Приобретения под Камбре, как и на Сомме годом ранее, были приблизительно одинаковы. Британцы первыми взяли часть немецкой линии, а немцы отыгрались, захватив почти такой же участок британских позиций. Списки потерь также были почти одинаковы: британские потери были более 44 000, а немецкие по различным подсчетам — от 45 000 до 55 000 человек. Около 10 000 германских солдат были взяты в плен 20 ноября, и более 6000 британцев были взяты в плен во время немецкого наступления 30 ноября.
Наиболее важный урок, полученный под Камбре, касался использования танков. Танковый корпус от начала и до конца действовал великолепно, и хотя дорогой ценой, он доказал, что это средство выиграть войну на Западном фронте. Материальные и людские потери были велики: 1153 офицера и солдата танкового корпуса числились убитыми, ранеными и пропавшими без вести — 25 процентов от участвовавших в сражении. Из 474 танков, вступивших в сражение, менее трети были пригодны для дальнейшего использования, но эти потери были вскоре пополнены новыми танками Марк V, имевшими более прочную броню и более надежные двигатели.
Звучали, разумеется, и взаимные обвинения. Такие сражения, как сражение под Камбре, которые начинаются с крупными целями и с большими надеждами, а завершаются неудачами и значительными потерями, не могли пройти без комментариев, как другие сражения на Западном фронте. Ллойд Джордж рассматривал Камбре как еще один пример армейского головотяпства и как еще одно основание отделаться от фельдмаршала Хейга. 5 декабря Военный кабинет потребовал у Хейга объяснений, настаивая на полном и точном отчете о сражении.
Главный вопрос, которым интересовался Военный кабинет, заключался в том, почему генерал Бинг не объявил тревогу в своих войсках за день до нападения немцев, когда его командующие на передовой докладывали о немецких приготовлениях. Ответ Бинга был вполне резонный, а именно: поскольку командующие на передовой знали о готовящейся атаке противника, не было смысла сообщать им об этом, объявляя тревогу. Сообщать корпусным командирам нечто, что он только что от них узнал, было бы, разумеется, бесполезным занятием, а командиры на передовой отлично знали о готовящемся наступлении. Этот аргумент подкреплялся свидетельством журнала 3-й армии, в котором 29 ноября было записано, что «в этот день сделаны специальные приготовления для противодействия решительной контратаке противника».
В действительности генералы и сами хотели проанализировать, что было сделано неправильно. Проведя собственные расследования, они пришли к заключению, что виноваты во всем младшие офицеры и рядовые, офицеры плохо распоряжались, а у рядовых не было опыта, особенно в обращении с пулеметами. В письме Хейгу от 17 декабря Бинг упоминал поспешность, с которой отходили пулеметные расчеты, и то, что некоторые оборонительные позиции были оставлены раньше действительной необходимости, приписывая эти случаи бегства недостатку дисциплины и подготовки.
В этих упреках могла быть доля истины, однако главная вина лежала не на младших офицерах и солдатах. Если верить американскому генералу Джону Дж. Першингу (о котором подробнее ниже), войска, поступавшие в это время в британскую армию во Франции, проходили только девятинедельную подготовку и после девятидневной подготовки во Франции — одна смена в окопах — поступали на передовую в качестве вполне подготовленных солдат. Война сделалась в последние полтора года гораздо более технической — хотя не менее ужасной, — и такой период обучения был просто недостаточен.
Что касается более опытных солдат, большая часть из них принимали участие по крайней мере в одном крупном наступлении 1917 года, под Аррасом или Пасшендэлем; многие участвовали в обоих. В результате люди не вполне отдохнули или были не в лучшей форме, чтобы участвовать в новом сражении. Как бы ни основательны были резоны Бинга, его обвинение собственных войск в неудаче под Камбре оставляло неприятное впечатление, и его репутация сильно пострадала в результате этой попытки (как многие расценивали его объяснения тогда и сейчас расценивают) опорочить доброе имя своих солдат. И все же это обвинение против него не более основательно, чем его собственные обвинения в адрес солдат, которыми оно был вызвано. Бинг был очень предан своим солдатам и всегда столь же ревностно к ним относился. Он не верил в расследования и взаимные обвинения, и если бы его не спрашивали о причинах неудачи под Камбре, он, наверное, не сказал бы ничего такого. Когда его спросили, он откровенно высказал свое мнение и отказался от дальнейших комментариев или собственной защиты от неизбежно последовавших нападок, после того как он обвинил своих солдат.
Несмотря на неудачи, например, генералов Каванага и Харпера Бинг отказался предъявить им обвинения в своих ответах Военному кабинету. Хейг согласился с ним. Затем Военный кабинет попросил генерала Сматса объехать 3-ю армию и представить отчет о сражении. Сматс честно подтвердил отзыв Бинга, однако добавил, что некоторые бригадные и даже батальонные командиры могут быть частично повинны в неудаче, хотя и согласился, что многие войска и младшие командиры оказались не на высоте. Так дело тянулось до немецкого наступления в марте 1918 года, когда внимание ведущих политиков и командующих переключилось на иные, более настоятельные заботы.
Высшее командование также должно было понести ответственность, и, при всей нелюбви Бинга к раздаче взысканий, головы полетели. Кавалерия действовала не лучшим образом, и, кроме того, Бинг считал, что некоторые из командиров пехотных корпусов не обнаружили достаточного рвения, устали или просто слишком стары. Палтени (III корпус), Сноу (VII корпус) и Вулкомб (IV корпус) отправились домой в следующие три месяца и больше уже никогда не командовали на фронте. В марте 1918 года Хейг сказал генерал-лейтенанту Каванагу, что он будет заменен, однако весеннее наступление немцев помешало этому, и Каванаг продолжал командовать кавалерийским корпусом до конца войны. Покажется удивительным, пожалуй, но командование IV корпусом было поручено генерал-майору Харперу, командиру 51-й дивизии, и это соединение отличилось в сражениях 1918 года.
Действительная причина неудачи под Камбре, по всей видимости, указана генералом Людендорфом в его воспоминаниях: «Английский командующий [Бинг] оказался неспособен развить огромный первоначальный успех, в противном случае мы не смогли бы ограничить размеры прорыва». Причины, по которым Бинг оказался неспособен развить танковый прорыв, мы уже указывали выше. Неспособность к наступлению кавалерийского корпуса объясняется усложненной командной структурой Каванага и большим расстоянием от его штаба до фронта, общий неуспех объяснялся также неспособностью Харпера взаимодействовать с танками под Флескьером, и то и другое Бинг должен был предвидеть.
Весь план был основан на атаке пехоты, поддержанной танками и развитой кавалерией. Как кавалерист он должен был понимать, что каванаговский метод командования корпусом из Фэна, на значительном расстоянии от фронта, исключает всякую возможность быстрого развития. Факты приводят к этим заключениям в гораздо большей степени, чем любые объяснения в журналах боевых действий, дневниках или позднейших исторических трудах. Наступление под Флескьером провалилось, а кавалерия не смогла развить прорыв под Масниером, и Бингу нечем крыть в данном случае.
Сражение под Камбре — великое «может быть» Великой войны. Возможно, главную причину того, что сражение пошло неудачно, сформулировал пионер танкового дела полковник Свинтон, который, услышав о прорыве 20 ноября, заметил: «Бьюсь об заклад, что Генеральный штаб столь же удивлен нашим успехом, как и немцы, и так же не готов развивать успех». Это кажется, верное суждение. Бинг сделал мало ошибок в этом сражении, но те, которые он совершил, были фундаментальны, и их следовало предвидеть. Это же обвинение можно предъявить и фельдмаршалу Хейгу, поскольку ничего нового под Камбре не произошло. Старая проблема с невозможностью подтянуть резервы для расширения прорыва во фронте противника порождала старую же проблему застопоривания. Хейгу и Бингу повезло, что немецкое контрнаступление не достигло большего. Еще больше им повезло, что им удалось сохранить свои должности, когда вся история сражения под Камбре вышла наружу в январе 1918 года.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
ХЕЙГ И ЛЛОЙД ДЖОРДЖ, АПРЕЛЬ 1917 — МАРТ 1918
«Я верю, что война намеренно затягивается теми, кто в силах ее остановить… Я протестую не против ведения войны, но против политических ошибок и лицемерия, в жертву которым приносятся жизни солдат; также я верю, что смогу поколебать ту косную успокоенность, с которой смотрят на родине на продолжающуюся агонию те, кто сам ее не ощущает и кому не хватает воображения ее представить».
