нет. Я здесь все места знаю, – настойчиво твердил мужик.
– Ладно, оставь в покое человека, – сказал я, понимая, что дальнейшего разговора не получится. – Значит, это мираж.
Как только машина отъехала, мы с Владимиром Петровичем засобирались в дорогу. Славик с Юрием Ивановичем, развешивающие на просушку свои шмотки, от поездки отказались. И мы двинулись на разведку вдвоем.
Через два километра мы заехали на холм и вдали, в низине увидели озерцо. Слева оно было поросшее осокой, а справа терялось в густом тростнике. Открытый взору противоположный берег был устлан чем-то белым.
– Не пойму – пена, что ли, у берега? – пробормотал я.
Мы пригляделись. «Пена» эта шевелилась, хотя ветра не было.
– Наверное, чайки, – предположил Владимир Петрович.
Я достал бинокль и через окуляры увидел картину, от созерцания которой у меня отвисла челюсть.
– Ну, что там?
На мелководье у берега и на суше лежали, ходили и ковырялись в грязи огромные утки в белом оперении. Такого количества пернатых в одном месте я раньше никогда не видел. Я молча протянул прибор Владимиру Петровичу. Он навел бинокль и замер, как легавая собака, слегка подрагивая от напряжения перед обнаруженной дичью.
Не обмолвившись и словом, мы схватили ружья и бросились к озеру. Я решил обойти его справа, через тростник, а Владимир Петрович направил стопы прямо на уток.
Не успел я зайти в воду, как утки поднялись с открытого берега и, что удивительно, полетели не от идущего на них охотника, не в сторону, а на него. Прозвучали подряд два выстрела, и краем глаза я заметил, как упали две утки. После дуплета взлетела еще огромная стая и буквально накрыла Владимира Петровича, который шарахнулся от навалившейся на него живности, не удержался на ногах, упал и, уже лежа на земле, продолжал отстреливаться. Я поспешил скрыться в тростнике, думая, что они налетят на меня, но утки круто поднялись и вскоре скрылись.
Я продолжил свой путь и не успел дойти до середины водной глади, как на меня вдруг налетела кряква. После моего выстрела утка с грохотом шлепнулась на воду в пяти метрах. У берега с плеса поднялась еще парочка крякв. Мне удалось снять еще одну.
У чистого места, где до нашего нашествия сидели белые утки, я соорудил скрадок и стал дожидаться лёта. Ждать пришлось недолго. Через пару минут появилась первая стая. Сделала небольшой круг и двинулась на посадку прямо над моей головой, так что пришлось стрелять, как говорят бывалые охотники, на штык. Одна утка после моего выстрела упала. Затем вступил в бой Владимир Петрович. Только мы закончили стрельбу, как на заход, тем же маршрутом, зашла вторая, а чуть погодя – третья стая.
Через двадцать минут атака уток повторилась. У меня кончились патроны, а Владимир Петрович продолжал палить, как из автомата.
Белыми утками оказались пеганки. Их белое оперение преобладало на брюшке, на задней части спины и на боках.
Удрученный отсутствием патронов, я побрел к машине. Только у меня одного ружьё было шестнадцатого калибра, у остальных – двенадцатого, так что помочь моей беде Владимир Петрович не смог бы.
Уже у машины я заметил, что стаи пеганок пошли на посадку в третий раз. И снова зазвучала серия выстрелов. Я бросил ружье с рюкзаком в кабину и побежал к озеру, хотя бы морально поддержать своего напарника. Застал я его трясущегося в азарте у рюкзака, доверху наполненного дичью.
– Ну, такого я еще не видел, – восторженно произнес он при моем появлении, – я думал, что они собьют меня с ног.
– А разве не сбили? Ты же упал.
– Еще бы не упасть. Такая масса на тебя движется, чуть ли не в метре над головой… Два патронташа расстрелял.
– Да слышал. Как ты только успевал перезаряжать ружье с такой скоростью, словно из автомата строчил.
– Не помню, все автоматически происходило. Стреляю, стреляю, а они все летят и летят.
– Что удивительно, каждый их заход на посадку, как я засек, происходил ровно через двадцать минут.
– Да, недаром мы сюда заглянули.
Так, за разговорами, мы просидели около часа. Утки не прилетали – наверное, все-таки сработал инстинкт самосохранения.
Вернулись в лагерь героями.
Юрий Иванович встретил нас вопросом.
– Ну как, разведали?
– А ты что, не слышал нашей канонады? – надменно произнес Владимир Петрович.
– Нет, – насторожился Юрий Иванович.
Владимир Петрович небрежной походкой подошел к багажнику, открыл его, с усилием вытянул рюкзак, развязал бечевку и вывалил на землю уток. Я скромно присовокупил к куче дичи своих шесть.
– Ну, ни фига! – только и смог выдавить из себя Юрий Иванович.
Всю добычу разделили поровну и с чувством исполненного долга сели за стол. Доедали вчерашних уток под рисом. Владимир Петрович безумолчно рассказывал о пережитых им волнительных минутах охоты. Благодать и умиротворение постепенно завладевали нашими душами. Конфликтное блюдо радовало своим удивительным, чудным вкусом. Солнце весело улыбалось. И не было никого счастливее нас на всем белом свете.
СОБАЧИЙ ВУНДЕРКИНД
I
Желание завести охотничью собаку возникло у меня после возвращения из армии. Но реализовать эту мечту смог лишь после женитьбы. Моя супруга страстно любила животных, и уговаривать её приобрести четвероногого друга не пришлось.
Первой собакой была сука породы русский охотничий спаниель черно-пегого окраса. Я принес её домой в месячном возрасте вместе с кусочком тряпки, которую хозяин любезно оторвал от щенячьей подстилки.
– Запах этого лоскутка, – наставлял он, передавая мне щенка, – будет напоминать ей свое место и заглушит тоску по матери.
Расстелив принесенную со щенком материю поверх старого одеяла, мы с женой бережно поместили своего питомца на полу в изголовье кровати.
Назвали мы её Дианой. Диана оказалась беспокойным созданием. Невзирая на «магическую» ткань, она безумолчно скулила, настойчиво заглушая наши ласковые причитания и продолжала жалобно завывать до полуночи, пока супруга не взяла её в постель.
– Ни в коем случае нельзя приучать собаку к кровати, – испугался я и вернул маленького возмутителя спокойствия на место.
Но не тут-то было. Диана стала настойчиво царапать спинку кровати, требуя восстановить статус-кво. Утро мы встретили в кровати втроем. Диана лежала между нами, мирно посапывала и лишь иногда жалобно издавала стоны, содрогаясь всем тельцем. Очевидно, ей снились кошмары предыдущего дня.
Не могу удержаться от желания поведать об одной детали, связанной с выбором нашего будущего члена семьи.
Когда мы пришли в городской клуб кинологов и обратились в секцию спаниелей, нас встретила энергичная женщина средних лет с обликом хищницы.
– Какой пол собаки желаете? – спросила она низким, густым контральто.
– Желательно сучку, – начал я.
– Сучка ласковей и… – продолжила было жена, но тут дама сверкнула ястребиным глазом и отрезала:
– Сучки – это женщины сомнительного поведения, а самку собаки называют сукой.
Эту терминологическую разницу я усвоил на всю жизнь. Поэтому, когда мне на пути попадались какие-нибудь дамы с собачкой и пытались деликатно выяснить – мальчик у меня на
