Почти два года Лобре провел в Тулоне, главной базе французского военно-морского флота, а когда в ноябре 42-го немцы оккупировали Южную Францию, он бежал в Алжир, который незадолго до этого заняли американцы. В Алжире он занялся тем же самым, чем занималось почти сто процентов населения этой страны: спекуляцией американскими припасами, которыми щедрые союзники отощавших за годы войны англичан завалили почти всю Северную Африку. Вскоре Лобре приобрел крепкую моторную шхуну и занялся контрабандой продовольствия в Испанию, которая стояла на грани самой настоящей экономической катастрофы. После капитуляции Италии в 43-м рынок сбыта существенно расширился — Лобре стал совершать регулярные рейсы на Сардинию и Сицилию.
В Палермо Лобре завязал тесные контакты с сицилийской мафией, которой в огромном количестве требовалось американское оружие. Неожиданно для себя он столкнулся еще с одним участником давней трагедии — старшим офицером, который намеревался его застрелить на борту своей подводной лодки в 37-м у берегов Испании. На этот раз француз был узнан, но итальянец и не подумал разделываться с Лобре, более того — он принес контрабандисту свои извинения, что было совершенно не к лицу итальянским мафиози, ведь за годы, прошедшие с момента того инцидента старший офицер распрощался с флотом и стал главарем местной бандитской группировки.
Однако француз никоим образом не собирался доверять своему бывшему палачу, он не верил вообще всем итальянцам, к тому же за последние годы он разучился забывать однажды нанесенные ему обиды. Лобре недолго колебался в выборе решения — воспользовавшись случаем, он заманил итальянца на свой корабль и разоружив его, бросил в трюм. Прекрасно отдавая себе отчет в том, что с мафией в такие игры играть весьма опасно, он вышел в море и подверг итальянца допросу с пристрастием.
Лобре, помимо всего прочего, очень интересовало то давнее дело, свидетелем которого он стал, и которое послужило причиной его банкротства в 37-м — ведь в результате торпедирования его яхты он потерял не только жизни своих матросов-французов, которые такую смерть вряд ли заслуживали, тем более от рук каких-то задрипанных макаронников, а также свои средства и средства многих своих компаньонов, которые он вложил в контрабандное оружие. Итальянец, рассчитывая на помилование, рассказал, что в ту злополучную ночь их подлодка захватила советский танкер "Азовнефть", который не успел дать в эфир никаких сообщений. Капитан приказал уничтожить весь экипаж корабля, а затем торпедировать его. Внезапно на горизонте появилась яхта Лобре, и с ней предстояло разделаться тоже. Капитан опасалсяоставлять в живых хоть одного свидетеля, потому что его действия по всем международным нормам классифицировались как самый настоящий морской разбой, могущий повлечь за собой самые неприятные последствия для его страны. Между тем уничтожить советский танкер было крайне необходимо, так как он вез авиационный бензин для республиканских самолетов, сражавшихся в Испании с итальянским экспедиционным корпусом. Лобре просто подвернулся под руку в самый неподходящий момент…
Контрабандист разделался с бандитом тем же способом, каким тот намеревался разделаться с ним самим. Он застрелил его, а труп выкинул за борт на съедение акулам. По прибытии в Алжир он "залёг на дно", опасаясь мести итальянцев, а все свои дела поручил проверенным помощникам. Во время своего вынужденного "безделья" он совершил поездку в Сенегал, намереваясь разведать возможные рынки сбыта после окончания войны.
В Дакаре Лобре познакомился с американским офицером Робертом Данфилдом, который когда-то служил штурманом на "Морро Касл". От него Лобре и узнал кое-какие подробности, касающиеся того самого последнего рейса знаменитого лайнера. Как-то за бутылкой виски Данфилд сообщил французу, что пожар наверняка был связан с какой-то крупной контрабандой, перевозившейся "Морро Касл", и бриллианты старухи Морриссон не имели к нему никакого отношения. В преступлении якобы были замешаны капитан Уиллмотт, получивший от преступников "контракт", и старший механик Эббот, но в этом деле Данфилд участия не принимал, а знает о контрабанде лишь понаслышке.
Лобре в свое время был в курсе многих подробностей расследования причин пожара на "Морро Касл", обсуждавшихся всемирной прессой, и потому новая версия заинтересовала его, отчасти еще и потому, что он и сам был контрабандистом, а в жизни и деятельности любого контрабандиста всегда наступает момент, когда он намеревается приняться за более крупные дела. Хоть выпивший Данфилд и отрицал свое участие в этом деле, француз прекрасно понимад, что американец мог знать гораздо больше, чем хотел показать.
Сблизившись с новым знакомым на почве деловых интересов, Лобре неожиданно почувствовал, что американец пытается склонить его к сотрудничеству с американской разведкой, которую тот представлял в этом регионе. И он долго не раздумывал. Участие в делах щедрых американцев, помимо известного риска, к которому контрабандист давно привык, сулило и немалые выгоды. Дакар — крупнейший транспортный узел на всем западном побережье Африки, своеобразный "африканский Гибралтар", он контролировал все пути, ведущие из Северной Атлантики в Южную, и в те годы рассматривался американцами как важнейший стратегический объект, на который базировалась немалая часть сил, участвовавших в борьбе с фашистскими подводными лодками, терроризировавшими атлантические конвои союзников. Однако положение американцев в Западной Африке было весьма шатким. Сенегал так и кишел нацистскими шпионами, подстрекавшими местное население к борьбе с незваными оккупантами. Американские спецслужбы вели успешную борьбу с вражескими диверсантами в самом Дакаре, однако базы повстанцев в джунглях были для них недосягаемы. Ситуация усугублялась еще тем, что очень многие чиновники французской колониальной администрации остались верны правительству Виши, заключившему союз с Гитлером, и тоже вели тайную подрывную деятельность против американцев, англичан и подразделений "свободных французов", которые подчинялись генералу Де Голлю, выступившему против немцев.
Лобре предлагалось завязать знакомства в среде вишистов под предлогом продажи бунтарям американского снаряжения. Предложение было заманчивым. Французу предоставлялся свободный доступ на американские склады, а на складах тех в то время чего только не было!
Лобре рьяно принялся за работу, и через несколько недель в его кармане завелась приличная сумма. По негласному контракту, помимо собранной информации часть этих денег он должен был передать Данфилду, как компаньону по бизнесу. Но и после дележа сумма осталась порядочная, к тому же Лобре ожидал немалый гонорар за успешно выполненное задание. В самом начале 1944 года Данфилда отозвали в США, и ему на смену пришел другой офицер, с которым дела было вести не так-то просто. Американец этот был из богатой семьи, и его не волновали деньги, полученные от закулисных махинаций с военным имуществом — только карьера и ордена за успехи "в борьбе с фашизмом". Не в пример Данфилду, этот тип стал требовать от француза слишком многого, хотя тот и так сделал гораздо больше, чем любой другой: благодаря старанияим Лобре, в руках американцев имелся полный список германских и итальянских резидентов не только в Дакаре, а и в Лукшоре и Каблаке — наиболее крупных сенегальских городах. Зажатый с двух сторон, Лобре решил немедленно ретироваться, и с первым же французским судном отбыл на Мартинику — французский остров в Вест-Индии, который американцы превратили в свою военно-морскую базу.
На Мартинике, не в пример Сенегалу, Лобре мало чем смог поживиться из американских запасов, зато он свел знакомство с агентами Буба Монтегю, прощупывавшими французский рынок на предмет поставки спиртного из Центральной и Южной Америки, а также получающего широкое распространение "зелья" другого рода — наркотиков. Для Лобре это дело было новым, однако открывающиеся перспективы настраивали на оптимистический лад. К моменту капитуляции Германии лобре на собственной, специально для этого купленной и переделанной яхте, совершил несколько рейсов из Медины в Новый орлеан, трюмы ее были набиты отнюдь не сахарным тростником…
Когда Атлантика вновь была открыта для гражданского судоходства, Монтегю лично встретился с Лобре и предложил ему отправиться во Францию и подготовить почву для распространения американского "зелья", которое в тот момент было гораздо дешевле азиатского, и потому попытка вселяла надежды на успех. Однако француз решил подстраховаться, и рассказал Монтегю, что возвращение в Европу для него чревато неприятными последствиями, так как за два года до этого он "поссорился" с сицилийской мафией. Конечно, карибского контрабандиста не устраивало такое положение вещей, но ставить крест на таком ценном и перспективном сообщнике, как Лобре, он не намеревался. Для урегулирования "сицилийской проблемы" он привлек своего подручного, американского итальянца Дугласа Приччи, у которого с Сицилией имелись кое-какие родственные связи.
