вознамерился прошерстить прилегающую к озеру рощу.
Впереди меня, уткнувшись носом в землю, деловито трусила Дуська, а чуть поодаль с ружьем наизготове неторопливо шел Николай Константинович, не любивший на охоте следовать рядом с кем-либо из партнеров.
Песчаные холмы в этой местности не были голыми, как, скажем, в классической безводной пустыне. На них развивалась достаточно разнообразная растительность. На бугристых и грядовых песках рос низкорослый белый саксаул – в нашем понятии очень ценное топливо. Из травяной растительности преобладали различные полыни, солянки, биюргун, вейник. Наряду с ними произрастали такие полукустарники, как изень, терскен. Встречались заросли гребенщика. Большинство растений или их семена одновременно служили кормом для диких животных и укрытием для мелкой дичи. Чаще всего в них на день залегали зайцы. Причем, иногда сидели настолько плотно, что можно было пройти мимо такого зверька в метре и не спугнуть.
В силу того, что угодья располагались далеко от селений и считались, как мы полагали, труднодоступными, населяющая их живность могла не опасаться встреч со своим злейшим врагом – человеком, а поэтому не должна быть пуганой.
Вскоре подошли к небольшому бархану. Дуська тут же взбежала на верхушку и остановилась, оглядываясь по сторонам. Я поспешил присоединиться к собаке.
– Сидеть, – скомандовал я Дусе, опасаясь, как бы она не спугнула без меня зайца и не кинулась вдогонку. Судя по её поведению, внизу никаких шевелений добычи не наблюдалось, поэтому Дуся послушно уселась, смиренно дожидаясь конца моего нелегкого восхождения на вершину.
Оказавшись наверху, я окинул взглядом прилегающую окрестность. Слева от меня нескончаемой чередой уходили в даль барханы. Чуть правее можно было узреть верхушки еще зеленых приречных тугайных джунглей, выглядывающих между вершинами холмов. Скорей всего, там несла воды Аксу. Внизу, в кольце обступивших барханов, где, очевидно, скапливалась талая вода, были видны заросли тамарикса с густой травяной растительностью и торчащими сухими стволами тростника.
Мы с Дуськой направились к этому живописному местечку. Едва ступив в пожухлую траву, Дуська вытянулась, и её хвостик беспокойно забился из стороны в сторону. Это был знак, что она учуяла дичь. Я встал на изготовку, неотрывно следя за собакой. Тут из зарослей выскочил заяц и бросился к склону холма. Я выстрелил. В то же мгновение из куста взметнулся другой его собрат, который стал моей второй добычей.
Я торжествовал!
Через минуту появился Николай и, глядя завидущими глазами, как укладываю зайцев в рюкзак, проронил.
– Ну, ты даешь… Кстати, я тоже видел зайца, но он слишком далеко выбежал.
– Еще не вечер, – самодовольно изрек я.
И действительно, перевалив через песчаный хребет, мне удалось на склоне добыть третьего зайца. Пока с достоинством запихивал его в рюкзак, Николай обошел меня стороной и решительно устремился вперед. Не успел я взвалить на плечи изрядно потяжелевший вещмешок, как услышал надрывные вопли Николая Константиновича. Он настойчиво звал к себе. Я забеспокоился – не случилось ли с ним беда, и бросился на зов. Обнаружил его в крайне растерянном состоянии. Он стоял у высокого куста и нервно махал мне рукой.
– Скорей, скорей – взволнованно кричал Николай.
Я не представлял, что могло заставить его так возбудиться.
– Смотри, смотри, – нетерпеливо бормотал он, тыча пальцем в куст.
Под кустом, метрах в трех, сидел заяц и ошалело смотрел на нас, не двигаясь. Я вскинул ружьё и покончил с недосказанностью товарища.
– У вас что тут, смотрины? – Невозмутимо спросил я Николая, который все еще находился в трансе. Постепенно Николай Константинович немного отошел и промямлил.
– Подхожу к кусту, вижу, заяц сидит и не убегает. Таращится на меня, а я на него…
– Но он живой был? – Прервал я сбивчивый рассказ Николая Константиновича.
– Ну, да, – отозвался завороженный.
И тем не менее, озадаченный неординарным поведением животного, я принялся его внимательно осматривать и даже, на всякий случай, обнюхал.
– Нормальный заяц, – заключил я, – Только немного задумчивый. И что на него так долго надо было пялиться?
Николай промолчал, но по нему было видно, что он так до конца и не осознал своего поступка и того состояния, из которого все еще не мог выйти.
Следует заметить, что никто из нас тогда, да и в последующие годы, не задумывался над тем, что же в тот момент произошло на самом деле, считая событие это забавным охотничьим эпизодом и предметом для шуток. И только сейчас, я думаю, нашел объяснения деяниям друга. Застигнув зайца врасплох, он не мог сразу сообразить, почему тот не трогается с места. А чтобы выстрелить в беззащитное животное, испуганно глядевшее на него с расстояния двух шагов, у него просто не поднялась рука. Вот если бы зайчонок сорвался с места, тут бы Николай Константинович не упустил момента пальнуть по нему. Заяц же, завидев неприятеля в последний момент и оказавшись припертым с трех сторон густым кустарником, то есть не имея путей для отхода, замер и сидел не шелохнувшись, как это делают большинство животных при возникновении реальной опасности, когда не представляется никакой возможности избежать её, считая себя, таким образом, незримыми, потому что, как правило, различают только двигающиеся объекты.
Я аккуратно завернул зверька в целлофановый мешок, уложил в свой рюкзак и искоса взглянул на Николая. Мне показалось, что он, напряженно наблюдая за тем, как я умыкаю из-под носа его зайца, внутренне был не согласен с моими беспардонными действиями.
Эта состязательность на охоте жила в нас еще со школы, хотя уже давно не делили дичь на свою и чужую.
В тот день мне посчастливилось присовокупить к зайцам еще одного фазана, которого Дуся подняла у самого лагеря.
Ну, как тут было не радоваться!
Мечта начинала сбываться.
Мы оказались в таких диких местах, которые могли увидеть только в радужном сне. Так, во всяком случае, думал я в те наполненные удачей и благодатью минуты. Мы с Николаем прошли не более километра, а мой рюкзак буквально трещал по швам от набитой в него дичи.
IV
Юрий Иванович уже разжигал костер, когда мы подошли к лагерю.
– Ну, вы и канонаду устроили, – ничего не подозревая, промолвил он, между делом подсовывая под поленья мелкие веточки саксаула.
– Какую канонаду? – Самодовольно ответил я. – Всего пять раз выстрелил.
Я скинул на землю тяжелый рюкзак, развязал стягивающий поверх шнур и вывалил добычу.
У Юрика отвисла челюсть. Я любовно разложил тушки животных для обозрения.
– Ничего себе, – только и смог выдавить из себя Юрий Иванович. После столь ярко выраженного восторга он скромно подложил к моим трофеям курочку.
– Теперь надо саксаула натаскать, – предложил я, глядя на одиноко лежащую у костра ветку.
Тут же мы вдвоем с Николаем отправились за дровами, а Юрик стал готовить приспособления под казан. Далеко ходить не пришлось. Саксаул рос повсюду, и мы принялись собирать уже отжившие сухие, почерневшие побеги, лежавшие веером на песке, либо
