— Шутите?! Уилл Бошамп держал в спальне портрет жестокой убийцы? — воскликнул Фергюсон.
— Не шучу, держал, если это одно и то же лицо.
— Фью, — свистнул он. — Я думал, скверно уже только то, как она на тебя смотрела. Странно, не так ли? Я находил портрет беспокоящим, но не знал, почему. Теперь, когда я знаю, кто она, то задумываюсь, можно ли ощутить такие вещи, просто глядя на портрет?.. Хочется думать, что Уилл не знал о ее мрачном прошлом.
— Знал. Он отправил жене вырезки из «Бангкок геральд» того времени в пакете с хламом, о котором я вам говорила. Вот откуда они у меня. Я разговаривала с женщиной, которая соперничала со мной за меч, и…
— Имени ее случайно не узнали? — спросил Фергюсон.
— Татьяна Такер, кинопродюсер, — ответила я. — Она была на вечеринке в квартире Уилла по случаю Четвертого июля.
— Совершенно верно. Вот почему она показалась мне знакомой, — сказал Фергюсон. — Если мне память не изменяет, Уилл приударял за ней. Взяли у нее номер телефона?
— Взяла и спросила, не хочет ли встретиться с вами. Татьяна подтвердит, что Уилл интересовался ею. Она ухитрилась вытянуть из него, что он пишет о Хелен Форд книгу и что у него есть ее портрет. Мне было нужно только ваше беспристрастное подтверждение.
— Я могу это подтвердить, как ни жаль. Портрет жестокой убийцы! Над его кроватью! Он выглядел совершенно нормальным человеком, — сказал Фергюсон. — Думаю, я бы выпил еще виски.
И жестом подозвал официантку.
— Уверена, что все не так скверно, как кажется, — заговорила я. — Возможно, Уилл купил этот портрет где-нибудь на распродаже, поскольку заинтересовался им как произведением искусства, а потом начал выяснять, кто эта женщина. Такого рода выяснение вряд ли может быть необычным или хотя бы особенно трудным для антиквара.
— Вам лучше знать, — сказал Фергюсон. — Не дадите мне телефон этой Татьяны Такер? Я благовоспитанный человек.
— Знаю. Я поговорю с ней. Однако должна предупредить, что она сочла Уилла Бошампа стариком.
— О. Тогда зачеркните этот номер. И забудьте о моей просьбе. Как думаете, каким образом связано дело этой Хелен Форд с исчезновением Бошампа?
— Представления не имею. Это все, чем я располагаю.
— Будьте осторожны, — предупредил Фергюсон.
Глава пятая
Покой в Аюттхае закончился в том году, когда я достиг возраста торжественного срезания хохолка, то есть тринадцати лет, и был вынужден покинуть внутренний дворец. Король великодушно позаботился, чтобы я получил во внешнем дворе должность пажа. Но все же это было горестное время для меня и моей матушки, оставшейся заботиться о Си Сине, которому тогда было три года. Я тосковал по престижу быть частью жизни внутреннего дворца, ненавидел свою жизнь в роли слуги и очень скучал по Йот Фа. Думаю, будет справедливо сказать, каким бы своекорыстным это ни казалось, что он тоже скучал по мне. Мы находили способы встречаться за пределами дворца, используя мою матушку как связную, делали тайные вылазки в слоновый загон или, что было еще более волнующим, в гавань, где стояли на якоре суда из далеких земель, привозившие диковинные товары. Мы любили наблюдать, как баржи с рисом курсируют по трем рекам, огибающим наш добрый город, и посещать многолюдные рынки в порту.
Пока я мучился злосчастьем своего собственного положения, вокруг происходили куда более важные события, которые заденут меня гораздо глубже, но тогда я еще не сознавал этого. Стало ясно, что бирманцы считают свое поражение, которое нанес им наш король Чайрача, всего лишь временной неудачей и собирают силы благодаря слиянию Пегу и Таунгу.
Словно этого было недостаточно, королевство Ланна[15] на севере раздроблялось, и советники говорили королю, что вскоре Ланна достанется злобным шанам[16] или даже Лансангу.[17] Ни тот, ни другой исход не сулил благополучию Аюттхаи ничего хорошего.
Таким образом, всего через семь лет после разгрома бирманцев, когда Йот Фа исполнилось девять, король Чайрача вновь был вынужден идти воевать. Я был уже достаточно взрослым для воинской службы, но Йот Фа не хотел расставаться со мной и просил отца оставить меня дома. Король удовлетворил его просьбу.
Возглавив огромную армию, король решительно двинулся на север, планируя захватить Чианг Май. Однако этот город не пал, и наш король, понесший тяжелые потери, был вынужден отступить в Аюттхаю.
Наше королевство мучили и другие проблемы, худшей из них был жуткий пожар, охвативший весь город. Потребовалось много дней, чтобы погасить пламя, и уничтожено было сто тысяч домов.
Потом вести стали еще более скверными. Сеттатират, король Ланны, который мог утолить властолюбивые и захватнические помыслы только за счет Аюттхаи, собирал силы с враждебными намерениями, и к нему двигалось подкрепление из Лансанга.
Король Чайрача, все еще изнуренный и, возможно, деморализованный неспособностью взять Чианг Май, тщательно скрывал это от Йот Фа, который наверняка сказал бы мне все, снова повел армию на север. Вести поначалу были хорошими. Наша армия захватила Лампхун и снова двинулась на Чианг Май.
Жизнь в королевском дворце шла своим чередом. Госпожа Си Судачан по-прежнему вела эгоистичную жизнь королевской фаворитки, Йот Фа и я развлекались, с уверенностью ожидая вестей о великой победе.
Потом, как я узнал, произошло ужасающее событие. Когда наша армия подошла к Чианг Маю, двери всех домов, даже монастырей в городе и близлежащих деревнях оросились кровью. Это было в высшей степени зловещее предзнаменование, король тут же оставил Чианг Май и начал долгий марш обратно в Аюттхаю.
При таком злополучном исходе, узнав, что король с армией отступает, мы подумали, что король просто хочет сделать очередную, наверняка удачную попытку, когда позволит погода. Маленький принц и я решили, что это временное отступление. Но мы ошиблись.
Теперь, когда получила ниточку, пусть даже очень ненадежную, к поискам Уилла Бошампа, я нашла свое пребывание в Аюттхае несколько стесненным. Требовалось проводить ежедневно не меньше трех часов в машине на разъезды между Аюттхаей и Бангкоком, и вечерами у меня не было возможности околачиваться возле дома, где жил Уилл, дожидаясь его неуловимой соседки миссис Пранит.
Тем не менее, как ни не хотелось мне жить в Бангкоке, я не могла придумать иной убедительной причины для переезда, кроме как необходимости заниматься делами, что в определенной степени было правдой. Я не могла найти Уилла Бошампа, бездельничая в роскоши этого дома.
Оказалось, что беспокоилась о предлогах я напрасно. В тот же вечер за ужином Вонгвипа отозвала меня на несколько минут в сторонку.
— Я навела справки об Уильяме Бошампе, — сказала она, протягивая лист бумаги. — Единственные сведения на файле — его домашний адрес, который я записала здесь, и название банка, где у него счет. Может быть, они как-то помогут вам. Мне жаль, что больше ничего нет.
— С вашей стороны это очень любезно, — сказала я. — Надеюсь, было не очень хлопотно.
— Совсем не хлопотно, — ответила она. — Я просто попросила Ютая заглянуть в файл. И у меня есть другие новости. К сожалению, в бизнесе моего мужа возникла неотложная проблема, и мы все уезжаем завтра в Чианг Май, чтобы он мог разобраться с ней. Будем очень рады, если вы поедете с нами. У нас там летний домик, есть комната для вас и для Дженнифер. Я уже разговаривала с Джен — надеюсь, вы ничего не имеете против — и она сказала, что хотела бы поехать. Быть может, вы тоже захотите. Мой муж, разумеется, будет работать, но мы с Чатом сможем показать вам Чианг Май.
— Если позволите, я откажусь от вашего любезного приглашения. У меня дела в Бангкоке в связи с магазином, и думаю, мне нужно перебраться туда.
— В таком случае можете остаться здесь, — сказала Вонгвипа. Я снова отказалась. — Тогда позвольте нам сделать для вас приготовления в Бангкоке. Вы наша гостья, и я вынуждена настоять.
* * *
Наутро, после недолгого прощания с Дженнифер, она казалась очень расстроенной из-за того, что я уезжаю, оставляю ее одну с этой семьей, поэтому взяла с меня обещание, что буду звонить ежедневно, шофер Чайвонгов отвез меня и мой багаж в Бангкок. Мне было жаль расставаться с ними сильнее, чем ожидала, не только из-за того, что буду скучать по Дженнифер, но и потому, что нашла в Вонгвипе много замечательных черт и начала чувствовать себя в Аюттхае, как дома.
Чайвонги щедро поселили меня в отеле «Риджент» — том самом, который накануне мне так понравился, — за свой счет. Мне было слегка неловко, но, поскольку других приготовлений не сделала, я поселилась там. Отель представлял собой общественный эквивалент дома Чайвонгов. Мой номер, само собой, был небольшим, но прекрасно обставленным, с приятным видом на красивый плавательный бассейн.
