самые достойные человеческие качества, духовно не оскудели; многие продолжают интересоваться литературой: художественной, философской, научной; некоторые пытаются учиться, изучают иностранные языки»[118].
Обращает на себя внимание документ сборника, посвященный письмам политзаключенных. Письма были единственной ниточкой, связывающей их с родными людьми и волей в широком смысле слова. Они помогали сохранять душевные силы в долгие годы заключения. Поэтому «каждая попытка сотрудников МВД и КГБ ограничить и без того скудную возможность переписки рассматривается политзаключенными как попытка духовного удушения»[119]. Протестом против постоянных нападок на переписку были голодовки. В свою очередь, переписка использовалась администрацией тюрьмы как одно из средств шантажа, чтобы «сломать духовно», «принудить к лояльности». Для того чтобы отстаивать свои права на переписку, политзаключенным требовались хорошие знания нормативных документов, в данном случае – «Инструкции о переписке МВД СССР». В документе, анализирующем состояние дел с перепиской во Владимирской тюрьме, говорится о нарушении различных правовых норм. Тюремная цензура запрещала посылать поздравительные открытки, картинки для детей, вырезки из советских газет. Части писем могли изыматься, если в них цитировались советские книги или журнальные публикации. Письма конфисковались «по содержанию», при упоминании условий заключения («режимных вопросов») или сообщении о плохом состоянии здоровья. Создавались препятствия и для получения писем из дома: так, родные посылали 3–5 писем в месяц, а политзаключенному отдавали примерно 1 письмо в 2 месяца. Администрация могла «утаивать письма даже от детей заключенных»[120].
Сборник документов, составленный В. Буковским, не касается каких-либо масштабных акций правозащитников, но автор пытается привлечь внимание к наиболее закрытой и охраняемой сфере советского государства и поднимает завесу перед картиной пребывания в заключении, где борьба за свои права угрожала уже не свободе, а жизни осужденных. Придать гласности чудовищную практику отношения к политзаключенным в советских тюрьмах было одной из задач книги о Владимирской тюрьме.
Рассмотренные в этой главе лишь некоторые разновидности самиздата – письма и обращения протеста, материалы судебных процессов, последние слова осужденных по политическим статьям, сборники документов – демонстрируют, насколько разнообразны и многогранны содержательно тексты, относящиеся к перечисленным группам. Их информационные возможности велики, и вовлечение этих документов в исследовательскую практику в качестве исторических источников позволит расширить представление об инакомыслии в советском обществе, рассмотреть психологические и социальные аспекты явления, привычно определяемого сегодня как диссидентство.
В заключение главы хотелось бы упомянуть, что распространялись в самиздате не только документы, но и работы, а иногда и солидные исследовательские труды несогласных. Авторы изданных за границей книг пытались ответить на исторические, социологические, философские и политические вопросы, например: Р. Медведев «К суду истории» (1973) и «Книга о социалистической демократии» (1972), Л. Алексеева «История инакомыслия в СССР. Новейший период» (1984), В. Чалидзе «Права человека в Советском Союзе» (1974), А. Амальрик «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года» (1970) и др.
Четкой структурой и основательностью отличается книга Л. Алексеевой, построенная во многом на материалах «Хроники текущих событий». Изложение материала в ней начинается, по сути, со второй половины 1930-х гг., а заканчивается началом 1980-х гг. Автор детально раскрыла историю, содержание и основные направления оппозиционных движений в СССР – национальных, религиозных и как корневого звена этой системы – правозащитной деятельности. В исследовании Алексеевой мы находим полифонию имен, идей, мнений, событий. Большинство современных научных публикаций, посвященных истории диссидентских движений в Советском Союзе, во многом опираются именно на эту работу.
Особую группу самиздата представляет мемуарная литература, богатая фактическими данными, в том числе о ссылке, лагерях, «психушках», рисующая судьбу человека, находившегося в оппозиции к власти. Среди таких произведений можно назвать: А. Марченко «Мои показания», «От Тарусы до Чумы», «Живи как все», В. Буковский «И возвращается ветер…», П. Григоренко «В подполье можно встретить только крыс», Д. Каминская «Записка адвоката» и др. Значительное число произведений этого жанра сегодня можно найти в компьютерной базе данных Центра имени А. Сахарова[121].
Существенной частью самиздата были периодические издания – журналы, которые имели особое значение для развития оппозиционных движений, распространения мнений, информации, а также правового и гуманитарного просвещения. Журнальная периодика в качестве исторического источника интересна современному исследователю своей динамикой и периодичностью выхода номеров, разножанровостью и многотемьем, отражением различных сторон деятельности инакомыслящих, идей и направлений диссента в СССР. Этой разновидности самиздатских текстов посвящена следующая глава.
Глава 3
Журналы в самиздате
3.1. «Самое большое достижение правозащитников» – бюллетень «Хроника текущих событий»
…На основе выпусков «Хроники текущих событий» <…> советологи делают вывод, что в СССР существует и развивается «движение за гражданские права»…
Из записки КГБ при Совете Министров СССР от 21 декабря 1970 г.[122]
В культуре инакомыслия как общественного явления значительное место занимала деятельность по созданию и распространению «самодеятельной» журнальной периодики. Появление нелегальных журналов означало, с одной стороны, качественный рост и развитие самого самиздата, а с другой – организационное оформление различных оппозиционных движений. Едва ли не самым заметным явлением в истории советского самиздата было издание информационного бюллетеня правозащитников «Хроника текущих событий». Можно сказать и так: история «Хроники» – это один из самых ярких фактов истории правозащитного движения.
Первый выпуск «Хроники текущих событий» появился 30 апреля 1968 г. На титульном листе в качестве эпиграфа была приведена 19-я статья из «Всеобщей декларации прав человека»: «Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ»[123]. Издание «Хроники» продолжалось до 1982 г., когда вышел ее последний, 65-й выпуск. За годы своего существования бюллетень из 15–20 страниц машинописи превратился в солидные журнальные номера, состоящие из сотни и более листов. Вся 15-летняя подборка выпусков ХТС (в настоящее время она доступна в сети «Интернет» на странице Историко-просветительского центра «Мемориал») насчитывает около 4 тыс. машинописных листов[124].
Информационно-хроникальный характер журнала определил основные правила подачи материала: фактологичность; стремление к достоверности, точности и полноте информации; принципиальный отказ от оценок – только констатация фактов нарушения прав человека в СССР, правозащитных выступлений и действий по осуществлению гражданских прав «явочным порядком»; ответственность в работе над материалом[125]. Создатели бюллетеня придавали большое значение вопросам достоверности и точности сведений. В ХТС № 7 (30 апреля 1969 г.) отмечается: «…в тех случаях, когда нет абсолютной уверенности в том, что то или иное событие произошло, “Хроника” указывает, что сообщение дается по слухам. <…> Ряд неточностей возникает в процессе размножения экземпляров…»[126]
