Россия обладает самой протяженной в мире береговой линией (З7,8 тыс. км), но находится лишь на 13-м месте по тоннажу торгового флота и на 16-м — по грузообороту портов. Размещение производительных сил у нас привязано к проложенной на рубеже XIX и XX веков сети железных дорог. Это не только не дает нужных импульсов для развития прибрежных районов и ведет к запустению небольших городов в случаях экономического спада, но и воспроизводит устаревшие подходы в умах правящей элиты.
Лишь в России возможно такое: четыре самых удачно расположенных с точки зрения морской доступности региона (Калининградская и Мурманская области, Краснодарский и Приморский края) являются дотационными. Средний уровень производства на душу населения в трех самых успешных приморских провинциях Китая в 1,47—1,78 раза выше, чем в среднем по стране.
Напряженность, мягко говоря, в наших отношениях со странами Балтии, с Молдовой, Грузией и Украиной отражает, на мой взгляд, не только проблемы в соперничестве «авторитаризма» с «демократией», «азиатчины» с «европейскостью», сколько поражение идей развития «континентальных» экономик в эру доминирования «морских».
Существует ли альтернатива «евразийскости» как в теории, так и на практике? Ha мой взгляд, да, разумеется.
России следует переосмыслить свою историческую роль, очистив от вульгарных мифов. Россия начиналась как европейская страна, противостоявшая вызовам из Азии. История России — это история европейской державы, которая серьезно отставала от своих западных соседей именно из-за воздействия восточных народов и традиций. Продвигаясь в Поволжье и Сибирь, в Крым и Валахию, на Кавказ и в Среднюю Азию, Россия выступала как европейская, христианская страна, противостоявшая азиатскому и мусульманскому началам. Даже в регионах, проникновение в которые не приводило к религиозному противостоянию (как на Дальнем Востоке), русские воспринимались прежде всего как европейцы. Поэтому миссия России в мире скорее сводится к тому, чтобы быть европейцами в Азии, чем к тому, чтобы позиционировать себя как полуевропейцев/полуазиатов.
Да, Россия как великое государство, раскинувшееся от океана до океана, должна смотреть и на Запад, и на Восток. Россия, безусловно, должна быть и атлантической, и тихоокеанской державой, но совершенно не очевидно, что ей следует становиться центрально-азиатской. «Поворот на Восток» не угрожает европейской исторической идентичности России: четко понимаемый Восток открывает нам выход на просторы океана, на другом берегу которого США, Канада и Мексика, а непосредственным соседом оказывается не Китай, а Япония. Подлинным Востоком России является… Запад, и на самом деле никакой «альтернативы» между первым и вторым, по-моему, попросту нет.
«Евразийская» идея порочна прежде всего потому, что создает иллюзию полезности «контроля» над большими сухопутными территориями. Сторонники этой идеи внушают политической элите мысль: доминируя в континентальной Евразии, Россия извлечет большие преимущества из своего транзитного положения. Это заблуждение, оно может стоить нам очень дорого.
Выгоды от транзитного статуса снижаются по мере экономического и технического прогресса. B среднем транспортные расходы не превышают 5 процентов розничной цены товара, даже если он приходит к потребителю с другого конца Земли. Самый прибыльный транзитный коридор — Суэцкий канал — дает Египту около $5 млрд. в год (0,25 % ВВП России), обслуживая более 2/3 грузопотока между Европой и Азией. Эта сумма — ничто по российским меркам. Тем более Россия с ее транссибирским маршрутом — не конкурент дешевеющим морским перевозкам. Что же касается авиационных маршрутов, то транзитные пункты дозаправки самолетов на нашей территории были ликвидированы в конце 1970-x, когда новейшие лайнеры уже могли без посадок достигать азиатских столиц, вылетая из Западной Европы.
Ha мой взгляд, идеальное геополитическое позиционирование России — двухполюсная модель. Один полюс — западные рубежи, к которым доставляется сырье с Урала и Западной Сибири, а также промышленные центры вокруг Москвы, Санкт-Петербурга и Поволжья, где концентрируется высокотехнологичное производство, использующее местную рабочую силу.
Другим полюсом может стать Дальний Восток, куда должно доставляться сырье с месторождений Восточной Сибири и арктических регионов, чтобы перерабатываться в продукцию среднего уровня передела с участием иностранного капитала и (на первых порах) иностранной рабочей силы.
Центр страны (южные районы Западной Сибири, земли вдоль казахской границы, Алтай и сопредельные области) могли бы, как в США, выступать зонами сельхозпроизводства и промышленности, не ориентированной на внешние рынки.
При этом императивом следовало бы сделать категорический отказ от масштабных финансовых и политических инвестиций как в континентальные государства Центральной Азии и Закавказья, так и в территории Крайнего Севера, освоение которых разумнее проводить вахтовым методом, не допуская строительства городов, железных дорог и других сверхдорогих объектов инфраструктуры.
России нужно избежать «войн» с расстояниями и холодом: двух конфликтов, в которых она не только почти наверняка потерпит поражение, но и которых можно избежать без ощутимых потерь.
Мир XXI века — совершенно новый мир. Действуют законы, не похожие на те, которым политики следовали в XIX и XX столетиях. Это мир, в котором военная сила уже не позволяет эффективно контролировать страны и народы (что доказано во Вьетнаме и Афганистане, Сомали и Ираке, а сейчас на Украине).
Это мир, в котором природные ресурсы куда проще купить (практически по любой цене), чем захватить территории, где они добываются. Это мир, в котором транзит по суше оказывается намного менее эффективным, чем перемещение товаров по морю или воздуху.
B общем, это мир, в котором большие пространства прекращают быть ценностью и становятся (в случае неразумного к ним отношения) обузой. И если Россия не сумеет этого понять, ее судьба — потеряться не только во времени — «между прошлым, которое ее не отпускает, и будущим, которое она не может заставить себя принять», но и в пространстве — между востоком и западом, севером и югом.
Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. «Не потеряться во времени» //Литературная газета, 17 сентября 2014 г., с. 9.
Простым решениям здесь не место
29 мая в Астане состоялось подписание Договора о создании Евразийского экономического союза. Это событие случилось за неделю до встречи В. Путина с лидерами ведущих стран Запада во Франции. Поэтому не приходится сомневаться, что для руководителя России оно призвано подчеркнуть успешность его проекта постсоветской интеграции и самодостаточность «новой Евразии» перед лицом внешних вызовов.
Евразийский экономический союз, который будет создан после ратификации договора, окажется союзом двух крупных сырьевых держав и одной небольшой промышленно развитой республики. Россия и Казахстан будут доминировать в новом объединении: их суммарный ВВП составит 97,4 % союзного показателя. При этом если Казахстан сегодня развивает относительно паритетное сотрудничество и с Россией, и с Китаем (на первую приходится 18,5 % товарооборота и 6,4 % накопленных инвестиций, на второй — соответственно 16,3 % и 27,2 %), не забывая при этом и про Европу, то Беларусь остается прочно привязанной к России (даже главная статья экспорта в EC — нефтепродукты — вырабатываются из российского сырья). При этом Беларусь, интегрируясь с Россией, оказывается, по сути, вовлеченной в BTO — однако обретая лишь вытекающие из членства обязательства, но не преимущества. Таким образом, интеграция на нынешних условиях (когда Россия не берет на себя гарантий финансовой стабильности в новом Союзе, отказывается от немедленной унификации правил торговли энергоносителями и ограничивает доступ на свой рынок ряда товаров и услуг) выглядит не только серьезным шансом, но и опасным вызовом. Ha мой взгляд, Президент А. Лукашенко имел все основания заявить по итогам встречи в Минске 29 апреля, что «говорить о Евразийском экономическом союзе надо лет через десять», когда Россия обещает снять все эти вопросы.
Однако России Союз нужен сейчас. Поэтому, подписав 29 мая договор о его создании, белорусское руководство оказало немалую услугу своим московским коллегам. Хотя и Российская Федерация со своей стороны успела дать согласие на раздел нефтяных пошлин, а Президент Беларуси заявил о готовящемся перечислении российской стороной 2 млрд долларов кредита. Кроме того, была обнародована информация о наращивании экспорта российской нефти в Беларуси с 23 до 24 млн тонн.
Сегодня, когда впереди процесс ратификации договора, а затем — начало жизни по новым правилам (которые не сильно отличаются от «старых» правил Единого экономического пространства) Беларусь может не только использовать данный исторический момент для игры на российских политических интересах. Куда более важно для республики помнить о собственных интересах в экономической сфере.
