Связи со странами Британского Содружества были все еще крепкими, и королева формально являлась его главой. Но эти связи становились все менее осязаемыми. Более того, они вызывали скорее раздражение, чем удовлетворение, как в случаях с чернокожими иммигрантами, устраивающими беспорядки в британских городах, или с вопросом, как реагировать на апартеид в Южной Африке. Соглашение с Китаем 1989 г. о прекращении британского присутствия в Гонконге по истечении восьми лет означало безоговорочный отказ от роли мировой державы.
Уход Британии из стран империи происходил постепенно, не задевая чувств народа. Экономическая и военная слабость метрополии заставляла совершать это отступление весьма осторожно. Самой трудной оказалась проблема Южной Родезии, расположенной по соседству с Южной Африкой с ее режимом апартеида. Сохранение правления белого поселенческого меньшинства могло привести там к расовому кризису, чреватому войной. В результате решительной смены политики консервативное правительство Маргарет Тэтчер, проигнорировав протесты белых поселенцев, в декабре 1979 г. предоставило Родезии (переименованной в Зимбабве) полное самоуправление. Парламент и народ восторженно приветствовали этот акт. Дух Киплинга и Сесила Родса был окончательно искоренен. Казалось, призрак империи никогда больше не побеспокоит душу британца.
Затем совершенно неожиданно в конце марта 1982 г. далекие пустынные Фолклендские острова были захвачены аргентинцами, которые настойчиво именовали их Мальвинскими. Под влиянием общественного возмущения британское правительство среагировало очень энергично. Два оставшихся авианосца, несколько военных кораблей, множество истребителей и 10 тыс. солдат были собраны в экспедиционный корпус и отправлены за 8 тыс. миль, в бурные моря Южной Атлантики. Как результат стремительной и успешной кампании, осуществить которую во многом помогла американская техническая поддержка, острова были возвращены Британии, и 14 июня английский флаг уже снова развевался над главным городом островов – Порт-Стэнли.
Война за Фолькленды была чрезвычайно популярной; тех же, кто был с ней не согласен, включая участников Движения за ядерное разоружение, просто не хотели слушать. Однако возврат этих далеких и практически бесполезных островов, о которых до конфликта британцы ничего не знали, кроме некоторых впечатлений, полученных при знакомстве с почтовыми марками, не в состоянии был оживить мистическое имперское величие. Как до, так и после войны никто не стремился применить военную силу или воздействовать финансами на ситуацию в Южной Атлантике. Единственное, что продемонстрировал эпизод с Фолклендами, – это растущее чувство неудовлетворения островным изоляционизмом, которое было распространено среди британцев. Вопреки международному скепсису, Британия все еще могла подтвердить свой статус великой державы и показать военное, морское и техническое превосходство над военной диктатурой, захватившей власть в Аргентинской Республике. Национальная гордость британского населения была удовлетворена.
Но вспышка ура-патриотизма после Фолклендов была недолгой. И Британии снова пришлось вернуться к знакомым внутренним неприятностям: забастовкам, экономическому упадку, социальному недовольству. Особенно ярким событием стала забастовка горняков в марте 1984 г., продолжавшаяся целый год и сопровождавшаяся бурными стычками между пикетами бастующих и полицией. Но сам Национальный союз горняков не был единым, и экономически эффективные шахты графств Центральной Англии продолжали работу. В результате Союз потерпел сокрушительное поражение, и многие шахты были закрыты.
Легендарные времена, когда горняки могли заставить правительство подчиниться, как это случалось после Первой мировой войны, уже миновали, поскольку британская энергетика больше не зависела целиком и полностью от угля. В ее распоряжении были нефть, газ, электричество и атомная энергия. Но вслед за горняками забастовали «белые воротнички» и работники общественных служб. Особенно долго длились переговоры со школьными учителями, что нанесло серьезный урон школам Англии и Уэльса в 1985-1987 гг.
В начале 80-х все эти проблемы усугублялись правительством консерваторов под руководством Маргарет Тэтчер, поскольку оно было, пожалуй, самым правым правительством XX столетия. Одновременно Лейбористская партия, вдохновляемая одним из своих популярных деятелей – Тони Бенном, точно так же далеко ушла влево, пропагандируя среди рядовых членов партии самый ортодоксальный социализм. Казалось, от консенсуса не осталось и следа. По этому поводу часто вспоминали цитату из Уильяма Йитса: «У лучших нет никаких убеждений, а худшие полны самой страстной веры». Кое-кто стал искать себе убежище в новой политической партии, которую сформировали диссиденты-лейбористы правого толка. Это была социал-демократическая партия, отстаивающая кейнсианский экономический центризм, европейскую интеграцию и ядерное сдерживание. Примечательно, что, несмотря на повальный экономический фатализм, всеобщие выборы июня 1983 г. стали для Тэтчер и консервативной партии настоящим триумфом. Консерваторы получили 397 мест против 209, доставшихся лейбористам, которые были тогда в упадке, 17 мест получили либералы и только 6 – социал-демократы.
Снова появился страх, что разумные, уравновешенные решения будут сметены сторонниками крайностей, но эти страхи несколько улеглись благодаря обнадеживающему развитию событий. Экономика постепенно выправлялась. Частично это было результатом благоприятных изменений в обеспечении Британии энергоресурсами – началом добычи нефти в Северном море, что сделало положение страны в области энергетики уникально сильным. Платежный баланс неожиданно и довольно надолго (вплоть до 1986 г.) стал положительным. Кроме того, обрабатывающая промышленность перестала быть определяющей для британской экономики. Чудеса технологии, связанные с переработкой нефти, электроникой, аэрокосмической программой, появлением самолетов «Конкорд», строительством моста через реку Хамбер, началом движения скоростных поездов, функционированием тоннеля под Ла-Маншем и, наконец, с утверждением эпохи компьютеров, со всей очевидностью доказывали, что творческий потенциал нации не исчерпан.
В середине 80-х появилось много признаков того, что былое благоденствие возвращается, по меньшей мере для Южной Англии, части центральных графств и особенно Восточной Англии, где экономический рост был весьма заметен в таких городах, как Суиндон и Бейсингсток. Британская экономика развивалась бурными темпами, достигнув в начале 1987 г. прироста 4%, чему благоприятствовало снижение курса фунта стерлингов и стоимости некоторых импортных товаров. Но этот прогресс зависел не от традиционно развитой обрабатывающей промышленности, которая продолжала сильно отставать от уровня производства, существовавшего до 70-х годов. Определяющими стали финансовые услуги, кредиты, капиталовложения и потребительский бум.
Примечательным событием стал так называемый Большой взрыв (Big Bang) на Лондонской бирже 27 октября 1986 г., когда привычная картина суетливой толпы множества джобберов (биржевых маклеров), толкущихся на ярусе Лондонской фондовой биржи, сменилась сложной, почти невидимой работой дилеров, имеющих дело с биржевой компьютерной сетью. В этом событии нашел отражение международный размах рынка ценных бумаг, который неожиданно способствовал восстановлению давно заброшенных районов вокруг лондонского Ист-Энда. Появился новый социальный феномен, получивший прозвище «яппи» (yappi): молодой профессионал, настроенный на карьерный рост, работающий на бирже, в инвестиционном или торговом банке. Об этом феномене много говорили и часто его осуждали.
Для большинства граждан Британии после кризиса 70-х и начала 80-х жизнь стала легче. Число частных домов продолжало расти, и к концу 1987 г. уже две трети населения страны жило в собственных жилищах. Чрезвычайно распространенным стало владение акциями благодаря политике правительства, направленной на приватизацию государственных предприятий, таких, как системы телекоммуникаций, «Бритиш гэс», «Бритиш петролеум», аэропорты (в конце 80-х за ними последовали системы водо- и электроснабжения). Напротив, уважение к профсоюзам среди общественности стало падать, а одновременно уменьшилось и число их членов – если в 1980 г. в профсоюзах состояло 13 млн человек, то в 1987 г. – 9 млн, а к 1999 г. число членов сократилось до 6 млн человек.
Культурная жизнь страны в то время была отнюдь не бесплодной и отличалась активностью. Британские писатели и драматурги оставили достойные внимания произведения, ведущие британские архитекторы – Джеймс Стирлинг, Норман Фостер и Ричард Роджерс (создатель Центра Помпиду в Париже) обрели мировую известность. Музыкальная жизнь Британии 80-х годов расцвела, как никогда прежде, а Лондон стал общепризнанной музыкальной столицей мира. Новые оперные театры и оркестры возникли в Лидсе, Кардиффе и других городах. Еженедельные литературные журналы по-прежнему сохраняли высокий уровень. Би-би-си тоже оставалась главной вещательной корпорацией страны, несмотря на постоянные разногласия с правительством Тэтчер, упадок морали и сокращение ассигнований. Университеты продолжали вести успешные исследования в сфере искусств, фундаментальной и прикладной науки, в том числе в области медицины, вопреки сокращению финансирования, которое правительство ввело с 1981 г.
