ее шею, но пульса не было. Не было тепла. Не было жизни.
Единственный ритмичный звук, который я услышала, – топот, когда кто-то влетел в зал.
Матери больше не было.
– Мама, – прошептал Бреннан, и его лицо исказилось.
– Что вы сделали?! – Мира упала на колени, притянула тело мамы и попыталась нащупать пульс. – Мама? – Она затрясла ее, но у той только перекатилась голова. – Мама!
Я не могла вздохнуть.
Она была приливом, штормами, самим воздухом, слишком важной силой, чтобы погасить их и при этом не разорвать сам мир до основания. Как она могла так просто уйти?
– Простите, – тихо плакала Слоун.
– Что вы сделали?! – снова закричала Мира, обрушив весь свой гнев на Бреннана.
«Ты нужна Ксейдену, – сказала Андарна, но я не могла сдвинуться. – Тэйрн и Сгаэль ждут с ним».
– Надо их увести, – скомандовал Аарик, и на мои плечи легли чьи-то руки, потянули меня с пола, отвели прочь.
За мной, взяв тело мамы под мышки и потащив из зала, последовала Мира. Слоун помогла Бреннану, и вот мы уже оказались в туннеле. Маму теперь нес кто-то другой. Кто-то из первокурсников?
Я почувствовала на лице руки Миры, она смотрела на меня – глаза в глаза, когда кто-то перекрыл вход в туннель.
– Ты в порядке?
– Ее было не остановить… – Это мой голос? Или Бреннана?
Вспыхнул огонь – такой мощный, что мог бы выжечь легкие, – но направлен он был не на нас.
В дверях стояла Андарна, раскинув крылья, чтобы преградить путь пламени, который бесновался в зале, лился от шести сверху и одной, что меняла все. По мне волной пробежал пульс энергии. Чары.
Когда Андарна сдвинулась, мой блуждающий взгляд поднялся по восстановленному камню чар к железному пламени, черно горящему на его вершине.
Это было все, что осталось от генерала Сорренгейл.
От моей мамы.
Глава 65
Какой генерал не мечтает умереть на службе своему королевству. Но ты меня знаешь, любовь моя. Когда паду я, я паду только ради одного: защиты своих детей.
Из неотправленного письма генерала Лилит Сорренгейл
Шлеп. Шлеп.
Странный звук разносился по залу чар.
«Это туши виверн, – сказала мне Андарна, выгнув шею к нам в туннель. – Пожалуйста, прости меня».
Ее золотые глаза моргнули.
Простить ее?
– Она сделала свой выбор, – прошептала я, но слезы, сбегавшие со щек, говорили, что я не смирилась.
Как и всхлипы, разрывающие Миру. И пустой взгляд Бреннана нельзя было назвать безмятежным, когда он медленно, неуклюже стянул летную куртку и накинул на тело мамы.
Я не знала, сколько прошло времени, пока нас вели по туннелю и узкому коридору. Лестницы сливались одна с другой.
«Ты жива. Сегодня ты выживешь. Ты выживешь завтра», – обещал мне Тэйрн, пока я заставляла себя ставить одну ногу перед другой.
«Ксейден?»
Я потянулась к нему по связи, но наткнулась на щиты.
«Он жив».
Слава Данн.
Это и есть гравитация, правильно? Ксейдена достаточно, чтобы земля не ушла у меня из-под ног. Чтобы солнце поднималось и дальше.
– Он положит ее тело в квадранте, – сказал кто-то Бреннану.
Должно быть, тело мамы подхватил дракон.
Мы вышли из юго-западной башни под победное ликование. Радостные возгласы и благодарности богам. Пехота, целители, всадники и летуны толпились в коридоре, смеясь и обнимаясь, но мы наконец пробрались наружу.
Мира, Бреннан и я стояли на самом краю двора, глядя, как разгорался праздник. Никто из нас не двигался.
Передо мной появилось лицо. Карие глаза. Русые волосы. Даин.
– Вайолет? – Он поднял окровавленную руку, потом передумал. – Ты…
– Отвали-ка! – Его оттолкнула Рианнон с улыбкой усталой, но такой прекрасной. На ее доспехах была всего пара прорех, возможно от колотых ран. – Ты поставила чары!
Она схватила меня за лицо обеими руками.
– Да. – Я сумела кивнуть, пробегая глазами по ее лицу. – Ты ранена?
– Чепуха, – заверила она меня. – Ты бы видела! Виверны посыпались с неба, как яблоки с дерева, а вэйнители запаниковали и сбежали. Сейчас их выслеживают старшие офицеры.
– Хорошо. Это хорошо, – снова кивнула я. – Остальные?
– Ридок в порядке. Имоджен получила в бок, но не жалуется. Квинн дали по лицу, но, кажется, там просто царапина, и я как раз собиралась проведать Сойера и летунов. Хочешь… – Ри насторожилась. – А Ксейден?
– Жив, – прохрипела я. – По словам Тэйрна.
Рианнон нахмурилась, пытливо глядя мне в глаза, бросила взгляд на Бреннана, потом на Миру, снова повернулась ко мне с изменившимся лицом.
– Мама, – попыталась объяснить я, но горло сжалось. – Она. У камня чар не было энергии, и мама…
– Ох, Ви… – Ри сжала меня в объятиях.
И плевать, что нельзя, что это позорная демонстрация чувств, что мама этого не хотела бы. Я сломалась и разрыдалась на плече Рианнон, содрогаясь всем телом. С каждой слезой я чувствовала, как тверже встаю в этом ходившем ходуном мире, чувствовала, как успокаиваются первые волны шока.
Когда я оглянулась, Бреннан сидел на лестнице у здания администрации с таким видом, будто того гляди потеряет сознание, и раздавал приказы, а Мира пропала из виду.
– Чем тебе помочь? – спросила Ри.
Я потянулась к Ксейдену, но его щиты все еще были наглухо заперты, и я резко провела тыльными сторонами ладоней по лицу и изо всех сил постаралась взять себя в руки.
– Мне нужно увидеть Тэйрна и Ксейдена.
«Вперед», – отозвался Тэйрн.
И я последовала вперед, миновав ведущих переговоры Мельгрена и Деверу и чуть помедлив, когда услышала, как они обсуждают условия нашего возвращения. Оу. Такое крупное нападение? Туши, падающие по всему королевству? Руководству уже ничего не скрыть. В считаные часы всех наваррцев облетит весть, что им врали. Неудивительно, что они требовали нашего возвращения.
Я даже не знала, хочу ли вернуться.
Я прошла через двор, в арку, на открытый воздух.
Открытое… кладбище.
Землю покрывали серые тела виверн со встречавшимися тут и там разноцветными пятнами, но я не узнавала драконов, пока шла к высоким силуэтам Тэйрна и Сгаэль на краю пропасти.
– Ты ранен? – спросила я.
«Ты бы знала», – ответил Тэйрн, повернув голову навстречу подлетевшей Андарне; ее правое крыло задрожало, когда она раскрылась перед приземлением.
– Вам двоим нужно о многом поговорить. Сейчас.
Тэйрн перевел золотые глаза на меня.
– Сейчас, – повторила я.
Тогда он переключил внимание на Андарну, а я подошла к Сгаэль, чувствуя Ксейдена за ней, под ее стражей.
– Ты меня пропустишь? – спросила я, глядя ей в глаза, а не на ее окровавленную пасть.
«Сегодня ты хорошо билась».
– Спасибо. – Я неловко улыбнулась. – И ты.
«Что ж, от меня ничего другого и не ждут. – Сгаэль переступила лапами, и я увидела Ксейдена, стоявшего на самом краю пропасти спиной ко мне. – Осторожней со словами».
– Забавно слышать это от тебя, – пробормотала я, но, не задерживаясь, направилась к нему. Порез поперек спины, но это все, что я увидела, подойдя к нему и остановившись в дюймах от пропасти. – Что случилось?
– Я убил его. – Голос Ксейдена был равнодушным, как и выражение его лица, залитого полуденным солнцем. – Разорвал его узы со мной и убил. Он упал в овраг, и теперь я все слежу за рекой, будто он еще вынырнет, хоть я и знаю, что к этому времени его унесло на многие мили прочь.
– Прости, что меня не было. – Я потянулась к его руке, но он отдернул ее.
– Не за что прощать. Ты спасла нас.
– Нас спасла моя мать. – У меня надломился голос. – Она заставила Слоун высосать и направить в камень чар силу Аймсира и свою жизненную энергию. Ее больше нет.
Ксейден медленно закрыл глаза.
– Ужасно жаль.
– Она убила твоего отца. Чего тебе жалеть? – Я утерла очередную сбежавшую слезинку.
– Я не желал ее смерти, – сказал он тихо. – Я не могу желать смерти тем, кого ты любишь.
Воцарилась тишина, и вовсе не уютная.
– Мельгрен хочет, чтобы мы вернулись, – подкинула я очередную безопасную тему для разговора, добиваясь реакции – любой реакции.
– Тогда вернемся. – Ксейден кивнул. – Чары Аретии уже слабеют, а здешние целехоньки. О них ты мне еще расскажешь, да?
Его взгляд тронул меня, но тут же сбежал, будто на меня было больно смотреть.
– Расскажу, – пообещала я.
– Хорошо. – Он снова кивнул. – Здесь тебе безопаснее. Здесь наше место. – Он с трудом вздохнул, потом рассмеялся. – Под защитой полноценных чар тебе нечего будет бояться.
Я нахмурилась:
– Я только что сражалась с целой армией виверн и темными колдунами, поставила чары, потеряла мать. Прошу, скажи, что может быть страшнее?
– Ты любишь меня? – прошептал Ксейден.
– Ты же знаешь, что люблю. – Я взяла его
