Все же фамилии членов кое о чем говорят. Если Шохина найти не удалось, а Чернов — фамилия распространенная, то с Рындиным все ясно: это первый секретарь Челябинского обкома. То есть речь явно идет о какой-то другой, не чекистской «тройке».
В ноябре 1934 года в Узбекистане правом внесудебного вынесения приговоров, вплоть до высшей меры, также обладала комиссия из трех человек. Персональный состав: Куйбышев, Икрамов, Хаджаев. Здесь вообще нет ни одного чекиста: деятель из Центра, секретарь узбекской компартии и предсовнаркома Узбекистана.
Да, путает нас термин, путает…
Снова «тройки» вылезают уже в 1937 году, в знаменитом приказе Ежова № 00447. Что о них известно? Председателем этого органа был, как правило, начальник Управления НКВД соответствующего региона, членами — первый секретарь и прокурор.
Ну и какое это имеет отношение к чекистским «тройкам», окончившим свое существование в 1934 году? Мало ли в состав какого органа может входить начальник управления?
Нет, это совсем иной орган, порожденный ситуацией. Логика властей совершенно понятна: чрезвычайные обстоятельства, суды не справляются (а пропускная способность их невелика) — что делать? Вот и решили образовать самую авторитетную из всех возможных комиссий: первый секретарь партии, прокурор, начальник НКВД.
Да, да, конечно — когда резко возрастает количество дел, а бывает это, как правило, в чрезвычайных обстоятельствах, надо срочно создавать новые суды… Это при том, что и на старые-то грамотных судей не хватает! Но надо их обязательно создать, найти достойных служителей закона и решить все по УПК… Как? А это уже ваше дело, Иосиф Виссарионович, крутитесь как хотите, но требования господ правозащитников, пожалуйста, удовлетворите. Сами бы попробовали, говорите? А их дело не работать, их дело — высочайше указывать, как работающим поступать надлежит…
А если перестать изгаляться, а сказать по-простому, то власть в чрезвычайной ситуации выбрала наилучшее решение, поручила судейскую работу самым надежным. Почему же получилось то, что получилось? А потому, что наложились друг на друга несколько процессов… но об этом потом. Само решение-то было абсолютно правильное.
По сути, эти «тройки» были не чем иным, как трибуналами — чрезвычайными судами. Кстати, если в приказе № 00447 еще говорится о проведении дел «административным порядком», то в статистике репрессивной деятельности, которую приводит в своей книге «Право на репрессии» О. Мазохин — иная картина [Данные О. Мазохина приведены в приложении.].
Собственно говоря, в этих таблицах вообще нет никаких «троек». Но, поскольку мы знаем, что они выносили приговоры по абсолютному большинству дел, то вычислить их нетрудно. Называются они «особые трибуналы». То есть органы хотя и чрезвычайные, но все же скорее судебные и уж во всяком случае не имеющие ничего общего с «тройками» ОГПУ.
Вот и вся сказка о «тройке»…
Легенда о «сталинском прокуроре»
Ты никогда не решишь проблему, если будешь думать так же, как те, кто ее создал.
Альберт Эйнштейн
Хрущевцы и те, кто после них шумел о «сталинских репрессиях», ненавидели этого человека лютой ненавистью. Что уже само по себе любопытно — по отношению, например, к тому же Ежову, напрямую ответственному за пытки и «липовые» дела, они были куда более сдержанны. Тем более что во времена XX съезда основной аргумент — громогласные речи Вышинского на «московских» процессах, — еще не могли ставиться ему в вину, поскольку о реабилитации Зиновьева, Каменева, Бухарина и прочих их фигурантов в то время и речи не было. Интересно, чем он хрущевцев так уел?
В 90-е годы для Вышинского нашли новое амплуа — «цепного пса», которого вождь спускал на неугодных. Что само по себе странно, поскольку роль псов если кто и играл, так это НКВД. (Хотя если вспомнить железную убежденность российской интеллигенции в священности и первичности слова, то и не странно, пожалуй.)
Но участие в судебных процессах являлось далеко не главным занятием Прокурора Союза. Вышинский вообще был в этом смысле исключением — остальные главные прокуроры редко появлялись в судах. У них были совсем другие функции. Основная задача прокуратуры — тотальный надзор за всей юридической сферой: НКВД, милицией, судами, а тогда еще и за госчиновниками. Ну а Вышинский судебную работу, по-видимому, просто любил, тем более что он был одним из лучших ораторов своего времени.
Исключением был Вышинский и в другом смысле. В то время, когда почти все ключевые посты в стране занимали непрофессионалы, он работал по специальности. Да и вообще странная у него биография, одна из тех, что настолько выламывается из наших представлений о том времени, что прямо хоть все представления меняй…
* * *
Начиналось все обыкновенно. Андрей Януарьевич Вышинский родился в 1883 году в Одессе, в семье провизора. Вырос в Баку, там окончил гимназию, начал заниматься революционной деятельностью. В 1901 году поступил на юридический факультет Киевского университета. За участие в студенческих волнениях в 1902 году был из университета исключен, после чего возвратился в Баку. В 1903 году он вступил в РСДРП, а после раскола партии примкнул к меньшевикам. Активно участвовал в событиях 1905 года, создал боевую дружину, на митингах оттачивал ораторский талант. Несколько раз его арестовывали, а в апреле 1908 года приговорили к тюремному заключению. Считают, что именно тогда он познакомился со Сталиным, с которым сидел в одной камере, — но это вряд ли. Два не последних в своих организациях социал-демократа, работавших в одном городе, наверняка знали друг друга и раньше. (Что любопытно, членство в меньшевистской партии Вышинскому никогда не ставили в вину. Один-единственный раз во время какой-то из чисток ему пришлось убеждать комиссию, что с меньшевистским прошлым он порвал, и больше его не трогали. Это первая странность биографии, хотя далеко не последняя.)
Но все же, в отличие от Сталина, революция не стала главным делом жизни Андрея Вышинского. У него была «одна, но пламенная страсть» — юриспруденция. Отсидев, он сумел добиться восстановления в университете, блестяще закончил юридический факультет, его даже хотели оставить для подготовки к профессорскому званию по кафедре уголовного права и процесса. Однако революционное прошлое сыграло свою роль: университетское начальство не дало «добро». Вышинский вернулся в Баку, где его тоже хорошо знали, так что пришлось перебиваться случайной работой. Наконец в 1915 году он отправляется в Москву и здесь поступает помощником к знаменитому адвокату Малянтовичу, который занимался политическими делами — впоследствии Малянтович стал министром юстиции Временного правительства.
