«Здрасьте, Николай Анисимович. Я — товарищ Артём — пришелец из будущего, что Вам подмётные письма уже несколько месяцев шлёт. Помните меня? Так вот — это и есть я. Я вот Вас о чём хочу попросить: я «Хищника» хочу снять на Кубе, а меня на собрании хотят пресануть комсомольцы. Да и замминистра шалят. Помогите, пожалуйста, по-свойски, а я уж, не сомневайтесь, отблагодарю, как отобьюсь. Например, из ноутбука какой-нибудь ещё важной инфы стратегического характера смогу подкинуть. Ну как? Пойдёт такой обмен?». Н-да… Вряд ли. Скорее всего не пойдёт. Да и как я с ним встретиться-то смогу? Где? А если даже вдруг и сумею исхитриться и подкараулю, то меня сразу сцапает, если не наружка, то охрана. Это монстр, а не слесарь. К нему так просто не подпустят… Если же попробовать с ним связаться по телефону — по нашему каналу связи, то это возможно будет осуществить теперь только в середине января. Ещё есть вариант попробовать связаться с министром через его жену. Как в прошлый раз — найти возможность и передать письмо. Их адреса проживания я знаю и найти шанс для передачи вероятно возможно. Но это будет долгий процесс. А заседание через два дня. Поэтому, как не жаль, а министр тоже в этом деле мне не защитник. Н-да… Кто ещё у меня есть из сильных мира сего, кто не побоится вступить в неравный бой? «Тройка +» — нет, эти тут не канают — съедят и даже косточек не останется. Мама? Она да. Мамуля может заступиться и без вопросов навалять люлей всему свету. Но такое оружие не гуманно применительно сразу ко всему человечеству, ведь с виновными могут пострадать и невинные. Толерантность, ёлки-палки. Эх… Тогда кто?» — взялся за ручку двери и обернулся попрощаться ещё раз. Посмотрел на всё ещё мучающегося с папкой парторга — никак не может узел развязать, а потом, подняв глаза в верх и посмотрев на портрет Генерального секретаря, обалдел от посетившей меня идеи, поморгал и спросил в слух: — Может быть тогда Вы?
— Что? — не понял хозяин кабинета, подняв на меня глаза.
— Я говорю: до свидания Пал Палыч, — наполняясь энергией и счастьем от появившегося спасительного плана, произнёс я, готовый бежать вприпрыжку. Тяжелейший груз спал с моих плеч и тело наполнилось лёгкостью. Тучи над головой разошлись и небо хотя и не стало светло-голубым, и безоблачным, но во всяком случае перестало быть столь унылым и мрачным. Я придумал отличный ход. Да, он был дерзким. Да, был вариант, что он может не сработать. Да, я сам мог пострадать. Но тут уже было не до сантиментов. Либо пан, либо пропал… Жёстко? Да это жёстко! И я готов был идти до конца, тем более, гм… тем более, что если всё хорошенько обдумать и правильно реализовать, то по большому счёту, даже при провале операции, мне нихрена не будет. Вот, понимашь, какие планы надо составлять! Чтоб даже комар носа не подточил. Вот так-то!
— Давай, браток, бывай, — тем временем сказал парторг, и принялся было за так и не развязывающийся узел, но вдруг остановился, резко поднял глаза и негромко окликнул меня: — Э-э, Васин, погоди.
—?.. — остановился я на пороге.
— Закрой дверь. Зайди.
Вернулся.
— Я вот что, Васин, хотел тебе сказать: тебе предстоит серьёзное и ответственное заседание. Необходимо не просто к нему достойно подготовится, но и достойно при этом выглядеть. Согласен?
— Да.
— Ну тогда сними ты свою затрёпанную и засаленную школьную форму. И выкинь её. Тем более, что она тебе уже мала, и штаны, и пиджак. И это, я хочу тебе сказать, видно не вооружённым глазом.
— Так если ж я её выкину, в чём же мне ходить-то? Зима за окном. Холодно без одежды. Да и неприлично.
— А у тебя сменной — обычной одежды нет что ль? Свитер там, брюки.
— Нет. Нету.
— Погоди, браток, а родители твои куда ж смотрят? Почему не следят? Или у тебя чего, родителей нет?
— Есть. Мама. Она одна меня воспитывает.
— Ну так пусть она тебе и купит. Она же работает? Скажи, что поизносился, мол. Обновки нужны.
— Да не, не надо, — засмущался я. — Похожу в чём есть. Заштопаю. Подчищу. Подлатаю. И… — досадливо махнул рукой и пояснил. — Маме и так трудно. Так что нам пока не до этого — не до покупок всяких.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да я понимаю, что не легко ей одной тебя ставить на ноги, но всё ж сыну штаны-то купить можно… А то не порядок, здоровый дылда вымахал, а ходишь всё ещё в школьной форме. Школу-то ты закончил?
Я утвердительно кивнул.
— Ну вот и хорошо. Пусть подарок тебе сделает, мол, за окончание школы. Хоть если ей и тяжело, всё же могла б уж немного отложить с зарплаты. Занять в конце концов. Ведь сын же родной. Да к тому же известный певец, по заграницам ездит. Неудобно же перед иностран… — разошёлся было парторг, но запнулся на полуслове. Кашлянул и спросил: — Васин, браток, ты погоди… э-э, так ты ж тоже раз от нашего Госконцерта ездишь, то значит работаешь? — я кивнул. — У нас работаешь? — опять мой утвердительный кивок. — И в штате ты есть? Числишься? — и поняв, что вопрос звучит несколько риторически, сам на него ответил: — Числишься! А раз числишься, то значит и зарплату ты получаешь! Тогда почему за собой не следишь? Почему вещи не купишь? Куда зарплату деваешь? В карты проигрываешь?
— Нет. Что Вы. Я в азартные игры ни в жизнь не играю. Просто дело в том, что зарплату я не получаю.
— Почему?
— Мне её не дают.
— Кого не дают? Кто не даёт?
— В бухгалтерии зарплату не отдают.
— Что за чёрт? — аж крякнул хозяин кабинета. — Почему?
— Говорят, не положено. Говорят, мал ещё, — пожаловался Сашенька, тяжело вздохнув, а затем чуть срывающимся детским жалобным тоном пискнул, потирая набухающие от слёз и горя глазки: — А я не мал! У меня паспорт есть! Я взрослый. Мне уже шестнадцать! А они не выдают…
хны-хны…
— Должны выдавать, — обалдело произнёс начальник.
— А не выдают… хны-хны… «Не положено», и всё тут, — размазал по лицу слёзы и с надеждой во взгляде тоненьким голоском попросил: — Дяденька, может быть Вы поспособствуете?
— Дяденька? Поспособствовать? Успокойся, Саша, успокойся. Я сейчас. Дядя Паша сейчас всё устроит. Вытри слёзки. Сейчас я поспособствую, — успокаивающе проговорил он, а затем неожиданно гаркнул, долбанув кулаком по столу: — Я им сейчас так поспособствую! — и кровожадно: — Ну погодите у меня дармоеды! Где тут у меня номер бухгалтерии был? Я им сейчас мозги-то на место вправлю! Ишь, чего удумали — честно заработанные деньги не отдавать. Оборванцев из советских мальчишек делают! Не для этого мы боролись!
И действительно найдя телефонный номер принялся резкими движениями набирать на диске белого служебного телефона нужные цифры.
— Большое спасибо, — боясь спугнуть удачу, негромко прошептал я и, присев на краешек стула, стал благоговейно взирать на этого святого человека, решившего помочь в трудную годину.
«Блин, а ведь и вправду говорят: не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Есть же нормальные люди. Мужик сказал — мужик сделал. И фамилия у парторга подходящая — Таран. Вот сейчас возьмёт и затаранит всю эту бухгалтерию! И лишь своей волей, разумеется, опиравшейся на социалистическую законность, справедливость и сострадание. Вот что такое партаппарат в нашей стране! Замечательно работают! Просто красавцы!»
А тем временем благодетель поднёс трубку к уху и жёстко прорычал: — Бухгалтерия? Старшего бухгалтера мне! А, Пахоменко, это ты? Это Таран тебя беспокоит! Ты что, Пахоменко, творишь? Ты совсем что ль там белены объелась? Говоришь не ела? Говоришь, что случилось? А вот что! — рявкнул он изо всех сил. — Передо мной сидит наш работник. Сидит и говорит, что ты ему зарплату не выдаёшь! Не задерживаешь, а просто не выдаёшь. Это так? Кто таков? Как фамилия, говоришь? — пододвинул какой-то листок и зачитал: — Васин его фамилия. Александр. Отчество: Сергеевич. Знаешь такого? А раз знаешь, то почему саботируешь работу финансового отдела?! Что за самоуправство?! Ну и что, что у него индивидуальный договор? Он у нас числится? Ведомость на него у тебя есть? А раз есть, нужно зарплату человеку платить. Ему одеваться надо? Есть ему тоже надо? Или он святым духом питаться должен? Ну и что, что его зарплата пока заморожена. Так разморозь её! А я говорю немедленно разморозь! Вы что совсем с ума сошли, честно заработанное не выдавать?! Он сейчас к тебе спустится и выдай ему всё до копейки! А я сказал: до копейки! Считай это моим личным распоряжением! Да, под мою ответственность! Совсем вы распустились там! Объявляю тебе выговор! Я через час к вам загляну, и мы поговорим о вашей работе!
