Малыш не мог сдерживаться и снова надел эсэсовские шинель и каску. Майор люфтваффе разбранил его и пригрозил всевозможными несчастьями, если он еще раз покажется в этой форме.
Мы ждали все утро, но ничего не происходило, лишь пролетали бомбардировщики союзников, оставляя в небе инверсионные следы. У нас хватило предусмотрительности запастись едой из товарного вагона, и теперь у Порты в кармане шинели лежала четверть жареного поросенка.
— Мы должны взорвать весь этот сортир, — сказал Малыш, лучезарно улыбаясь.
— Взорвать, — сердито воскликнул Порта. — Могли бы поручить это саперам. Сегодня в заведении Бледной Иды праздничный вечер. У нее появилось много хорошеньких девок из Рима, и все благоухают розовой водой.
Малыш дал полную волю своему похотливому воображению. У него даже слюнки потекли.
— В этих святых стенах есть монахини.
Хайде нахмурился.
— Свобода грабить и насиловать тебя очень бы устроила, а?
Малыш сглотнул, потом облизнул губы.
— Не говори об этом. У меня брюки едва не рвутся.
Порта откусил большой кусок поросячьего мяса. Лицо его блестело от жира.
— Рассказывал я вам о том, как был садовником в женском монастыре?
Мы засмеялись и теснее сдвинулись под грузовиком, для удобства положив противогазы под головы.
— На реке Дубовила? — спросил Старик.
— Нет-нет! Когда я был откомандирован во Второй танковый полк.
— Что-то не припомню такого, — засмеялся Старик, искоса глянув на нас.
— Память у тебя всегда была дырявой, — ответил Порта. — Но мы, то есть Второй полк и я, были в одном месте среди черноморских фермеров. Я разгуливал в одиночестве, ища чего-нибудь значительного.
— Женщину? — спросил Малыш с внезапным любопытством.
— Это единственное, что может прийти в твою тупую башку, — заметил Порта. — Я искал поражение.
— Его можно было найти у Черного моря? — удивленно спросил Старик.
— В то утро я услышал по английскому радио, что поражение близко. Сражение в долине Струма должно было стать решающим. Поэтому я искал поражение с лупой за каждым камнем. И вдруг услышал женские вопли. Ага, думаю, кое-кто нашел поражение. Однако, судя по крикам, спускались не флаги, а трусики. Неслись крики из женского монастыря. Я влез на стену и вскинул автомат. Представьте себе, что я увидел. Наши верные союзники лапали монахинь. Не помню, что я сказал им, но они исчезли с немалой скоростью. Я спрыгнул на клумбу тюльпанов и встретил превосходный прием.
Захватывающий рассказ Порты прервало приказание лейтенанта Фрика строиться.
Обер-лейтенант с белыми петлицами танковой дивизии Геринга осмотрел нас.
Над монастырем кружил самолет.
— Артиллерийский наблюдатель, — сказал Хайде. — Если он нас заметит…
Несколько монахов принесли нам горячего чая. Половину его мы вылили и долили чашки ромом. Никто до сих пор не знал, для чего мы здесь. Из монастыря доносился стук молотков и скрежет пил, орудийный огонь вдали не прекращался.
— За холмами ведется сильный обстрел, — задумчиво произнес Старик. — Там что-то затевается. Нутром чую.
В таких делах Старик никогда не ошибался. Он был старым солдатом и заранее предчувствовал осложнения.
— Для чего мы здесь? — спросил Хайде, ни к кому не обращаясь, и содрогнулся.
— Понятия не имею, — пробормотал Старик, теребя себя за нос. — Не нравятся мне эти люди с белыми петлицами и эсэсовская форма в грузовиках. Тут что-то сомнительное. Нам сто раз угрожали бог весть чем, если мы приблизимся к монастырю, а теперь мы здесь и вооружены до зубов. Не началась ли охота на католиков?
— Храни нас Бог в таком случае, — сказал Барселона. — Мы будем по горло в крови.
Старик неторопливо раскурил трубку.
Когда на горы опустилась ночь, скрыв их, мы подогнали грузовики задом к воротам монастыря. Было приказано ни в коем случае не зажигать света. Пожилой лейтенант люфтваффе приказал нам положить оружие в кабины. Входить в монастырь с оружием было нельзя. Мы неохотно положили в кабины автоматы. Без оружия мы чувствовали себя голыми.
— Сдайте снаряжение и оружие, — резко приказал незнакомый лейтенант.
Малыш попытался прошмыгнуть внутрь с торчавшим из кармана брюк пистолетом. Лейтенант остановил его и пригрозил трибуналом.
— Война без оружия — безумие, — не удержался Малыш.
— Заткнись, обер-ефрейтор, — вспылил лейтенант.
Легионер бесшумно подошел к нему со свисающей из уголка рта сигаретой. На его шее вызывающе болтался большой русский пистолет. Он откровенно смеялся над офицером.
— Трибунал, герр лейтенант? Merde alors![93] Вы, должно быть, шутите.
— Это что за поведение? — негодующе воскликнул офицер.
— Именно об этом я и хотел спросить, герр лейтенант. Мне очень любопытно узнать, что скажет трибунал по поводу этих дел. — Легионер с небрежным видом закурил новую сигарету и выпустил дым в лицо лейтенанту. — Мы отказываемся сдавать оружие, герр лейтенант, и не станем выполнять вредительские приказы. У вас и ваших коллег больше оснований бояться трибунала, чем у нас.
— Ты с ума сошел? — выкрикнул лейтенант с нервной дрожью в голосе. — Это что за чушь?
Легионер дерзко усмехнулся. И повернулся к нам, слушавшим с напряженным интересом.
— Il nouse casse les couilles[94]!
— Я понимаю по-французски, хам!
Лейтенант был почти вне себя от ярости.
— Je m'emmerde![95] — засмеялся Легионер.
Нам показалось, что лейтенант бросится на Легионера, беззаботно разглядывающего обойму своего пистолета.
От изумления мы раскрыли рты. Мы ничего не понимали. Легионер был солдатом до мозга костей. И никогда не заходил слишком далеко. Мог быть более наглым, чем большинство из нас, но никогда не рисковал. Должно быть, на уме у него было что-то серьезное. Мы, не совсем понимая, что именно, снова взяли оружие и сомкнулись позади Легионера.
Лейтенант повернулся и взбежал по ступеням.
— Теперь заварится каша, — прошептал Рудольф Клебер. — Это похоже на бунт в дивизии «Флориан Гайер»[96].
— Ничего не произойдет, — сказал со спокойной уверенностью Легионер. — Если станут наглеть, мы их перестреляем. Нас за это наградят.
— Что тут делается? — спросил Хайде. — Мог бы объяснить нам. Я едва не мочусь в штаны от волнения.
И с удовольствием помахал пистолетом, итальянской «береттой».
Порта взвалил на спину баллон огнемета и туго затянул лямки.
— Подпалим им волосы кое-где, — сказал он и передвинул регулятор на огонь по близкой цели.
— Hamdoulla (не спеши), — сказал Легионер. — Если потребуется прикончить эту банду, я выстрелю первым.
— Да объясни ж, в чем тут дело, — раздраженно сказал Марке.
— C'est le bourdel. Они саботируют особый приказ самого Адольфа и Кальтенбруннера[97].
По ступеням стала торопливо спускаться группа офицеров. Сзади шел с улыбкой наш лейтенант Фрик. Нас он хорошо знал. И явно не хотел никаких осложнений.
Маленький лейтенант люфтваффе кудахтал, как старая курица. Широкоплечий майор велел ему замолчать. Все они были безоружны. На них не было даже ремней.
Кое-кто из нас укрылся за колоннами галереи. Легионер вызывающе уселся на парапете колодца в центральном дворике. И держал палец на спусковом крючке. Он выглядел уверенно, как русский комиссар, за спиной которого стоит Сталин.
Широкоплечий майор встал перед ним. Он был вдвое больше Легионера. Шинель его была расстегнута. Не было сомнения, что он безоружен.
Они молча разглядывали друг друга.
Порта задумчиво поигрывал огнеметом.
— Bon, mon Commandant?[98] Что теперь? Трибунал? Военно-полевой суд?
— Я хочу поговорить с тобой наедине.
Легионер загадочно улыбнулся.
— Non, mon Commandant[99]. Не хочу получить пулю в затылок в каком-нибудь темном подвале. Я слышал о так называемых особых офицерских судах. Я не офицер. Всего-навсего никому не известный caporal-chef[100] из La Legion Etrangere[101].
Какой-то гауптман сделал несколько шагов вперед, но майор остановил его.
— Даю честное слово, унтер-офицер, что с тобой ничего не случится.
— Слово офицера какому-то паршивому солдату? — пожал плечами Легионер.
Майор сделал глубокий вдох. Лицо его налилось кровью.
Малыш раскрыл рот, собираясь сделать свой взнос, но получил от Порты предостерегающий пинок по голени.
Легионер с беззаботным видом закурил новую сигарету.
— Чего ты хочешь, унтер-офицер? Думаешь, нам нужно уничтожить тысячелетнюю культуру, потому что какой-то безумец отдал такой приказ?
— Безумец? За это слово вы можете поплатиться головой, топ Commandant.
Майор шагнул вперед и хотел доверительно положить руку Легионеру на плечо; но Легионер увернулся и оттолкнул его назад дулом автомата.
