Кое-кто пошел бы за мной. Те, кто воевал со мной в Иберии, кто знает меня много лет. Но большинство - нет. А Карфаген всегда готов к встрече победоносных генералов, возвращающихся, чтобы сбросить короля-калифа.
- Могла бы попробовать! - Аш усмехнулась самой себе и горестно тряхнула головой. - Ладно, намек поняла. Но если бы ты уничтожила каменного голема, мне бы не пришлось теперь мучаться, гадая, следует ли убить собственную сестру.
- Нельзя убивать! - сердито вскинулась Аделиза. Аш удивленно опустила взгляд. Виоланта сидела рядом с матерью, обнимая ее и, по-видимому, нашептывая на ухо перевод беседы; полоумная женщина погрозила пальцем Аш, потом Фарис.
- Нельзя убивать! - повторила она.
Аш вздрогнула от физической боли в груди, подумала:
"Что-то у меня неладно с сердцем". Руки, сжатые в кулаки, невольно прижались к пластине нагрудника, словно это могло облегчить боль. Снова толчок острой, сосущей боли.
Она нагнулась и потрепала Виоланту по голове. Девочка отшатнулась. Аш погладила руку Аделизы и, спотыкаясь, вышла из комнаты, нырнула под притолоку, прошагала мимо тощего монаха, молча прошла сквозь эскорт, ожидавший во дворе, молча дошла до дворца и прошла в покои герцогини.
- Мне нужно повидать Флориан.
Яркие как бусины глазки Джин Шалон блеснули из-за резной дубовой двери.
- Она нездорова. Не принимает.
- Меня примет. - Аш уперлась в резное дерево стальным локтем. - Или вы рассчитываете меня остановить?
Тильда, одна из фрейлин, выглянула из-за плеча Джин.
- Она нездорова, мадам капитан. Нам пришлось просить милорда де Ла Марша прийти утром.
- Нездорова? - Аш толчком пришла в себя, мысли прояснились, собрались. Она коротко рявкнула: - Что с ней?
Тильда смущенно покосилась на Джин Шалон, пролепетала:
- Капитан-генерал...
- Я спросила, что с ней? Чем она больна? А, ладно... - Аш протолкнулась мимо них, ворвалась в покои, оставив стаю возмущенных служанок и фрейлин разбираться с эскортом, бросилась к кровати и откинула занавеси балдахина.
В лицо ей ударила вонь перегара. Аш закашлялась.
Герцогиня Флориан, во всей одежде, в мужском камзоле, рубахе и штанах, ничком распростерлась на постели. Из открытого рта на простыню стекала струйка слюны. Дыхание пропиталось алкоголем. Пока Аш стояла у кровати, растерянно уставившись на нее, Флориан начала яростно храпеть.
- Она что, была сегодня днем на стене?
Белое личико Джин Шалон возникло совсем рядом с Аш.
- Я ей говорила не ходить. Я ей говорила, что не подобает женщине смотреть на такое, от чего сам Господь отворачивает лик свой. Но разве она меня послушает? Никогда она меня не слушает!
- Очень рада это слышать. - Аш нагнулась и заботливо укутала ноги Флориан волчьей шкурой. - Если не считать сегодняшнего случая. И долго она упивалась до бесчувствия?
- С заката.
"С часа убийства заложников".
- Ну, больше это не повторится, - губы Аш дрогнули. - Выпивка кончилась. Ладно. Если проснется, пошлите за мной. Если нет - не тревожьте ее.
Она вышла из дворца в задумчивости, мельком отмечая болтовню эскорта Людмилы Ростовной, боль в обожженном бедре и натруженных мышцах ног. От усталости все вокруг плавало в смутной дымке. Только ночной мороз, встретивший на улице, заставил ее полностью очнуться.
Ковш успел повернуться вокруг небесной оси. Через несколько часов кончится Рождество и наступит рассвет Стефанова дня.
В темном небе полыхнула яростная голубая вспышка.
Началось!
Снаряд с греческим огнем прочертил над ними крутую дугу, заливая мостовую сполохами адского пламени. В холодном голубом сиянии метнулась человеческая тень, кто-то торопился потушить смолу, пролившуюся у самой стены.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
