Вряд ли он когда-нибудь женится. Рэнсом редко об этом задумывался. Ему казалось естественным, что ни одна женщина не притягивала его настолько, чтобы подумать об этом. Все они приковывали к земле, а ему не нужна была земля. Только маяки после долгой дороги, только новые города, чужие лица, мелькавшие, как в хороводе. Пресная вода, еда, женщины на несколько часов. И все. Та, единственная, если она все-таки случится с ним, наверняка пожелает покоя. Своего дома, детишек в розовых оборках, чая в пять часов - к тому времени новая мода, пару лет назад привнесенная в английское общество Анной, герцогиней Бедфордской, станет уже традицией. Это нормально. Это объяснимо. Только он не сможет так жить.
Никакая любовь не заменит свободу.
Рэнсом еще думал об этом, когда слуга доложил, что пришел лорд Норман.
Роберт в зеленом сюртуке и при изящной трости выглядел в этом кабинете гораздо уместнее, чем Рэнсом. В конце концов, лорд Норман прожил в Лондоне всю жизнь и принадлежал к избранному обществу, а значит, умел держаться с достоинством. И сейчас, усаживаясь напротив Рэнсома, Роберт обменивался с ним ничего не значащими фразами, хотя про себя наверняка гадал, зачем это кузен его пригласил.
Рэнсом, не терпевший пустых разговоров, приступил к делу сразу.
- Завтра я покидаю Лондон.
- Как, уже? - огорченно воскликнул Роберт. - Кузен! А я-то рассчитывал еще несколько раз пригласить вас к нам!
- Увы, дела не терпят отлагательства. - Рэнсом содрогнулся, вспомнив тот единственный пикник. Все последующие приглашения он вежливо отклонял, отговариваясь плохим самочувствием (сроду с ним такого не бывало, однако в лондонском обществе это почему-то считалось нормальным) и огромным количеством дел. Мистер Уэстли, напрактиковавшийся за годы жизни у деда, виртуозно владел техникой светского отказа.
- Как же так! Матушка огорчится, - покачал головой Роберт.
- Ваша матушка весьма… чувствительна.
- Весьма глупа, вы хотите сказать, - вздохнул лорд Норман. - Я полагаю, это мне наказание за грядущие грехи, потому что в настоящем их у меня немного - видит бог! Но я смиренно несу этот крест. И весьма, весьма огорчен, что такой достойный собеседник, как вы, покидает нас.
- Оставьте, кузен. Вы же знаете, я здесь чужой, а чтобы сделаться своим, нужно потратить не один год. Все имущество, кроме Сильверстайн-Мэнор и этого дома, я продал. Может, и по меньшей цене, чем следовало. Осталось лишь одно дело, которое я хочу обсудить с вами.
- Вот как! - Роберт, заинтересовавшись, подался вперед.
- Дед утвердил меня в правах наследника, и титул перешел ко мне. Я не вправе от него отказываться, да и отец не хотел бы этого. Потому я останусь графом Сильверстайном. Однако я покидаю Лондон, и неизвестно, когда вернусь, и вернусь ли. Мое место не здесь. А вот оставшиеся в моем владении дома не должны оставаться без присмотра. Поэтому я принял решение подарить вам Сильверстайн-Мэнор и этот особняк. Формально они останутся в моем владении, однако вы можете пользоваться ими по своему усмотрению. Соответствующие бумаги вам выдаст мистер Уэстли.
- Кузен… это излишне щедро! - воскликнул изумленный Роберт.
- Ничуть. К тому же, так как у меня нет наследников и не знаю, появятся ли они, я составил завещание, согласно которому имущество Сильверстайнов в случае моей смерти унаследуете вы.
- Вот уж поистине королевская щедрость! - хмыкнул Роберт. - Я не гоняюсь за титулами, кузен. Потому пожелаю вам долгих лет жизни и побольше наследников. И благодарю вас за то, что выказали ко мне такое доверие. Ведь мы едва знакомы.
- Тем не менее мое решение именно таково.
- Что ж… Еще раз благодарю вас. Обещаю, что Сильверстайн-Мэнор и этот дом, разумеется, останутся в целости и сохранности. - Роберт выглядел скорее озабоченным, чем обрадованным. - Только вот моя матушка… возможно, она пожелает что-нибудь здесь поменять…
- На ее усмотрение. Я не имею ничего против.
- Вы излишне добры, кузен. Не устану это повторять.
Выпив с Робертом по рюмке коньяка, Рэнсом распрощался с кузеном, отправившимся обдумывать, что делать со свалившейся на него ответственностью, и вернулся в кабинет. На душе стало легче. Теперь, когда дела улажены, можно отплывать. Тяжело покидать землю, когда за тобой тянется хвост нерешенных проблем.
Он просидел в кабинете, пока не наступили сумерки, перебирая в уме все произошедшее за последние дни. Смерть деда отодвинулась - и не забылась. Рэнсом знал, что до сих пор не простил старика. Это мешало, и он понятия не имел, как от этого избавиться. Может быть, следует всего лишь выйти в море; свежий ветер выдует из головы все глупости.
Когда начало темнеть, Рэнсом позвонил, и слуги принесли свечи. Дождавшись, когда в кабинете никого не останется, граф встал, подошел к одной из украшавших стены картин с изображением какого-то там по счету предка и, отодвинув ее, открыл дверцу дедова тайника.
Этот тайник мистер Уэстли показал Рэнсому через пару дней после смерти старика. Там лежали некоторые бумаги, касающиеся вопросов наследования, и стояла массивная шкатулка черного дерева с затейливой инкрустацией на крышке. В шкатулке граф хранил свои маленькие сентиментальные сокровища: несколько писем покойной жены; портрет сына, плохо выполненный и вовсе не похожий на Александра Сильверстайна, кажется, единственный; письма от друзей - не все, но избранные; локон темных волос; массивный ключ; медальон на тонкой цепочке. Рэнсом, когда увидел все это, задумался, не выкинуть ли воспоминания в Темзу. Затем передумал. Чтобы простить деда, придется хоть немного его понять. Не сейчас. Сейчас на это не было ни сил, ни желания. Потому он вытащил из тайника шкатулку, чтобы взять ее с собой в плавание.
Завтра, уже завтра.
Глава 10
Мэгг проснулась еще до рассвета, сразу ощутив предотъездную суету, царившую в доме. Слуги уже встали; не каждый день единственная хозяйская дочка покидает родные пенаты! Мэгг вся эта беготня утомляла, однако приходилось терпеть. Она позавтракала, не почувствовав вкуса блюд, по настоянию матери выпила чашку чая (китайского, который стоил нынче бешеных денег, так как война все еще шла, хотя, по мнению многих, конец ее близок), оделась в дорожное платье и спустилась к экипажу, сопровождаемая всем штатом слуг и рыдающей леди Белиндой.
Обычно Мэгг старалась держать чувства в узде, однако непритворные слезы на глазах матери заставили ее саму захлюпать носом. Она уткнулась в знакомое плечо, обняла матушку, как тысячу раз до этого, и осознала, что расстается с нею очень, очень надолго. Разумеется, когда Артур сможет покинуть службу, молодые супруги возвратятся в Англию, только когда это будет! Путь до Макао неблизок. Более трех месяцев - а то и все шесть в зависимости от скорости судна - потребуется, чтобы достигнуть китайских берегов. Сколько Мэгг проведет там, неизвестно. Она не увидит матушку год или два. Может, больше.
