Гражданские свободы женщин
Минойцы, похоже, избрали своим основным божеством богиню Природы. Женщины (обладавшие всеми гражданскими свободами и располагавшие большим влиянием в городе) участвовали в церемониях на главных ролях. Религиозные службы отправлялись не только в культовых помещениях «дворца» (храма), но и в молельнях внутри жилых домов, на вершинах гор и в пещерах.
Богатое и утонченное критское искусство черпало вдохновение одновременно из двух источников — религии и повседневной жизни. Рисунки животных и растений (змеи, голуби, ласточки, осьминоги, пчелы, деревья, лилии) встречаются даже чаще, чем ликторские пучки, стилизованные алтари, «(рога посвящения», лабиринты и прочее.
Минойцы торговали с жителями почти всего Восточного Средиземноморья. Их корабли перевозили сельскохозяйственные продукты (зерно, масло и вино), слитки меди, ткани, домашнюю утварь (посуду), церемониальные предметы (парадное оружие, праздничные одеяния), ювелирные изделия (в частности, золотые подвески вроде тех, что были найдены в знаменитом захоронении Хризолакко в Маллии)…
Но на Крите часто случаются сильные землетрясения. «Дворец» Фест обрушился сначала в 1800-м, а затем в 1750 году до н. э. В конце XVIII века до н. э. землетрясение разрушило все крупные здания на острове. Островитяне восстанавливают их, делая еще краше, но следуют новые разрушения — в 1575-м и примерно в 1500 году.
Заново отстроенный дворец Кносс поражает своим великолепием. Его размеры 100×150 метров. Восточный фасад гордо смотрит на мир с высоты своих пяти этажей. Вместо сплошных стен — колоннады. Крохотные внутренние дворики, называемые «световыми колодцами», служат для освещения жилых помещений, в которых имеются ванные и туалеты — вода для них собирается во время дождей.
Другие архитектурные ансамбли, также заслуживающие названия «дворец», поднимаются из-под земли в Гурнии, в Като-Закросе (на востоке острова), в Ватипетро (к югу от Кносса). Великолепные резиденции построены в Агия-Триада (около Фес-та), Амнисосе и Тилиссосе (около Кносса).
Вторая половина минойской эры в основном отмечена удивительным расцветом настенной живописи и раскрашенных рельефных изображений. Стены «дворцов» покрыты прекрасными фресками, на которых чаще всего изображены стилизованные животные и растения. Художники соперничают в искусстве наложения красок и фантазии относительно замысла произведений. На первом месте стоят воображение и изящество запечатленных движений. Не знаешь, чем восхищаться больше — изящными изгибами цветов, арабесками птичьих крыл, извивами рыб или грациозностью атакующих быков…
Происходит постепенное «очеловечивание» религии. Богиня Природа, утерявшая изрядную долю своей таинственности, является теперь перед подданными во время ритуальных церемоний, которые заканчиваются священными плясками и сопровождаются схватками борцов, бегами быков и принесением последних в жертву.
Минойские мореплаватели более чем когда-либо властвуют над Восточным Средиземноморьем. Они ведут оживленную торговлю со своими факториями на Тире, Милосе, в Милете, Триаиде (на острове Родос), Микенах (в глубине залива Арголикос на Пелопоннесе).
И через несколько десятилетий эта блестящая цивилизация исчезает почти бесследно!.. Словно она стала жертвой злого заклятия. Конечно, ученые не поскупились на гипотезы, объясняющие столь внезапный упадок могущественного государства. Выдвигались предположения, что он был вызван чисто экономическими причинами, в частности резким подъемом Египта после триумфа XVIII династии. Неоднократно подчеркивалось, что минойцы — наименее воинственный из античных народов — не смогли оказать серьезного сопротивления военно-коммерческим предприятиям микенцев, которых сами и приобщили к искусствам и торговле. Вспоминалось и печальное экологическое состояние Крита после многих веков рубки леса и интенсивного ведения сельского хозяйства…
Конечно, каждый из этих факторов сыграл свою роль. Но достаточно ли их было, чтобы стереть с лица земли могущественную цивилизацию, основанную легендарным Миносом? И вслед за многими другими учеными я позволю себе усомниться в этом.
Когда каждую ночь лопается по тросу
Весь экипаж «Калипсо» снова выходит на «боевую тропу», когда капитан Ив Гурлауан отдает команду покинуть Зею. Мне же приходится еще несколько дней буквально разрываться на четыре части, чтобы поспеть сразу и в Монако, и в Париж, и в Нью-Йорк, и в Лос-Анджелес.
«Калипсо» идет в Ираклион, куда я примчусь при первой же возможности. Мы хотим решить несколько загадок острова Дия. Сопровождавший нас в начале нашей эпопеи доктор Критзас снова с нами. Он стал полноправным членом нашей большой семьи.
Пока судно отдыхало у причала, погода не улучшилась. «Бортовой журнал» говорит скорее об обратном. Джо Сеги, наш боцман (в наше отсутствие он присматривал за «Калипсо»), даже удостоился редкой привилегии полюбоваться Афинами под снегом… По-видимому, конец марта в греческих водах — время, когда последние зимние бури чередуются с первыми весенними снегопадами!
— Порт Ираклион, — говорит капитан Гурлауан, — становится адом, как только поднимается мельтем, а этот северо-восточный ветер дует куда чаще, чем положено! В первый же день по прибытии в порт пришлось организовать якорные вахты. Ночь за ночью мы сменяем друг друга и неусыпно ведем наблюдение за тросами, удерживающими «Калипсо» на якорях. Это единственная возможность избежать того, чтобы судно не выбросило на берег, если оборвутся якоря. А тросы лопаются по одному каждую ночь! Вот и представьте царящую на борту атмосферу…
— В течение дня, — подхватывает Колен Мунье, — мы стоим на якоре у Дии, в бухте Сен-Жорж, давая ныряльщикам возможность продолжить работу, начатую два месяца назад. Стоит войти в залив, как каждый ощущает, что переступил порог рая. Ветер разбивается о каменную грудь острова и превращается в сносный, если не дружеский бриз. Море стелется, словно послушный пес. Мы бросаем якорь и приступаем к работе на глубине 35 метров.
В Эгейском море ветер навязывает свой график работы. Даже нам, хотя наше судно оборудовано мощными двигателями. А для мореходов античности знание ветров было прописной истиной. Когда испытаешь гнев Эола на собственной шкуре именно в этих местах, то будешь более снисходителен к ахейцам, которые решили принести Ифигению в жертву богам бурь, перед тем как Отплыть под стены Трои!
Я вернулся на «Калипсо» — вся команда в полном сборе. В те дни, когда Эол гневается, мы укрываемся в бухте Сен-Жорж. Когда он проявляет благосклонность, мы берем курс на андикитирское судно. Я не теряю его из виду. В ожидании официального разрешения на подводные раскопки я прошу ныряльщиков тщательно обозначить буями затонувший корабль. И если мы получим лицензию, то быстро и эффективно завершим все работы.
