по компьютеру, сказала мне, я позвонил, и курьер привез: 500 ре – две катушки плюс 350 доставка. А Ще, не видя, на ощупь, доблестно вставила ленту в машинку «Traveller C». А я мучился-мучился со своей обесцвеченной лентой, поправляя ручкой плохо пропечатанные буквы. «О, если б знали, из какого сора растут стихи…» (цитата по памяти), а если бы знали, с каким трудом и с какой мукой сочиняются книги! Печатаю на новой ленте первую страницу и думаю, хорошо бы перепечатать с десяток предыдущих полуслепых страниц. И это при компьютере, который я так и не освоил, консерватор, ретроград и отставший от новых технологий, ругаю себя последними словами. Но вот такой!..
А вчера, 29-го, сюрприз. С утра встал, и кружится голова, и по комнате передвигался, держась за стеночки, и возникла боязнь: упаду и… Естественно, отменили выход на улицу, и целый день подремывал на диване, вот цена книг и прочих нагрузок и волнений. Ще, естественно, перепугалась, а мы одни, практически без родных, близких и друзей, так сложилось. Три близких человека живут за рубежом: Эдик в Израиле, Наташа в Германии, Людочка в США. А сколько ушло из жизни.
И вот последние уходы: журналистка Майя Пешкова, книжница, несколько раз брала у меня интервью… Режиссер Александр Рогожкин на 73-м году жизни, автор многих народных фильмов: «Особенности национальной охоты», «Кукушка», «Жизнь с идиотом» и т. д. В последние годы потерял жену, замкнулся и… вот это окончательное «и». А пока печатал, Ще услышала по «Эхо»: умер Игорь Кириллов, диктор «Останкино», мой ровесник, член «Клуба 1932». Когда я предложил ему пробить программу о ровесниках на ТВ, он с горечью сказал: «Блестящая идея!.. Но что я могу, меня никто не слушает…» Непонятный корифей центрального телевидения. Но все равно жалко…
Какая-то ерунда и деградация идет в двух МХАТах – имени Чехова и имени Горького. «Слить или не слить – вот в чем вопрос» («МК», 13 октября). Не хочу вдаваться в подробности: везде одно и то же – зависть, подсидки, ненависть…
Дмитрий Муратов – лауреат премии мира (точнее: в газете «Новой»). Муратов объяснил, за что: «Мы сражаемся за факты», то бишь за правду и справедливость. И 11 октября в рубрике расследование «России изуверные сыны» (изуверы, садисты) – «Самая чугунная скрепа России – ее тюрьма и истязания заключенных. И чтобы сломать эту скрепу, нужна политическая воля. Но ее нет и не будет».
Оптимистично!.. И, конечно, Нобелевка у «Новой» вызвала у многих коллег-журналистов скрип зубов недовольства и зависти… А тем временем упорно идет «Искажение истории» (Минкин, 14 сентября). В Симферополе и Краснодаре открыты памятники Дзержинскому. За что? За организацию террора? Железный Феликс был первым организатором террора, а потом пришли другие «организаторы». Тут днями «ЛГ» опубликовала материал об актере Георгии Жженове, он оставил о себе память не только фильмами о судьбе резидента, но и книгами: «Моя жизнь – биография советской власти». Три ареста и 17 лет лагерей. Как и Варлам Шаламов, в своих книгах Жженов открыл страшный мир сталинских лагерей, в том числе и Норильлага.
После XX съезда и заклеймения Сталина как преступника наступила некоторая оттепель, реабилитация многих невинных жертв, в том числе и моего отца, а потом все потихоньку начало возвращаться и пошло гонение на диссидентов, правозащитников и прочих «критиканов». Апогей наступил в последнее время, когда был запущен каток репрессий в связи с давлением на Россию со стороны Запада. Россия – осажденная крепость, враги вовне и внутри. И вновь заработал конвейер обвинений, арестов и пыток. Попавшее на волю видео ужасных нечеловеческих пыток потрясло весь мир, а власть на разоблачение своей жестокости почти не реагирует, более того, как заявила адвокат Марина Бирюкова: «Сейчас тюремная система государством оценивается как эффективная», ибо посеяла страх в народе, снизила протесты и накал возмущения и критики.
Писательница Людмила Улицкая: «Закручивают гайки, значит – боятся» («Новая газета», 15 октября).
И неожиданный вывод Улицкой: «Злая власть вообще-то для литературы неплохо. Литература от ее злости только крепчает». Когда-то Николай Глазков писал на эту тему: чем свирепее власть, тем интересней происходящие события для историка… Историкам интересно, а каково рядовым гражданам.
«МК», 6 ноября, обозреватель Каманин: «Здравствуйте, я ваша Дума!» «Скучно жить на свете, господа. Но если бы на свете не было Госдумы с ее забавным содержанием, было бы, право, куда скучнее…» Жестокие, нелепые и абсурдные законы, все для укрепления власти богатых и все против граждан: обобрать, унизить, оскотинить (тут уже на сцену выходит ТВ-ящик…).
12 октября в эфире «Дождя» Познер, Парфенов, Шевчук, Макаревич, Гребенщиков и другие выступили в телеэфире против законов об «иноагентах». «Иноагенты» не встанут на путь исправления, дискриминационные законы можно только отменить…
Борис Вишневский: «Это – неправовой механизм государственной дискриминации неугодных. Пытаться его смягчить – бессмысленно и нужно просто отменить» («Новая газета», 13 октября).
Может быть, хватит? Я не верю, что сегодня можно изменить эту новую Пу-реальность. Только в отдаленном будущем. Свобода Россию обходит стороной… Наш удел – пока! – дремучая архаика с Малютой Скуратовым… И как не вспомнить «Поэму о Сталине» Александра Галича о том, как в лагерь пришло известие о смерти Сталина и о развенчании культа личности:
Кум докушал огурец
И закончил с мукою:
«Оказался наш Отец
Не отцом, а сукою»…
Полный, братцы, ататуй!
Панихида с танцами!
И приказано статуй
За ночь снять со станции…
Александр Мельман выдал в «МК» 20 октября комментарий о неожиданной программе по Первому каналу о Галиче – он родился 19 октября 1918 года, и Александр Мельман откликнулся на это событие комментарием – 20 октября в «МК» «Галич наш»: «Не только народа, но и элиты. Галича выдворили из страны, как последнего изгоя, и возникает вопрос: для кого он жертвовал собой, пел, исполнял всю правду, высмеивал эту гнусь, выдавливал из себя раба?..» Впрочем, как и Владимир Высоцкий. А наша элита, отмечает Мельман, «так ничему и не научилась. Элита с удовольствием слушает эти успешные, сытые, предавшие идеалы. Если, конечно, они когда-то у них были…»
Лишенный родины, Галич пел и спрашивал не себя, а судьбу:
Когда я вернусь.
О, когда я вернусь!..
Господи, как Галич проникновенно пел, не форсируя звук:
Мы с каждым мгновеньем бессильней!
Хоть наша вина не вина.
Над блочно-панельной Россией,
Как лагерный номер, – луна…
