разуверяется он в этом и снова впадает в сомнение. Вследствие этого, он жадно следит за ее поступками и часто употребляет принуждение, чтоб удостовериться в ее способностях и хотя насильно развить их. Он старается на время удалить ее от общества и ее семейства, чтоб без помехи предаться [женскому воспитанию] раз начатому труду. Но общество и семейство не оставляют его в покое. Герой мой давно прославлен чудаком, либералом и мучителем своей жены. Отдаление его от света приписано скупости, жестокости к жене, ревности. Мало-помалу все это передано бедной институтке, которая серьезно вообразила себя несчастною жертвою беззаконника и ревнивца.
Однако она все-таки любит мужа, — частое его присутствие дома не тяготит ее. Но муж ее не богат: обстоятельства доставили ему значительное место, требующее долгой работы и частых отсутствий. Эту перемену жизни ей тяжелее всего было перенести: чуждая всех интересов практической жизни, она не могла и не хотела понять, что муж ее должен трудиться, и причиною его отлучек предполагала охлаждение.
Между кругом избранных приятелей, посещавших дом моего героя, был один его школьный товарищ, офицер самого блестящего из полков и член весьма высокого общества. В этом лице будет показан человек души весьма подлой и ума весьма обыкновенного, но которого обстоятельства до того взлелеяли, что он сделался существом, которого никто и не думал считать пустым и вредным [человеком]. Жизнь его была цепью удач и блеска, — и постоянно ласкаемое самолюбие дало ему и энергию, и остроумие и ловкость — все, кроме души. Характер этот труден, но интересен, потому что влияние тщеславия на жизнь человека есть предмет неисчерпаемый.
В свете он имел великий успех, потому что умел ловко его морочить. Во времена бейронизма и разочарования он смотрел прямым Печориным, потом представлял из себя un roue des plus ebouriffants[1174], потом сделался человеком с мощною волею и энергическими наклонностями, а в настоящее время «Вечного жида» и «Найденыша» он был страшный социалист и друг всех несчастных. Так действовали почти все, но этот человек имел большую выгоду перед остальною светскою молодежью. Он сам читал и знал много молодых людей, которые учились и горячо следили за современными вопросами. От них-то узнавал он эссенцию тех чувств, которые доходили в неясных отражениях от светского общества. Оттого те роли, которые он разыгрывал, разыгрывались гораздо искуснее, тем более, что он, как часто случается с шарлатанами, шарлатанствовал с истинным увлечением.
Этот-то человек, введенный как друг в семейство героя моего, прельстился необыкновенною красотою его жены. Он только на словах любил женщин с высокою и твердою душою, на деле его сводила с ума грациозная невинность хорошенького ребенка. Он предпочел ее весьма светским героиням, и страсть его к бедной институтке походила на страсть Людовика Пятнадцатого к двенадцатилетним девочкам.
План его действий был прост и ясен. Передать жене удовольствия светской жизни, возбудить ее детское тщеславие, представить ей мужа ревнивым медведем, смешным чудаком и нелепым ученым. Представиться человеком, который уже не гоняется за женщинами, а единственно из участия к ней решившимся делить часы ее уединения. Мало-помалу тактика эта удалась ему до того, что бедная женщина получила к нему какое-то ослепленное влечение, а мужа своего начала бояться и почти ненавидеть. Не сознавая нисколько неприличия своих действий, она писала к этому молодому человеку записки, в которых приглашала его к себе, и вообще говорила неуважительно о своем муже. Записки эти хранились на всякий случай хитрым Ловеласом, как доказательство преступления, хотя еще дело не доходило до преступления.
В таком положении находятся дела при начале первого акта пиесы. Первая сцена заключается в разговоре жены моего героя с ее преследователем. В этой сцене обрисовываются их характеры и дается изложение идеи пиесы.
Молоденькая женщина в горе. День для нее самый несчастный: собачка ее больна, платье ее испорчено, муж уходя объявил, что он долго не придет домой. Она слушает рассказы своего обожателя с каким-то невниманием, ее тревожат частые отлучки мужа, в беспокойстве об нем она ясно выказывает, что еще его сильно любит. Обожатель выказывает свою досаду, употребляет все средства, чтоб уничтожить эту симпатию, с жалостью говорит о ее муже, смеется над его занятиями, мало-помалу говорит про свою страсть. Но он худо выбрал время, все не по душе институтке. Даже она вспоминает о своих записках: кто-то сказал ей, что неприлично так писать к мужчине, и потому она требует их назад. Ловелас отговаривается. В это время приходит муж, говорит, что он развязался с связывающей его должностию и будет уже работать дома. Жена не в силах скрыть своей радости, но обожатель крайне недоволен. Муж, не подозревая ничего, зовет его обедать, и тот покуда уходит, решась не отлагать долее исполнения своих предприятий.
Следует семейная сцена, которая должна быть написана с великим старанием и некоторым образом составлять основу пиесы. Она представилась моему уму первая из всех, была отделана тщательно, и так как она свежа в моей памяти, то я обрисую ее немногими словами. Первый разговор их нежен, муж, довольный, что снова может посвящать все время любимому своему дитяти, забывает несколько предыдущие неудачи. Он слепо высказывает свои планы, расспрашивает жену о ее утренних занятиях. Но этим он затрагивает ее огорчения, и начинается разлад. Сначала он подшучивает над модисткой, испортившей платье, над болезнью собачки, но потом ирония его становится жестче и раздражает институтку. Ссора, которая на время оканчивается кротостью жены. Она хочет угодить мужу, она будет учиться, будет продолжать музыку. Она даже предлагает ему, что выучит наизусть, первые страницы сочинений Жоржа Санда, на действие которых с такою любовию рассчитывал, бедный муж. Последнее предложение, чересчур уже наивное, выводит его из себя, он сердится не шутя, сильно выражает свое огорчение и толкает ногою больную собачонку. La glace est rompue[1175] — следует совершенная ссора, за которой жена уходит.
Оставшись один, муж горюет о своих погибших планах в сильных выражениях, в которых просветится моя давнишняя ненависть к фамилизму. Привыкши к борьбе с обстоятельствами серьезными, умея встречать насмешкою каждый удар судьбы, он изнемогает перед грязною мелочностию семейных огорчений. Грустное раздумье его прервано двумя посетительницами, старшими институтскими подругами его жены. Одна из них будет женщина мечтательная и смешно идеальная, а в другой изобразится тип оригинальный и весьма мне известный: тип скандальной дамы.
Обе почтенные гостьи, оставшись одни со своею подругою, раззадоривают ее до такой степени, что она изъявляет открытую вражду к своему мужу и хлопочет только о том, скоро ли
