— А если серьёзно, то здесь частная территория, — продолжал здоровяк, судя по всему, старший по званию. — Мы вынуждены просить вас её покинуть.
— Скажи им, что снимаешь эту развалюху! — закричал Майки. — Они не смогут вытурить тебя отсюда, пока не проверят!
— Заткнись! — заорал Кларенс. — Ещё не хватало, чтобы всякие уроды вроде тебя указывали мне, что делать!
Пожалуй, этого говорить не следовало. Полицейский, естественно, вообразил, что эти слова относятся к нему. Он спокойно положил руку на свою дубинку, а его напарник красноречиво расстегнул кобуру.
— Вот что, никто из нас не хочет лишнего шума, — сказал старший офицер. — Мы могли бы арестовать вас за проникновение на чужую территорию, но будет лучше, если вы сами уберётесь. Я понятно излагаю?
— Я снимаю эту берлогу, — проговорил Кларенс. — Четыреста баксов в месяц. Спросите у хозяина, если мне не верите.
Стражи порядка переглянулись, потом оба посмотрели на полуобвалившийся дом, который, по их мнению, и четырёх долларов в месяц не стоил, не говоря уже о четырёхстах.
Кларенс глянул на Майки — скорее с недовольством, чем с благодарностью — а потом сделал навстречу гостям пару неустойчивых шагов. Майки вдруг сообразил, что хотя Кларенс всё это время был крепко под мухой, однако до сих пор он не шатался на ходу.
— Слушайте, валите отсюда, а? Я сделаю вид, что вашей ноги на моей земле не было, и покончим дело миром.
— Знаете что, — ответил старший офицер, — пойдёмте с нами, мы проверим ваши данные, и если всё подтвердится, мы привезём вас обратно в целости и сохранности.
— Я свои права знаю, — заявил Кларенс, — и думаю, что вы их сейчас нарушаете самым наглым образом!
— Вот почему вы и пойдёте с нами добровольно, — впервые за всё время подал голос второй коп.
Старший офицер кивнул.
— Так будет лучше для всех.
Если Кларенса заберут, Майки застрянет здесь надолго. Мысль о том, чтобы сидеть и гнить в клетке, пока кто-нибудь не найдёт его и не освободит, была для него совершенно невыносима.
— Брось мне ключ! — крикнул он.
— Как же, ищи дурака! — отозвался шрамодух.
— Что такое? — нахмурился старший коп.
— Брось мне ключ! — закричал Майки. — И я тогда помогу тебе. Не бойся, не убегу!
— А почём я знаю, что вашему брату можно доверять? — осведомился Кларенс.
— Доверять нашему брату? — спросил второй коп. — Поскольку это вы тут нарушаете границы чужой собственности, не думаю, что у вас есть другой выбор!
— Брось мне ключ!
— У меня всё под контролем! — объявил Кларенс. — Никакая собака... — Но тут он ещё раз пошатнулся, упал на колени — и ко всеобщему изумлению, тут же вскочил, трезвый, как стёклышко, и с дробовиком в руке, — оказывается, тот лежал, всеми позабытый, в высоких зарослях сорняков.
— Кларенс, не-ет! — завопил Майки.
Но бывший пожарный направил дуло обреза на старшего офицера, прежде чем тот успел вытащить своё оружие.
— Руки вверх! — скомандовал Кларенс. Полицейский помоложе схватился за рукоятку своего пистолета. — А ну не шали, не то я стреляю! — Решительный тон Кларенса не вызывал сомнений в его намерениях.
Второй коп немедленно швырнул пистолет на землю.
— О-кей, о-кей — видите? Я его бросил! Бросил!
Однако старший офицер не выказал ни малейшего страха.
— Сэр, опустите оружие, тогда никто не пострадает.
— Ах вот как! Так я уже и «сэр»?! — завизжал Кларенс своим двухтоновым голосом, похожим на сирену. — У меня, может, только одна нормальная рука в этом мире, но этого хватит, чтобы нажать на спуск!
Держа палец на курке и оперев обрез на изуродованную руку, он целился прямо в грудь старшего офицера.
— Все эти годы гоняете меня с места на место, нигде никакого покоя, жить не даёте, совсем заездили! Но с этого момента я буду уходить только тогда, когда сам этого захочу! Хватит швырять меня туда-сюда! Я вам... я вам...
— Кларенс, — умолял его Майки, — ты только делаешь всё ещё хуже! Они же убьют тебя...
— Мне плевать! — загремел старый пожарный. — Плевать! Потому что если я...
И тут старший офицер в мгновение ока выхватил свой пистолет и выстрелил.
Полыхнуло пламя, тело старого бродяги содрогнулось, дробовик вылетел из рук.
— НЕТ!
Но копы не слышали вопля Майки. Кларенс взвыл от боли и упал на землю, полисмены бросились к нему. Несмотря на то, что живой мир для Майки выглядел туманным и смазанным, он видел огромную лужу крови. Кларенс корчился на земле. Второй офицер вызывал по своей рации «скорую помощь».
Первый офицер опустился на колени и попытался остановить кровотечение.
— Вот старый псих, и надо тебе было довести до этого! — бормотал он.
— Монстр в клетке, — выдавил Кларенс. — Пацан-монстр в клетке.
— Да, да, монстр, монстр, — сказал полицейский.
Майки потряс прутья.
— Кларенс, ключ!
— Вот паршивец, — пробубнил Кларенс. — Думает только о себе. — И он сунул изуродованную руку в карман.
— Спокойно, дружище! — сказал офицер. В его понимании, задержанный из опасного безумца превратился в истекающую кровью жертву, поэтому его, стража закона, долг теперь — поддержать и утешить. Он видел, как лишённая пальцев ладонь старика нырнула в карман и вынырнула оттуда всё такая же пустая. Однако старикан, кривясь от боли, махнул рукой так, будто что-то бросил — что-то, чего офицер не мог видеть.
— Не двигайтесь, — предупредил офицер. — «Скорая» на подходе.
— Убирайся, — прохрипел Кларенс. — Убирайся туда, откуда явился — в преисподнюю!
— Успокойтесь, старина. Делаете себе же хуже, — увещевал офицер.
А тем временем в Междумире Майки видел, как брошенный Кларенсом ключ описал в воздухе высокую дугу, кувыркаясь на лету. К сожалению, шрамодух швырнул ключ не глядя, куда придётся. Майки вытянул руки сквозь прутья как можно дальше, но всё без толку. Ключ упал на землю ярдах в десяти от клетки, и хотя Майки отрастил себе длиннющее щупальце, было уже поздно. Ключ утонул в земле живого мира и начал свой долгий путь к ядру планеты.
* * *
Приехала «скорая помощь» и забрала Кларенса. Старик затих задолго до приезда кареты. И всё же Майки знал — он не умер. По крайней мере, пока ещё нет. Майки увидел бы, если бы его душа покинула тело. Кларенс, несмотря на свой хрупкий вид, был бойцом и цеплялся за жизнь изо всех сил. Такую жажду жизни встретишь не часто. Наверно, именно она в своё время не дала ему умереть и превратила в шрамодуха. Майки невольно восхищался силой воли этого человека, способной противостоять самой Смерти.
Но вот «скорая» и полицейские уехали. Майки остался один, и, как он знал, ему придётся провести в одиночестве долгое, очень долгое время.
В свою бытность монстром он сам занимался ловлей ничего не подозревающих послесветов. Бывало, он подолгу не проверял свои ловушки. Его не заботило, что захваченная душа, возможно, сидит там неделями или месяцами, и уж конечно, МакГилл не испытывал ни вины, ни раскаяния, когда пленника, наконец, притаскивали к нему.
«Выясни, что они умеют, и заставь их делать это!» — так он приказывал Урюку, своему старшему помощнику. Если пленная душа на что-то годилась, то она становилась членом команды МакГилла. Если же у пленника не было никаких полезных навыков, его или её подвешивали в трюме, словно окорок.
А теперь Майки сам сидел в ловушке, и монстра, который пришёл бы и сделал его своим рабом, не предвиделось.
«Получил по заслугам!» — так сказала бы Алли, окажись она здесь. Она бы назвала это «высшей справедливостью» или ещё чем-то столь же обидным, а он, Майки, конечно, огрызался бы и рычал; но в глубине души он сознавал, что это верно. В Междумире, как и в мире живых, что посеешь, то и пожнёшь, а Майки МакГилл в своё время много чего нехорошего насеял.
Над его головой, в небе живого мира, собрались грозовые облака, и из них хлынул ливень. Разумеется, Майки не грозило промокнуть, дождь проходил сквозь него и только щекотал внутренности. Очередное издевательство со стороны мира плоти.
Ну что ж, если Алли права и мироздание действительно устроено справедливо, то ничего удивительного в том, что ключ, брошенный Кларенсом, улетел невесть куда. Потому что Майки лгал старику. Он вовсе не собирался выручать того из беды. Если бы он открыл замок, убрал цепь и разъял соединённые пружинами решётки, то тут же задал бы стрекача — только его и видели.
Майки сознавал, что его поступки могут оказать влияние на мир в общем и на его собственную судьбу в частности — но касается ли то же самое его намерений? Можно ли осудить его не за то, что он сделал, а за то, что только собирался совершить? Говорят, дорога в ад выложена благими намерениями, но как насчёт дурных? Они-то уж наверняка приведут тебя в ад гораздо быстрее. Или как?
