— Болит? — спросил Курт и показал на ногу.
— Когда дождь — нормально, — сказал Рюдберг извиняющимся тоном. — Или снег. Или даже мороз. Но когда ветер, сил никаких нет. Что ты хотел?
Курт Валландер рассказал ему об анонимном звонке.
— Как ты считаешь? — спросил он. — Это серьезно?
— Вполне. Во всяком случае, мы обязаны отнестись к этому серьезно.
— Я думаю провести пресс-конференцию после обеда, — сказал Курт Валландер. — Расскажу о Хердине, без имени, понятно. И об этом звонке. Скажу, что слухи об иностранцах не имеют под собой оснований.
— Но это же не так, — сказал Рюдберг.
— Что ты имеешь в виду?
— Женщина же сказала то, что сказала. Плюс аргентинский узел.
— Как ты можешь связать это с убийством, которое, похоже, совершил кто-то из тех, кто знал Лёвгрена как облупленного?
— А вот этого я еще не знаю. Мне кажется, для выводов рановато. А ты так не думаешь?
— Это предварительные выводы, — уточнил Курт Валландер. — Вся наша работа заключается в том, что мы делаем какие-то выводы, которые потом или отбрасываем, или развиваем дальше.
Рюдберг вытянул больную ногу.
— А что ты собираешься делать с утечкой? — спросил он.
— Я скажу все, что я об этом думаю, на совещании. А потом пусть этим займется Бьёрк.
— И что, по-твоему, он предпримет?
— Ровным счетом ничего.
— Вот именно.
Курт развел руками:
— Похоже, тут уж ничего не поделаешь. Вряд ли нам удастся прищемить болтуну язык. Как ты считаешь, телевидение платит осведомителям?
— И даже слишком щедро, — ответил Рюдберг. — Потому у них и нет денег на хорошие программы. — Он встал. — И не забудь одну вещь, — добавил он, уже держась за дверную ручку. — Раз полицейский начал болтать, он будет болтать и дальше.
— Что ты хочешь сказать?
— Возможно, он будет отстаивать версию насчет иностранного следа. А след и в самом деле существует.
— Никакой это не след, — сказал Курт Валландер. — Просто последние слова умирающей женщины, сказанные в полубреду.
Рюдберг пожал плечами:
— Делай как знаешь. Увидимся на совещании.
На совещании все пошло наперекосяк. Валландер решил, что сначала расскажет об утечке информации и о том, какие последствия это может повлечь. Он собирался рассказать коллегам и об анонимном звонке и узнать, что, по их мнению, надо предпринять в этот отпущенный им трехдневный срок. Но едва он заикнулся, что кто-то из присутствующих, похоже, разгласил закрытую информацию и, возможно, даже получил за это деньги, как раздались яростные протесты. Многие полагали, что слухи могли просочиться из больницы. И врач, и медсестры присутствовали, когда Мария пришла в сознание.
Валландер попытался возразить, но каждое его слово встречали в штыки, и, когда наконец началось обсуждение самого следствия, настроение у всех было подавленное. Вчерашнего оптимизма как не бывало. Курт Валландер понял, что начал не с того конца.
Попытки найти машину, в которую чуть не врезался шофер грузовика, пока ни к чему не привели. Он подключил к этой работе еще одного человека.
Продолжался анализ прошлого Ларса Хердина. Предварительная проверка ничего не выявила: нет ни судимостей, ни крупных долгов.
— Его надо проверить под микроскопом, — сказал Курт Валландер. — И узнать все, что только можно. Сейчас я поеду к прокурору. Попрошу ордер на проверку банковских счетов.
Самая главная новость оказалась у Петерса.
— У Юханнеса Лёвгрена были ячейки в двух банках, — сказал он. — В Фёренингсбанке и Хандельсбанке. Я проверил ключи на его связке.
— Очень хорошо, — сказал Курт Валландер, — туда мы сходим попозже.
Решено было продолжить поиски лёвгреновских знакомых и родни.
Рюдбергу поручили заняться дочерью из Канады. Она должна была прибыть в Мальмё из Копенгагена скоростным паромом в три часа дня.
— А где вторая дочь? — спросил Валландер. — Гандболистка?
— Она уже приехала, — сказал Сведберг. — Живет у родственников.
— С ней поговоришь ты, — распорядился Курт Валландер. — Есть еще какие-то зацепки? Не забудьте спросить у дочек, кому достались стенные часы.
Мартинссон занимался просеиванием входящих сведений. Вся информация, поступавшая в полицию, загружалась в компьютер. Потом Мартинссон ее сортировал. Наиболее нелепые сведения так и оставались навсегда в бесчисленных файлах.
— Звонила Хульда Унгвесон из Валльбю. Она сказала, что удар нанесен карающей рукой Господа, — доложил Мартинссон.
— Она всегда звонит, — вздохнул Рюдберг. — Теленок сбежал — карающая рука Господа.
— Я внес ее в рубрику «ИИ», — сказал Мартинссон.
Тягостное настроение немного развеялось, когда Мартинссон разъяснил, что рубрика «ИИ» означает «Идиоты Информируют».
Ничего особо интересного в том, что им удалось собрать, пока не было. Но всему свое время.
Неясным оставался вопрос о внебрачной связи Лёвгрена в Кристианстаде. И о ребенке от этой связи.
Курт Валландер огляделся. В углу сидел Тумас Неслунд, тридцатилетний полицейский, тихий и незаметный, но основательный и добросовестный.
— Можешь поехать со мной, — сказал Курт Валландер. — Но сначала позвони Хердину и постарайся выкачать из него все, что он знает об этой даме в Кристианстаде. И о ее сыне, понятно.
Пресс-конференцию назначили на четыре часа. К этому времени Валландер и Неслунд должны уже вернуться из Кристианстада. Если они опоздают, встречу с журналистами придется провести Рюдбергу.
— Пресс-релиз напишу я сам, — сказал Валландер. — Если ни у кого ничего нет, пошли работать.
В двадцать пять минут двенадцатого он постучал в дверь Пера Окесона в другом крыле здания управления полиции.
Ему открыла дверь молодая и очень красивая женщина. Он уставился на нее.
— Когда насмотритесь, дайте знать, — сказала она. — Вы опоздали на полчаса.
— Я предупредил, что совещание может затянуться.
Войдя к ней, он едва узнал помещение. Строгий и суровый кабинет Пера Окесона превратился в веселенькую гостиную с яркими портьерами и цветами вдоль стен.
Он наблюдал, как Аннет Бролин усаживается за стол. Ей не больше тридцати, подумал он. Костюм цвета ржавчины, элегантный и, по всей видимости, очень дорогой.
— Садитесь. — Она протянула ему руку. — Я буду замещать Окесона все время, пока его нет. Так что нам предстоит немало поработать вместе.
Валландер пожал ей руку и обратил внимание на обручальное кольцо. Как ни странно, это его огорчило.
Волосы у нее были темные, коротко стриженные, с высветленной прядью над ухом.
— Добро пожаловать в Истад, — сказал он. — Я ведь совершенно забыл, что Пер на курсах.
— Мы можем перейти на ты, — сказала она. — Меня зовут Аннет.
— Курт. Как тебе здесь нравится?
Она отделалась коротким ответом.
— Еще не знаю. Нам, стокгольмцам, трудно привыкнуть к сконской неторопливости.
— Неторопливости?
— Ты опоздал на полчаса.
Ему показалось, что она на него злится. Но он же сказал, что следственное совещание может затянуться. Она что, считает всех в Сконе копушами?
— Не думаю, чтобы жители Сконе были ленивее других. Не слишком ли стокгольмцы высокомерны?
— Прошу прощения?
— Не важно.
Она откинулась на стуле. Почему-то ему было трудно смотреть ей в глаза.
— Не мог бы ты изложить мне дело? — попросила она.
Валландер старался говорить так четко и сжато, как только мог. Об утечке информации он не упомянул.
Она задала несколько коротких вопросов, и он понял, что, несмотря на молодость, Аннет Бролин уже имеет приличный профессиональный опыт.
— Нам понадобится посмотреть на счета Лёвгрена, — сказал он, — и открыть две банковских ячейки.
Она выписала ордера и протянула ему.
— А разве судье их не надо показать? — спросил Валландер.
— Потом покажу, — сказала она. — Буду признательна, если вы будете постоянно информировать меня о ходе расследования и присылать копии всех материалов.
