— Кратко — это титул, который члены женского освободительного движения изобрели в 60-х годах. «Мисс» или «миссис» были слишком связаны с сексуальными устремлениями мужчин. Быть «мисс» означало быть незамужней, что автоматически пробуждало презрение — сознательно или подсознательно со стороны мужчин, если мисс перешла через возраст вступления в брак. Оно означало, что в данной женщине чего-то недостает, а также, что эта мисс просто помирает от желания превратиться в миссис. Таким образом, без учета состояния ее личности женщина рассматривалась как придаток к мужу, как второсортный член общества. Какого дьявола, в самом деле, мисс следовало именоваться по фамилии отца? Почему не по фамилии матери?
— В таком случае, — ответил ваш Неустрашимый, — эта фамилия была бы все равно мужской — фамилией отца ее матери.
— Точно. Вот почему я изменила имя с Жаннетты Жоржетты Редд — заметьте, мои так называемые христианские имена были всего лишь переделкой под женский род мужских имен — и стала называться Джилл Галбирра. Мой папа устроил грандиозный скандал, и даже матушка запротестовала весьма решительно. Она тоже типичная тетушка Дора — с промытыми мозговыми извилинами.
— Любопытно, — сказал Блай. — Галбирра? А что это за имя? Славянское? И почему вы его выбрали?
— Нет, это от австралийских аборигенов, идиот. Галбирра — это кенгуру, который ловит собак и пожирает их.
— Хищный кенгуру? Я думал, они все вегетарианцы.
— Ладно. Фактически таких нет. Но аборигены уверены, что где-нибудь они существуют. Хоть и мифология, но какая разница? Важен символ — вот что!
— Значит, вы себя идентифицируете с галбиррой? Тогда я и сам могу представить, кого именно символизируют собаки.
При этих словах миз Галбирра усмехнулась столь устрашающе, что ваш корреспондент почувствовал необходимость тяпнуть глоток «Голландской Отваги», которую он всегда носит в своем заплечном мешке.
— И вовсе не потому я выбрала это имя, что идентифицирую себя с… или симпатизирую культуре чернокожих, — сказала миз, — я на четверть або, ну и что? Все равно их культура тоже пропитана мужским шовинизмом. Женщины — просто предметы, они рабыни, они делают всю тяжелую работу, и нередко мужья и отцы их избивают. Кучка белых сопливых слюнтяев распускает нюни из-за уничтожения культуры аборигенов, но лично я считаю это добрым делом. Конечно, я сожалею о страданиях, которые несет в себе этот процесс.
— Сожаления, в отличие от лишения невинности, обычно не сопровождаются болью, — сказал мистер Блай.
— Невинность! Еще один мужской миф, изобретенный исключительно, чтобы удовлетворить мужское «эго» и навязать обществу мужское мнение насчет права собственности, — с горечью сказала миз Галбирра. — К счастью, отношение к этой проблеме сильно изменилось еще при моей жизни. Но все же пока еще хватает свиней, «ископаемых хряков», как я их зову, которые…
— Все это очень интересно, — осмелился прервать ее ваш Неустрашимый, — но вы должны приберечь ваши взгляды для страницы «Письма издателю». Мистер Багг напечатает все, что вы скажете, как бы непристойно это ни было. А пока нашим читателям хотелось бы узнать, каковы ваши профессиональные планы. Какой вы видите вашу роль в проекте «Воздушный корабль», как его зовут официально. Какое место, как вам кажется, вы займете в иерархии руководства этим проектом?
К этому времени тяжелый мерзкий запах марихуаны заглушил все остальные. Дикий яростный огонь вспыхнул в расширенных наркотиками зрачках миз. Ваш корреспондент почел за лучшее укрепить свое быстро исчезающее бесстрашие с помощью еще одного глотка из божественной бутылки.
— По логике и по праву более высоких знаний, опыта и способностей, — сказала она медленно и отчетливо, — я должна была бы возглавить проект и стать капитаном этого воздушного корабля! Я проверила квалификацию каждого, и нет сомнения в том, что мои качества и знания превосходят всех остальных.
Почему же тогда я не стою во главе строительства? Почему меня даже не рассматривают как кандидатуру на пост капитана? Почему?
— Не говорите мне, — ответил Неустрашимый. Возможно, он уже стал излишне отважен благодаря жидкой лаве, бежавшей по его артериям и затуманившей его обычно очень ясное сознание. — Не говорите мне!
Дайте мне самому высказать догадку! Возможно ли — и помните, я всего лишь ищу правдоподобное объяснение, — возможно ли, что вас оттеснили в задние ряды только потому, что вы всего лишь женщина?
Интервьюируемая уставилась на вашего корреспондента, сделала еще затяжку, втянула дым глубоко в легкие, что заставило ее небольшие груди слегка приподняться, и наконец с лицом, пылающим от нехватки кислорода, выпустила густые струи дыма сквозь ноздри. Ваш Неустрашимый вспомнил тут изображения огнедышащих драконов, которые он видел во время своего пребывания на Земле. Он, однако, припомнил, что молчание — золото, и воздержался от намеков на подобное сходство.
— Вы отгадали, — сказала она. — Может, вы и не такой уж болван, в конце концов!
Затем, ухватившись за край стола так, будто хотела выжать воду из дерева, она вдруг села, выпрямившись.
— Но что ты имел в виду, говоря «всего лишь женщина»?
— О, это я своими словами выразил смысл ваших мыслей, — торопливо ответил журналист. — Это я процитировал, или если угодно…
— Если бы я была мужчиной, — сказала миз, — кем, благодарение Богу, я не являюсь, меня бы тут же сделали по меньшей мере первым помощником. И ты бы тут не сидел, щерясь на меня…
— О, вы ошибаетесь насчет этого, — ответил ваш Неустрашимый. — Я вовсе не щерюсь на вас. Однако тут есть один момент, который, вероятно, не удостоился вашего внимания. Весьма возможно, что вопрос половой принадлежности не имеет значения; даже если бы у вас были самые большие яйца в радиусе сорока тысяч километров, вас все равно могли бы не назначить командующим.
Задолго до того, как был построен речной пароход, второй, хочу я сказать, а не тот, который спер король Иоанн, было решено, что Фаербрасс будет начальником проекта «Воздушный корабль». Это внесено даже в Конституцию Пароландо, каковую вы должны знать, ибо он самолично процитировал вам соответствующую главу и параграф. Вы знали об этом и, принеся клятву верности, приняли это. Так что, будьте добры, объясните, откуда такая сучья склочность?
— Значит, ты ничего не понял! Не понял, шут! — воскликнула она. — Дело в том, что этот закон, это наглое имперское право никогда не должно было быть принято!
Ваш корреспондент потянул еще немного того снадобья, которое храбрит и оглупляет, и сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
